Было не до разговоров; вообще ни до чего.

С трудом заставив себя встать после короткого и тревожного сна, Деян подумал, что в первые дни после выхода из Орыжи чародей, верно, щадил его - иначе они далеко бы не ушли. Усиливающаяся c каждым часом боль в лодыжке делала изматывающую дорогу совсем невыносимой. Промучавшись до полудня, Деян вспомнил о лекарстве Харраны и без долгих колебаний воспользовался им сам; сразу стало легче, но навалилось какое-то сонное отупение. Потому от последних часов пути в памяти остались только разрозненные обрывки; даже невероятно огромная река, которая стала видна, когда они выехали на открытое пространство, с высоты показалась ему похожей на грязную ленту и совершенно не произвела впечатления...

Однако к вечеру действие лекарства ослабело ровно настолько, чтобы он все еще мог наступать на ногу - но уже мог соображать. Произошло это весьма своевременно, потому как цель изнурительного пути показалась впереди. Она рассеивала сумерки огнями сотен костров, у которых отогревалась и кашеварила оборонявшая высоты армия; встречный ветер издалека доносил густой, тяжелый запах и стук топоров: солдаты восстанавливали подмытые ливнями укрепления.

К границе огромного лагеря подъехали в открытую, не таясь. Отряд, охранявший дорогу, позволил им приблизиться, но, когда до освещенного круга оставалось полсотни шагов, взял их на прицел; офицер приказал остановиться и назвать себя.

Деян ожидал от Голема какого-нибудь впечатляющего колдовского представления, вроде того, что тот устроил в Нелове с завязыванием штыка в узел - однако на этот раз все произошло обыденно. Капитан Альбут переговорил с офицером, который оказался его знакомым, после чего ушел с ним в лагерь один. А спустя четверть часа появились четверо мужчин, носивших черные нарукавные повязки и теплые плащи поверх обычных мундиров, и пригласили - скорее, потребовали - проследовать за собой.

Капитан не вернулся: после женитьбы он со всей очевидностью потерял к своей "темной лошадке" интерес, а его люди вовсе никакого интереса к чародейским делам не имели; потому, едва оказавшись в лагере, увели лошадей и смешались с другими солдатами, подошедшими поглазеть на странную процессию.

Оглянувшись, Деян понял, что они с Големом остались вдвоем.

Конвоиры безмолвно вели их между костров и палаток, взяв в квадрат.

В Орыжи каждый год - кроме последнего - отмечали приход Старого Солнца, когда день становился равен ночи. С утра молодежь кланялась старшим и поминала предков, к полудню накрывали праздничный обед, часть которого оставляли в лесу или отдавали огню в благодарность за урожай, а на закате зажигали костры под деревьями духов на убранных полях... Глядя на развернувшийся вокруг лагерь, Деян невольно вспомнил гуляния на Старосвет: присутствовало очевидное сходство, хотя здесь все было чудовищно извращенным и преувеличенным, нездоровым, злым. Старосвет был днем, когда люди осмысляли прожитую жизнь, праздником старости и смерти - а смерть была самой сутью, предназначением и судьбой зажатой на высотах армии.

Спустя недолгое время, пройдя через плотное кольцо солдат, конвоиры вывели их на утопающие в грязи деревянные мостки, проложенные к четырем высоким и солидным с виду походным шатрам. Из одного из них вышел рослый старик в украшенном золотыми и красными нитями черном плаще и прищурился на яркий свет факелов, пытаясь лучше рассмотреть пришедших.

Еще не было сказано ни единого слова, однако Деян ни на мгновение не усомнился, кто перед ним.

Мундира гроссмейстер Венжар ен'Гарбдад не носил. Он совсем не выглядел дряхлым стариком, как можно было ожидать, учитывая его возраст: морщины не превратили лицо гроссмейстера в печеное яблоко, не согнули спины, не проредили волос и белоснежной окладистой бороды, придававшей правильным чертам его лица суровость. Он был высок ростом, широк в плечах и даже в старости оставался очень хорош собой; его, в отличие от Голема, никак невозможно было принять за простого пастуха или солдата - вся его фигура источала силу и властность. Тогда как глубокое изумление, отразившееся на его лице, показалось Деяну неискренним: Венжар ен'Гарбдад ожидал увидеть именно того, кого увидел - иначе их бы не приняли с такой поспешностью.

- Не верю глазам своим, но они не лгут мне, - велеречиво начал он, шагнув Голему навстречу. - Рибен! Когда я молил Небеса о помощи, то не смел предположить, что надежда явится в твоем обличье...

Гроссмейстер подошел ближе - и улыбка на его лице погасла, а сам он в одно мгновенье стал как будто ниже ростом, сгорбился и постарел; словно все прожитые столетия разом навалились ему на плечи.

- Но ты пришел не затем, чтобы помочь, - заключил он упавшим голосом.

Голем молчал. Деян мог видеть только его напряженную спину.

- Все же, что бы ни привело тебя сюда, я рад тебя видеть, Бен. Не думал, что доведется. - К гроссмейстеру ен'Гарбдаду вернулось самообладание и царственная осанка; во взгляде промелькнуло что-то теплое.

Он протянул к Голему руки - но тот не шелохнулся.

- Я тем паче не думал, что придет день, когда я буду пробираться к твоему шатру под дулами ружей, Венжар, и обнаружу тебя разряженным, точно павлин, стариком, - негромко сказал Голем. Это были его первые слова с того мгновения, как впереди показались огни солдатских костров; Деян почувствовал озноб - столь непривычно зло, угрожающе и властно прозвучал голос чародея. - Продолжим здесь, на виду у всех, или все же пригласишь войти?

Деян огляделся. Не считая сопровождавших их по лагерю четырех офицеров, рядом, таясь в тени от шатров, собралось не менее полутора десятков человек. В темноте невозможно оказалось разглядеть их одежду и лица, но Деян предположил, что это все офицеры-чародеи разных рангов и их помощники.

- Как тебе будет угодно, Рибен. - Если гроссмейстер ен'Гарбдад и чувствовал перед Големом страх, то сумел его не показать перед своими людьми. - Алнарон!

- Слушаю, Ваше Превосходительство. - От толпы наблюдателей отделилась темная фигура, на свету оказавшаяся худощавым плешивым мужчиной в черном мундире, не намного уступавшим в роскоши гроссмейстерской мантии.

- Слушайте внимательно, генерал. И вы все! - гроссмейстер Венжар ен'Гарбдад обвел взглядом собравшихся в тени шатров людей, которых становилось все больше: первые ряды не отпрянули только потому, что на них напирали сзади. - Четверть часа назад в наше расположение прибыл неожиданный гость. - Гроссмейстер поворотом головы указал на Голема. - Рад вам представить: князь Рибен Ригич. Старожский Голем.

По толпе пронесся изумленный возглас; названный Алнароном мужчина вздрогнул, но через мгновение вновь овладел собой и нацепил на лицо маску равнодушия.

- Как и вы, до нынешнего часа я полагал подобное невозможным, однако правда перед вашими глазами, - продолжил гроссмейстер, возвысив голос. - Князь Ригич мой гость. Он в своем праве находиться, где пожелает, - и не сомневайтесь: он в силах доказать это право любому из вас. Не пытайтесь ему перечить, если вам дорога голова.

- Мое почтение, милорд, - все с тем же невозмутимым выражением лица Алнарон опустился перед Големом на одно колено прямо на заляпанные грязью мостки. - Мой отец имел честь сражаться под вашими знаменами.

Лишь после этого Голем удостоил его взглядом и коротким кивком.

- Предлагаю продолжить разговор под крышей. - Венжар ен'Гарбдад отступил чуть в сторону и обвел широким жестом вход в шатер. - Если, конечно, милорд Ригич не возражает.

Голем скривился:

- Чем ломать комедию, прикажи лучше подать вина. Идем! - Голем чуть повернул голову - и Деян со смешанными чувствами понял, что последние слова обращены к нему. Ему хотелось знать, чем все закончится, однако совсем не улыбалось оказаться между молотом и наковальней. Но выбора все равно не было; после устроенного гроссмейстером представления возражать при всех Голему было бы неразумно.