- Сильным демонам они тоже доставляют неудобства, - тут до Саратоха дошёл смысл сказанных женщиной слов, и он сделал несколько шагов в сторону её кровати. - Вы что, пытали её?

Строгость его голоса повеселила Катрию, но также вызвало горечь во рту. Представитель Lux Veritatis зацепился за ненужную ветку, оставив в стороне корень их беседы. Почему эти упрямцы всегда упускают важные детали?

- Пришлось, чтобы обуздать демонскую кровь, - как можно спокойнее ответила женщина. - Вас же никогда вовремя не дождёшься…

- Вы в курсе, настоятельница, что для проведения подобных процедур требуется особое разрешение двух старейшин или пяти служителей высокого ранга? - приглушённо проговорил Осветитель. - Представителям Церкви не дозволяется устраивать самосуд! За подобное самоволие лишают сана! И это не говоря о том, что в Церкви Терпящей не принято прибегать к насилию.

- Не используй Церковь Терпящей подчас жестокие методы, она бы не продержалась так долго на ровне с Lux Veritatis, - заметила Катрия, решившая быть честной и открытой до конца. Ложь не расположила бы Осветителя к дальнейшей доверительной беседе. Да и едва ли господин Монтоги не знал, что Церковь Терпящей лишь на бумаге да в глазах наивных верующих была чистой и непорочной, “мирной” стопой. На самом же деле даже внутри этого оплота порядка встречалось немало преступлений. Всё ради Матери и удержания института на плаву. - Поясните одну вещь, Осветитель: мне запрещается идти на крайние меры в особых случаях только потому, что я - представитель Церкви Терпящей? Если бы я была членом Lux Veritatis, вы отнеслись бы к моему поступку благосклоннее?

- Нет, настоятельница. Я зол потому, что вы, вероятно, лишь усугубили ситуацию! – выдавил Саратох.

Дура! Пережив пожар и превратившись для окружавших людей в светоносного идола, Катрия поверила, что ей дозволено творить всё, что заблагорассудится! Если бы не растущая поддержка внутри Церкви Терпящей, эту калеку уже лишили бы привилегий и влияния. Давно следовало так поступить. То, что делала эта женщина, могло в дальнейшем привести к серьёзным проблемам для Церкви.

Саратох всё ещё не верил, что мифическое дитя Сайтроми, за которым гонялась Катрия, существовало. Но пойманная ею девочка, действительно, могла оказаться полукровкой или демоном. Настоятельница обязана была сообщить о своих планах опытным представителям Lux Veritatis до того, как устраивать охоту на хищника. Сколько невинных служителей мирной стопы пострадали из-за самоволия этой ненормальной! Ещё хуже, если девочка являлась полукровкой. Саратох не поощрял бездумное убийство детей со смешанной кровью. Эти несчастные не были виноваты в своём родстве со Спустившимися и подчас жили среди людей, не привлекая к злосчастной половине внимания. Что, если та девочка оказалась такой же? И что сделала Катрия своими пытками? Посеяла семя ненависти к людям в душе существа, которое и без того находилось между двумя сторонами конфликта. Своими поспешными действиями настоятельница создала человечеству ещё одного врага. Осветитель опустил веки, вспоминая, скольких полукровок ему самому пришлось убить потому, что их отвергли в людском обществе, вынудив озлобиться.

- У меня не было выбора, - просто сказала провидица. - Стоит помедлить - и зверь откусит руку. Как мне когда-то, - женщина кивком указала на то, что когда-то являлось её левой рукой. - Теперь времени ещё меньше, поскольку девочка в курсе, что на неё ведётся охота. В следующий раз мы не будем брать её в плен, а убьём на месте.

Саратох потёр переносицу, отгоняя недавний гнев. Ему следовало говорить как можно убедительнее, а для этого нужно вернуть самообладание.

- Мне не нравится поспешность ваших действий, настоятельница. И то, как вы пытаетесь решить назревшую проблему. Мне не понравилось ничего из того, что вы рассказали. И не думайте, что я закрою глаза на беззаконное применение пыток! За это вы тоже ответите!

- Значит, вы не поможете мне? - голос женщины задрожал. По уродливой маске, на которую теперь походило её лицо, невозможно было определить, какие эмоции терзали настоятельницу. - И отныне станете мешать мне выполнять порученную Терпящей миссию, верно? Я полагала, что в Lux Veritatis ещё остались благоразумные люди, но…

- Успокойтесь, - прервал её тираду Осветитель. - Я бы уже давно ушёл и более никогда не приезжал на ваш зов, если бы не одно обстоятельство. Как ни странно, я верю, что вы нащупали что-то значимое. Пока не знаю, насколько, но готов потратить немного личного времени, дабы докопаться до сути. Вы, в конце концов, преданная дочь Терпящей, а также носитель особо дара, который грех игнорировать. Возможно, вы что-то неправильно истолковываете, но часть ваших предсказаний всё же окажется верной.

Мужчина не желал ввязываться в призрачную гонку Катрии, но и оставлять её без присмотра - тоже. Пока Осветитель добьётся, чтобы эту сумасшедшую отстранили от должности, он будет контролировать каждое её движение, каждую мысль. Возможно, Катрия выведет его на какой-нибудь важный след, но едва ли это будет дочь Сайтроми. В её реальность Саратох так и не сумел поверить.

- Вы думаете, что я ошибаюсь, но готовы помочь? - провидица всё поняла без объяснений. - Вы мудры, Осветитель. Пусть будет так.

Конечно же, он ей не верил. Саратоху не терпится руководить её действиями, следить за ней - пожалуйста! Катрия готова играть по его правилам, а потом она покажет ему дитя Короля. И самоуверенность господина Монтоги рассыплется прахом. И вот тогда он примет её сторону по-настоящему.

(1) Кокханд’тее (устар.) – дочь короля

========== Глава 18.2 В погоне за птицей ==========

Я полагала, что, когда худшие кошмары становятся явью, жизнь наполняется самыми густыми чёрными красками, в которых тонешь, тонешь… Однако мой кошмар топтался на пороге, а мир, тем не менее, не полетел с высокой горы в пропасть, но продолжал себе равномерно покачиваться на жёрдочке бытия. Причём как мир вокруг, так и мой собственный. Я разве только спать начала более чутко, просыпаясь посреди ночи и прислушиваясь к шорохам и скрипу. И стала ещё внимательнее присматриваться к поведению людей: бережёного, как говорится… Но в остальном была всё той же Нахиирдо-Умфи, с тем же набором характеристик и привязанностей. Я не жалась в угол, затравленно взирая на прохожих диким взглядом, не вздрагивала каждую минуту, ожидая, что за мной придут люди в рясах и вновь утащат в подвалы. Даже новая цель появилась, чего, говорят, не бывает, когда ужасы воплощаются в реальность. Должно быть, мой самый страшный кошмар ещё не наступил.

Лекарь, к которому я обратилась по совету Созерцателей, как раз и являлся тем человеком, который ненароком указал мне новый смысл жизни. Мужчина с жидкой бородёнкой, в самом деле, не задавал лишних вопросов, а попросту делал свою работу. Таких, как я, беглецов, преследуемых Церковью, он видел часто. Незаконно, тайно от всех помогать нам, еретикам и беженцам, было частью его дела. Он обитал на отшибе чуть в стороне от деревни, жители которой привыкли к недружелюбному уединению странного соседа и не лезли в его занятия. Идеально, когда нужно спрятать в стенах дома преступника или оклеветанного. Вроде меня. Даже не знаю, к какой категории справедливее себя относить.

Мужчина за три недели полностью поставил меня на ноги. Он залечил большую часть ожогов, но на теле всё равно прибавилось шрамов. И ещё не вышло вернуть зрение левому глазу. Яблоко сохранилось, но покрылось белесой плёнкой. Я ничего не видела покалеченной половиной и невольно переживала из-за того, что со мной вообще случилось нечто подобное. Теперь, когда меня не держали взаперти, угрожая страшными пытками, более критично оценивала все ссадины и раны. И хотя было везением то, что после всех истязаний я вообще могла держаться на ногах, радости это не прибавляло.

- Костюмеры могут подобрать тебе новый глаз. Слышал, у некоторых даже приживается, - сказал однажды лекарь, видя моё подавленное состояние.