– Вот что, друзья, в прошлый раз мы это не обсуждали, так что удачно, что Дайана об этом заговорила, – сказал Эндрю. – Как видите, Дайана уже знает, что теперь принято говорить «снижен слух». Как вы помните, раньше говорили «слабослышащие», но теперь этот термин вышел из употребления, поскольку имеет негативный оттенок – подразумевается, что человеку чего-то недостает. В настоящее время большинство людей со сниженным слухом предпочитают именно такое выражение. Вот как это показать: складываете пальцы как для буквы H и быстро передвигаете вправо.

Он сложил вместе указательный и средний палец правой руки, направив их в нашу сторону, и провел ими в воздухе дугу слева направо. А потом спросил Вивиан, чему она хочет научиться. Она выбрала фразу «Живи долго и процветай», и он показал нам, как сказать это на языке глухих, а потом посоветовал использовать вулканский салют из «Звездного пути», и мы все снова расхохотались.

Настала моя очередь.

– Какую фразу хотите выучить вы, Кейт? – спросил Эндрю.

Я набрала в грудь побольше воздуха:

– Научите меня, пожалуйста, как сказать: «Извини, что вела себя странно».

Именно это я хотела бы сказать Ханне, если снова ее увижу. Ей ведь показалось странным, что я разучилась говорить с ней на языке глухих, и надо попросить за это прощения.

Эндрю посмотрел на меня с удивлением, но кивнул. Мне следовало указать пальцем на себя, потереть правым кулаком грудь над сердцем, затем снова указать на себя, дважды легко провести большим пальцем по указательному и наконец, скрючив пальцы, поводить рукой вправо-влево перед лицом, шевеля при этом указательным, средним и безымянным.

– Молодец, – сказал он, когда я дважды правильно повторила всю последовательность. – Хватаете на лету! Задержитесь после урока ненадолго, Кейт. Я вам кратко изложу, что было на прошлом уроке, – уверен, вы это быстро усвоите.

Напоследок он подмигнул Вивиан и отсалютовал по-вулкански, а затем распрощался до следующей недели.

– То же время, то же место. А пока отрабатывайте буквы и фразы, – сказал он. – Повторенье – мать ученья, как в любом другом языке.

Я попрощалась с Вивиан.

– Повезло, останешься наедине с Эндрю, – проворчала Эми. – Пожалуй, я прогуляю следующее занятие и тоже получу личный урок.

Я засмеялась и помахала ей рукой.

Когда я обернулась, Эндрю глянул на часы, и я подумала было, что он отменит урок, потому что торопится. Но он сказал:

– Есть хочется. Может быть, сходим перекусить, а заодно и обсудим прошлый урок?

Я не сразу ответила. Уже и не помню, когда в последний раз ела вне дома с другим мужчиной, не с Дэном. К тому же мне не терпелось вернуться домой, напиться и лечь пораньше в постель – вдруг я снова проснусь в том невозможном мире, где Патрик жив?

– Я не кусаюсь. – Эндрю явно уловил мои опасения и добавил: – Тут рядом есть пара забегаловок. За полчаса уложимся. А то я рухну к вашим ногам, если не поем. Угощаю.

Я натянуто улыбнулась. В самом деле, я веду себя глупо.

– Да, конечно. Я тоже проголодалась. Только платить за меня не надо.

Следуя по пятам за Эндрю – по лестнице, затем в притвор церкви, – я невольно оглянулась через плечо на распятие над алтарем.

– Вернуться никогда не поздно, – сказал Эндрю.

Оказывается, он все подмечает.

– Мысли читаете? – спросила я.

Он пожал плечами:

– Нет, просто я такой же: слегка отклонился от курса.

Тут мы вышли на улицу.

Мы заглянули в закусочную в нескольких шагах от церкви.

– Предупреждаю, – Эндрю придержал передо мной дверь, – здесь подают лучшие жирные бургеры на всем Манхэттене. А то и во всем штате Нью-Йорк.

Официантка провела нас к столу, мы сели, и Эндрю отказался от меню:

– Я и так знаю, что закажу.

– А вашей девушке? – спросила официантка.

Эндрю усмехнулся:

– Наверное, ей меню понадобится.

– Я не его девушка, – зачем-то сообщила я официантке. – Но он говорит, бургеры тут замечательные, – поспешила я добавить, чтобы не выглядеть полной идиоткой. – Так что мне то же, что ему.

– В таком случае два бургера, – подытожил Эндрю. – Средней прожарки, оба с вашим домашним соусом и яичницей. И две черри-колы.

– Черри-колы? – переспросила я, дождавшись, чтобы официантка отошла.

– Вы признаете, что это лучший напиток во вселенной: они добавляют настоящий вишневый сироп, как в газировке из автомата.

Я почувствовала, что улыбаюсь:

– Ладно, согласна. Но яичница к бургеру?

Эндрю театрально вытаращил глаза:

– Вы никогда не пробовали бургер с яичницей? Кейт, ваш мир сейчас изменится раз и навсегда!

Официантка принесла два гигантских стакана красноватой колы, и, пока мы ждали еду, Эндрю протянул мне тонкую стопку карточек с изображениями знаков и с пулеметной скоростью принялся объяснять.

– Как я уже говорил группе на прошлой неделе, – сказал он, – правила грамматики в американском языке жестов несколько отличаются от стандартной английской грамматики, то есть в некоторых фразах прямое дополнение может стоять впереди, хотя для нас привычно, чтобы прямое дополнение следовало за глаголом.

– Я эти термины несколько подзабыла, – призналась я.

– Ничего страшного. Вот пример. Мы говорим: «Я люблю бургер». И на языке жестов тоже можно построить фразу таким образом, но правильно будет и «Бургер я люблю» или даже «Бургер люблю я». – Он продемонстрировал мне эту фразу, сложив ладони и как бы хлопнув ими дважды в горизонтальной плоскости, в первый раз правая рука поверх левой, во второй раз – наоборот, словно пирожок лепил. – Это «бургер», – пояснил он. – А это – «Я люблю». – И он скрестил руки на груди, а потом указал на себя.

– Мастер Йода так разговаривает, – припомнила я.

– А, эта женщина смотрела «Звездные войны»! Отлично! – обрадовался Эндрю. – Именно мастер Йода.

Затем он объяснил, как важно, общаясь на языке жестов, смотреть в глаза: отсутствие такого контакта воспринимается как неуважение.

– Многие думают, что язык жестов сводится к движениям собственно рук, – рассуждал он, – а это вовсе не так. Важно и выражение лица, и движение губ. Представьте себе обычный разговор: мы передаем свои чувства интонацией. Верно? Общаясь на языке жестов, мы не имеем возможности повышать голос и тому подобное, и полностью полагаемся на зрительный образ. Поэтому выражение лица тоже входит в «грамматику» этого языка. Но, как я уже сказал на прошлом занятии, это мы будем осваивать постепенно.

Как раз посреди основного раздела его лекции – о пяти ключевых элементах языка, то есть о положении пальцев, положении руки, ориентации ладони, движении руки и выражении лица – официантка принесла нам бургеры.

– Прервемся и расправимся с ними? – предложил Эндрю.

Я поглядела на свой бургер: булочка-претцель, котлета, яйцо, салат, лук, маринованные огурцы – высоченная пирамида, истекающая жирным соком.

– Похоже, самая что ни на есть полезная пища.

Он поднял бровь:

– Как известно, в среду калории не считаются. – И, не дожидаясь ответа, впился зубами в свой бургер, застонав от наслаждения.

Рассмеявшись, я последовала его примеру. И да, было потрясающе вкусно.

– Моему мужу понравилось бы, – пробормотала я, сама не соображая, что говорю.

Эндрю покосился на мое кольцо:

– Приведите его сюда.

Щеки у меня запылали, ведь я думала о Патрике, а не о Дэне, который в рот не берет красное мясо.

– Нет-нет, я не замужем, – сказала я наконец. Полная бессмыслица, ведь минуту назад я упоминала мужа.

Склонив голову набок, Эндрю дожидался пояснений.

– Я помолвлена. Но он пока еще не муж.

– Но бургеры любит, – подсказал Эндрю, словно пытаясь разговорить ребенка-аутиста.

– Нет! – Щеки у меня горели. Придется объяснить, почему я заговорила о муже, которого потеряла двенадцать лет назад. Но мы с Эндрю едва знакомы! Так что я отделалась смешком: – Простите. День был трудный.