В очередной раз, подбрасывая вертел, заяц и волк не стали ловить его, но и вертел не упал на пол, а ловко запрыгнул на стойку. Публике понравился ловкий манёвр, разбавляющий затянувшейся танец, и она радостно ухнула, приветствуя трепещущие изменения и надеясь на волнующее продолжение представления.

Игорь поднял стоявший около кресла, на котором он сидел, небольшой чёрного цвета чемоданчик, поставил его на колени и пояснил Василию:

– Предполагаю, что трип начнется здесь. Оставалось подготовиться.

Он открыл чемоданчик и принялся вытягивать из него предметы, помогающие исследовать измененное состояние: бронзовый подсвечник в виде лотоса, несколько красно-парафированных свечей из китайского храма и спички. Закрыв чемоданчик, он поставил его на третье кресло так, что образовалась ровная твердая поверхность для горизонтального размещения на ней всего, только что вытянутого из самого чемоданчика.

Затем Игорь принялся крутить подсвечник таким образом, что с каждым движением лотос стал раскрываться на восемь равных лепестков, на каждом из которых был выплавлен индуистский бог мудрости и благополучия Ганапати. Когда лотос раскрылся, Игорь вставил в него свечу и снова обратил внимание на экран.

Волк и заяц перешли к готовке – потряхивая мордами, динамично крутили вертел со свиньей, которая, казалось, стала от пламени не такой большой и начинала напоминать поросёнка. Изменение заметила и публика, начиная вырабатывать страстные возгласы по этому поводу.

Василий обратил внимание на столик, за которым сидел Рокитянский, слева от Нисама находился планшет, тоже показывающий какое-то действие. Такие планшеты Василий видел у продвинутых дальнобойщиков, мудро скрывающих знание про местонахождение таверны «У потоля» от недругов. Василий интуитивно обратил взор на левый угол палатки, заметил в углу зуммер камеры и понял, что сам является частью другого представления, билеты на которое имеет исключительно столик Рокитянского.

Игорь щелкнул спичкой, зажег от нее свечу, тут же хлопнул в ладоши, после чего лампа, освещающая палатку, и спичка, зажатая между пальцами, погасли, оставив за себя отдуваться мигающий экран телевизора и свечу.

– А чего мы ждем? – Василий не выдержал затянувшегося ожидания неизвестного.

– Досмотрим шоу и после решим, – Игорь отвлёкся на Василия и снова уставился на экран, – вопрос к Вам один имеется. Готовы его услышать?

– Да, – ответил Василий, понимая, что это проверка.

– Представьте ситуацию: асфальтированная ровная дорога, по три полосы в каждое направление. Отбойники отсутствуют, только разделительная полоса. Вы едете на машине по одному из направлений по крайней левой полосе. Дорога свободна, кроме твоей машины, никого. За окном зима. Утро. Солнечно. На дороге впереди, в твоей полосе, лежит то ли кусок слипшегося снега, то ли сбитая кошка или собака большого размера. Не понятно, представляет ли он для колес машины опасность. Этот кусок замечаешь в последнюю секунду, но этого достаточно, чтобы что-нибудь предпринять. Как поступите?

– Перестроюсь в правый ряд, проеду опасность и приторможу, чтобы выйти и проверить предположение о том, лежит на дороге кошка или собака, и проверю можно ли ей помочь, – ответил Василий.

На вертеле жарилась взрослая свинья, молодея и преобразовываясь до возраста поросёнка. Различие было настолько разительным, пламя костра почти иссякло, и волк с зайцем перестали крутить вертел. Готовность к употреблению поросёнка была не ясна. Публика замерла в ожидании очередной иллюзии.

Волк из таинственного отсека своего костюма вытащил короткое мачете и подкинул его вверх, обращая на себя внимание зрителей блеском подброшенного металла. Когда волк поймал мачете, то двинулся по догорающим головешкам к поросенку и резким точным ударом вспорол ему брюхо. Было слышно, что жестокий удар выдавил из зрителей несколько воплей, но тут же из разреза на туше показался черный клюв птицы, а затем появилась сама птица – ворона.

Выбравшись и цепляясь лапами, она уселась сверху туши животного и принялась чистить крылья, часто взмахивая ими, как бы отряхаясь от того, что могло бы её испачкать при нахождении в туше.

Зашумел механизм, складывающий купол цирка, и постепенно начал открывать публике ночное небо. Процесс был небыстрым и занял минут десять, это время ворона мирно ожидала открытия летного пространства, и её можно было подробно рассмотреть. В ней ничего необычного не наблюдалось, кроме того, что она была чиста, хоть и кокетливо подавала своими действиями намек на попытки привести себя в привычную норму. Дождавшись, когда вороне надоест пребывать в созерцающем состоянии физического самоочищении, публика неожиданно обмерла, когда увидела её, зависающей на четыре метра над манежем и выпустившей «кар…».

Этот «кар» ждали, как любящая и преданная жена ждет по полгода мужа, капитана из дальнего плаванья, не находя себе места, чтобы успокоить внутреннюю боль, испытываемую от разлуки. Звук «кар» неспешно прошелся по всему, что встретилось на его пути, распространяясь как атомный взрыв, но, не калеча, а привнося своевластие, вкусив преграды и преодолев их. «Кар» добирался до зрителей, находящих в куполе, затем до кукол из детской вечерней программы и затем до зрителей в палатках.

Первый эффект настиг публику, располагающуюся под куполом. Вася наблюдал через экран за тем, что с ней стало происходить. Абсолютно все сидели с закрытыми глаза для большего вкушения грубого и прозрачного звука, его вибрации заставляли лица кривиться от массы различных чувств. Затем куклы, они, привязанные за нижнюю часть тонкой верёвкой, словно воздушные шарики поднялись с насиженных мест вверх в надежде улететь в непроглядное небо. Но с куклами было сделано мастерски искусственно для подчеркивания, что вот она точка представления достигнута, как будто аналог фейерверка, который заканчивает яркое представление.

Переодетые в животных разнузданно валялись на сцене, и это говорило о том, что они впервые попали в лапы к «кару». Собственно, так и задумывалось – показать публике качество товара и то, что ворона также неподражаемо перспективна.

И тут Василий почувствовал то, от чего публика так залипла от «кары», потому что «кар» добрался до него. Нахлынула грусть как железобетонная плита, она раздавила Васю оттенками разочарования, отрицания и бессмысленности. Грусть, наполненная таким составом, как жалость к себе, стыд за неуклюжие поступки, переживание дурацких ситуаций и ненависть к окружающим за их превосходство. Этот мощный водопровод говно-чувств заполнил сложнейшую нейронную сеть, производящую и обрабатывающую огромное количество логически связанных электрохимических импульсов, мозг и разум заполнился продуктом этой работы. Вася заплакал, затем зарыдал и рыдал до тех пор, когда ответственная за основные электрохимические и биоэлектронные нейронные процессы перестала поставлять говно-чувства в душу.

Вася открыл глаза, и ничего не изменилось. Игорь сидел на стуле, зажмурив глаза.

– Поймите правильно, то, что вы испытали не мой метод лечения. – Заговорил он, подняв взгляд. – Вы попали на одно из представлений элиты из хронологии мелкой моторики мозжечка. Для первого раза вас накрыло волной серых и неприятных чувств, и вы хорошо продержались. Давайте пройдёмся.

Вася с Исцелителем вышли из палатки и направились от купола в близлежащую рощу. Шагая в темноте по ровно постриженной траве под появляющимся во всей красе полном месяце, Васе становилось не по себе, потому что ему привиделось, что во тьме прячутся волки, и он побежал, настроенный на самосохранение и позабыв обо всём.

Дорога из безумных видений привела его в рощу, перерастающую в лес, следом перерастающий в дремучий лес. Вася от усталости упал на колени и, боясь смертельного преследования, продолжил путь в глубь глухого леса. Одежда изодралась, и тело зазудело, мышцы просили воды, и Вася, завалившись лицом в травы, полные росы, жадно стал её пить. Прошло несколько часов, прежде чем он понял, что этого не хватает, чтобы удовлетворить чувство жажды. Вася приподнял голову и увидел лужицу, в ней отражался месяц, и он двинулся к ней в надежде, что та свежа, чиста и прохладна.