Позже Аджан Ман объяснил и успешно продемонстрировал пользу медитации множеству людей и стал для монашеской общины примером высокого стандарта поведения. И даже несмотря на то, что проживал он в основном в отдалённых провинциях, ему удалось стать самым уважаемым духовным учителем в своей стране. Почти все наиболее реализованные тайские мастера XX века либо были его прямыми учениками, либо стали таковыми благодаря его влиянию на их духовное развитие. Аджан Чаа был одним из таких мастеров.

Аджан Чаа родился в большой дружной семье в одной из деревень провинции Убон, которая находится на северо-западе Таиланда. В довольно раннем возрасте – ему тогда было девять лет – Аджан Чаа решил покинуть семью и присоединился к общине местного монастыря. Он стал послушником, и, поскольку со временем его стремление вести духовный образ жизни ничуть не ослабло, в возрасте двадцати лет он принял полные монашеские обеты. Будучи молодым бхиккху, он изучал основы Дхаммы, монашеской дисциплины и разнообразные тексты учения. Позже, разочаровавшись в низких стандартах монашеской дисциплины, которыми отличался монастырь в его родной деревне, в поисках наставника по медитации он оставил это относительно комфортное место и стал вести образ жизни скитальца – тудонг бхиккху. Он разыскал нескольких мастеров медитации, проживавших в той же местности, и некоторое время практиковал под их руководством. Несколько лет он провёл, придерживаясь образа жизни странствующего бхиккху, находя ночлег в лесах, пещерах и на кладбищах. Именно в этот период своей жизни он встретил Аджана Мана и стал следовать его учению. Они провели вместе не так уж много времени, но этот период оказал на него буквально «просветляющее» воздействие.

Здесь я хотел бы привести отрывок из готовящейся к изданию биографии Аджана Чаа, в котором содержится описание этого важного момента в его жизни. Эту биографию луанга по Чаа под названием «Уппаламани» (эпитет, который представляет собой игру слов и означает «Драгоценность провинции Убон» и «Драгоценность, пребывающая в цветке лотоса») составил Пхра Онг Неунг.

В конце ретрита Аджан Чаа в сопровождении трёх монахов и трёх послушников, а также двух мирян, отправился в долгий путь обратно в Исан (северо-восточная провинция Таиланда). Они остановились на несколько дней в Бан Горе, чтобы отдохнуть перед предстоящим им длительным (250 километров) путешествием на север. К десятому дню они достигли величественной ступы Тат Паном (эта ступа, расположенная на берегу реки Меконг, издавна является местом паломничества), чтобы почтить реликвии Будды. Так они продвигались вперёд, останавливаясь на ночлег в различных лесных монастырях, которые встречались по дороге. Но даже несмотря на возможность останавливаться в монастырях, это путешествие было очень трудным, и в какой-то момент послушники и миряне решили отказаться от этой затеи и вернуться назад. Когда группа наконец достигла обители Аджана Мана – Ват Пеу Нонг Нани, в ней остались лишь три монаха и один мирянин.

Когда группа путешественников вступила на территорию монастыря, Аджан Чаа сразу же обратил внимание на ту атмосферу умиротворения и уединения, которая здесь царила. Центральная часть монастыря, где расположилась небольшая веранда для встреч, была идеально убрана. Проходя мимо, они также успели заметить несколько монахов, которые были поглощены повседневными делами. Они оставались безмолвными и сохраняли самоконтроль, и потому выглядели за своей работой очень гармонично.

Что-то было в этом монастыре такое, что выделяло его из всех остальных монастырей, в которых побывал Аджан Чаа. Казалось, что эта тишина странным образом наполнена некой энергией. Аджана Чаа и его спутников приняли должным образом: им были предложены места для установки глотов (большие зонты, на которые крепятся москитные сетки) и предоставлена возможность помыться с дороги.

Вечером трое молодых монахов, удостоверившись, что их двухслойные накидки перекинуты через левое плечо самым аккуратным образом, с живым интересом, который время от времени сменялся холодящим душу страхом, направились к деревянной веранде для встреч – сале (sālā), – для того, чтобы выразить своё почтение Аджану Ману. Передвигаясь на коленях между двух рядов местных монахов в сторону места, где сидел великий мастер, Аджан Чаа наконец приблизился вплотную к пожилому человеку, чья фигура излучала твёрдую, как алмаз, уверенность и непоколебимость. Дальнейшую картину несложно представить: немигающий взгляд Аджана Мана, пронизывающий Аджана Чаа, пока тот делает традиционные три простирания и затем ретируется на безопасное расстояние, чтобы занять своё место в ряду других монахов. Большинство монахов сидят с закрытыми глазами, погрузившись в состояние медитации. Расположившись чуть позади Аджана Мана, один из монахов размеренными движениями отгоняет от учителя комаров. Теперь у Аджана Чаа есть время внимательней рассмотреть мастера, и он замечает, что через ткань накидки проступает острая ключица, обтянутая бледной кожей, что тонкие губы учителя окрасились в красный цвет от сока бетеля и то, как всё это контрастирует с его необычной аурой великого мастера. Как заведено с давних времён среди буддийских монахов, Аджан Ман прежде всего интересуется у вновь прибывших, как долго они носят монашеские одежды, в каких монастырях они практиковали, а также о подробностях их путешествия. Остались ли у них какие-либо сомнения по поводу практики? Аджан Чаа набирает воздуха в лёгкие… Да, у него есть сомнения. Он с большим энтузиазмом изучал тексты винаи, но в конце концов пришёл в состояние уныния, поскольку описание монашеской дисциплины слишком пространно, чтобы представлять практическую ценность, и в какой-то момент начинает казаться, что следовать каждому отдельному правилу просто невозможно. Так каких же придерживаться принципов? Аджан Ман советует ему принять в качестве основных ориентиров поведения «двух часовых мира» – хири (чувство стыда) и оттаппа (разумный страх последствий совершённого). «Если сможешь сохранять две эти добродетели, – говорит он, – всё остальное приложится». Затем он даёт наставление по трёхчастной практике – шила [6], самадхи [7] и паннья, – четырём путям к успеху и пяти духовным силам. Его глаза полузакрыты, а речь становится тем увереннее и быстрее, чем глубже он погружается в тему учения. Это напоминает то, как в автомобиле переключают передачи, набирая скорость. С непоколебимой уверенностью он описывает «то, чем всё является на самом деле», и путь к освобождению. Аджан Чаа и его товарищи просто очарованы этим мастером. Позже Аджан Чаа скажет, что, хотя он очень устал в тот день с дороги, слушая учение Дхаммы Аджана Мана, он почувствовал, что всю его усталость как рукой сняло. Его ум стал ясным и умиротворённым, и ему показалось, что он как будто поднимается в воздух прямо на том месте, где сидит. Было уже далеко за полночь, когда мастер закончил учение и Аджан Чаа вернулся под свой зонт, взволнованный новыми впечатлениями.

Вечером следующего дня мастер снова давал учение, и Аджан Чаа почувствовал, что все сомнения по поводу практики покидают его. Он был необычайно доволен и с огромной радостью принимал эту новую для него Дхамму. Единственное, что теперь ему оставалось сделать, так это опробовать на практике полученные знания. Ведь больше всего за эти два дня его впечатлило наставление о том, как стать сиккхибутто – «созерцающим истину». Самым важным и ясным для него стало объяснение, позволившее ему составить представление об основе практики – о различии между самим умом и преходящими состояниями, которые в нём возникают и затем растворяются. Прежде это понимание было недостающим звеном в его практике.

«Тан Аджан Ман объяснил мне, что это всего лишь состояния. Не понимая этого, мы начинаем верить, что они являются реальными, что они и есть сам ум. Но на самом деле они не более чем преходящие состояния ума. Как только я услышал это, всё стало абсолютно ясно. Представьте, что в уме присутствует ощущение счастья – и это что-то отличное от самого ума, оно находится на другом уровне, не там, где находится сам ум. Если вы увидите его, то сможете остановить, сможете прервать это ощущение. Когда мы видим, что на самом деле собой представляют аспекты относительной реальности, это и есть абсолютная истина. Большинство людей валят всё в одну кучу и считают это умом, но в действительности существуют различные состояния ума и их осознавание. Если вы понимаете это, то от вас больше практически ничего не требуется».