========== Глава 1 ==========

В Польском Гдыне сентябрь ощущался куда ярче, чем в континентальной Швейцарии. Эрик стоял в порту, наблюдая за уплывающими и прибывающими пароходами. Будучи подростком, он любил уйти сюда после школы, проводя часы в молчаливом одиночестве. Наблюдал за кораблями, работой матросов и подкармливал чаек и лебедей остатками школьной булки.

Несколько дней назад умерла его тетка Рута — сводная сестра отца, к которой он попал после того, как ужасы концлагеря и Клаус Шмидт остались позади.

Он помнил тот холодный январский день сорок пятого, когда советские солдаты вошли в Освенцим. Шмидт и многие другие эсэсовцы бежали, спасая свою шкуру. Эрика бросили с остальными заключенными, как отработанный материал, иметь дело с которым было опасно теперь, когда война подходила к концу.

Потом был дом-интернат, куда отправили всех несовершеннолетних, чьих родителей в лагере не оказалось. И уже оттуда он отправился в Гдын, спустя два с лишним месяца, ставших для него кошмаром. После опытов доктора, во время которых он должен был высвобождать свою силу и учиться ею управлять, настало время, когда металлокинез пришлось прятать…

Рута была на добрых двадцать лет старше покойного брата, уже в годах, когда Эрик попал к ней. Других родственников у него не было. Отец не любил говорить о сестре, и виделись они нечасто. А потому особой привязанности к племяннику Рута не питала. И хотя тетка никогда не попрекала Эрика и не бранила почем зря, теплых отношений между ними не сложилось. И как только ему исполнилось восемнадцать, он покинул пыльную квартиру под крышей, пропахшую нафталином и вечно подгоревшим хлебом.

Когда пришла телеграмма от бывшей соседки, Эрик не сразу решился ехать. Он был поглощен погоней за Петером Нойманном, чьи сведения должны были стать еще одним кусочком паззла под названием «Найти и убить Клауса Шмидта». Известие застало его врасплох. Администратор отеля сунул конверт ему в руки, когда Эрик как раз собирался на квартиру Нойманна. Нет, его сердце не дрогнуло при мысли о покойной теперь уже тетке. Но, закончив с незадачливой жертвой, расколовшейся как пустой орех при первых же угрозах, Эрик купил билет на самолет до Варшавы, а остаток пути преодолел на поезде.

Похороны успели пройти без него. Соседка Кассия, отправившая Эрику телеграмму, передала ему ключ, не переставая хлюпать носом и пересказывать в тысячный раз, как беднягу Руту хватила «грудная жаба».

— И душила ее, бедную, пока не задушила! — причитала Кассия, ковыляя с ключом обратно на лестничную клетку.

Какой-то мальчишка высунулся из-за двери соседней квартиры, посмотреть, в чем дело, но тут же скрылся.

— Спасибо вам, что позаботились о ней, — Эрик натянуто улыбнулся.

— А ты-то какой большой стал. Но все такой же тощий, как жердь. Зайди потом, я тебя угощу обедом! — взгляд у Кассии засверкал при мыслях о том, что мужчину удастся зазвать в гости и пересказать ему все сплетни последних пяти лет как минимум. И тот поспешил закачать головой.

— Нет, извините. У меня самолет в Швейцарию. Нужно срочно уезжать обратно, я лишь на минутку!

— Ох, жалко-жалко. Рута-то о тебе частенько вспоминала, вздыхала, где там мой племянник любимый, — заголосила Кассия, начиная рыдать.

Вот этого всего Эрик совершенно не хотел и, похлопав пожилую женщину по плечу, поспешил убраться восвояси. Такой концерт мог затянуться надолго, а слушать выдумки старой кошатницы ему не хотелось. Он был уверен: Рута никогда не вздыхала о нем. Разве что с облегчением, потому что избавилась от ноши ответственности за чужого ребенка.

Квартира встретила Эрика все тем же запахом пыли и нафталина. Здесь мало что изменилось за последние пять лет с тех пор, как он однажды приехал к Руте на какой-то праздник. И то лишь потому, что судьба занесла его в Польшу по следу некоего Пшемека Хилькевича. Были сведения, что этот человек снабжал нацистов информацией о польских евреях. Эрик тогда так и не смог его выследить, вскоре совершенно потеряв интерес к ублюдку: были другие занятия.

«Зачем я сюда приехал?»

Вопрос осел в разуме вместе с пылью, кружащей в бледном луче солнечного света. Даже если Рута оставила наследство, в права он мог бы вступить только через несколько месяцев. Да и на что претендовать? Золото? Деньги? Рута всю свою жизнь прозябала в бедности, а после смерти мужа вообще едва сводила концы с концами, продавая на местном рынке собственноручно связанные вещи.

В старом серванте так и стояли выцветшие фотографии без рамок, никому уже не нужный хрусталь, вечно пылящийся на полках, какие-то бумажки с рецептами и маленькая шкатулка с дешевыми украшениями. Эрик не стал все это трогать.

На тумбе среди документов обнаружилось свидетельство о смерти, чек из похоронного бюро и справка о месте захоронения. Сила Эрика скользнула по комнате, обшаривая возможные тайники на предмет спрятанной мелочи и драгоценностей. Но если Рута где-то и хранила деньги, то, скорее всего, в бумажном виде. Для порядка он покопался в комоде и обшарил нижнюю часть тумбочки, чувствуя себя мерзким мародером. Но лучше пусть все ценное заберет он, а не воришки, пробравшиеся в опустевшую квартиру.

Заначки не было, а вот под кроватью, на которой когда-то спал Эрик, обнаружилась коробка. Он вытянул ее на свет за металлический пенал, находящийся внутри. Его школьные тетради, какие-то книги, старые часы с истрепанным ремешком, шахматы, в которых, как он помнил, не хватало несколько фигур, и почему-то фарфоровый чайник, совершенно не вписывающийся в общую картину. Бровь Эрика удивленно приподнялась. Опустившись на кровать, он вытащил неуместную посуду из коробки.

Чайник был самым обыкновенным, может, даже и не фарфоровым. Эрик, признаться, ничего не понимал в этих вещах. На его ручке был маленький скол, какие-либо узоры отсутствовали, а потертое дно украшала мелкая надпись черной краской «made in China».

«Пф, что за барахло…»

В пузатом боку чайника отражалось лицо Эрика с хорошей порцией скепсиса, застывшего в мимических морщинках. Он протер бледную поверхность рукой, сам не зная зачем, и уже собрался бросить находку обратно, когда крышка, до этого намертво прилипшая к ободку, вдруг дернулась и звякнула.

Возможно, внутрь забралась мышь или какая-то букашка. Предположение заставило Эрика брезгливо поморщиться, он потянулся пальцами к пимпочке, чтобы открыть чайник и вытряхнуть мерзость в унитаз, когда краем глаза уловил, что из носика начинает валить пар. От неожиданности он дернулся, пытаясь отбросить заварник на ковер, но ладони словно прилипли к его поверхности. Та начала стремительно нагреваться, будто внутри закипала вода. Пар, валивший из носика, стал плотнее и темнее, поднимаясь все выше и заволакивая комнату.

Сердце Эрика пустилось в бешеный пляс. В попытке избавиться от прилипшего чайника, он повалился на колени, задев коробку с вещами локтем. Несколько тетрадей и книг, которые он успел парой минут ранее пристроить на уголке, съехали на пол, но это осталось незамеченным. Да даже если бы сейчас в окно ворвался сам Шмидт, размахивая пистолетом, Эрик навряд ли бы уделил ему хоть каплю своего внимания. Потому что дым, только что клубившийся хаотичной бледно-серой массой, вдруг начал складываться в узнаваемые очертания человека. И когда серость окончательно рассеялась, перед Леншерром в воздухе завис мужчина на стуле.

Он был полупрозрачен, и ножки его сиденья парили в полуметре над полом. Кожаные ботинки, песочного цвета брюки и светлая рубашка под синим свитером. В руке у мужчины была чашка, из которой поднимался пар, а его голубые глаза насмешливо смотрели на Эрика. Наконец, он растянул губы в улыбке и, пригубив воздушный чай из полупрозрачной чашки, сказал:

— Знаешь, это невежливо было с твоей стороны думать, что я какая-то мышь или таракан. Я ведь мог и обидеться.

Чайник все-таки отлип от рук Эрика, и что-то тихо звякнуло о его носик. Тонкая цепь тянулась от лодыжки мужчины прямо внутрь заварника. Такая же полупрозрачная, как и ее пленник.