Пришлось обратиться с нижайшей просьбой к преданным и испытанным в книжных боях товарищам.

Когда в следующий четверг Мефодьевич разлетелся с проверкой, вместо торта и чая в окружении искусно накрашенных и пахнущих дорогими духами дам, его ждал товарищ Широкопляс в компании суровых, благоухающих «Русским лесом» и портянками сотоварищей по партии от 60 и старше.

Не успел наш живчик даже рот открыть, чтобы задать свои вопросы, как его настолько засыпали ответами и пожеланиями в адрес районного отдела культуры, что он позорно бежал.

- А куда делись женщины? - вяло поинтересовался Мефодьевич, позвонив мне на следующее утро.- Откуда эти деды взялись?

- Они и есть главные посетители нашего кружка,- соврала я,- просто в тот вечер была сильная метель, и старики не смогли покинуть свои дома! А женщины ходят очень редко!

Мефодьевичу этого оказалось достаточно, чтобы отстать от кружка, но и дамы так же больше не вернулись под гостеприимный кров моей библиотеки. Сначала меня это очень огорчало - я привыкла к нашим посиделкам, и грустила, оставаясь в одиночестве по четвергам, но потом ко мне случайно прибились наши местные поэты. Оказывается, их было немало, и они мыкались, не зная, где пристроиться, чтобы радовать друг друга судорогами Пегаса.

Шесть баб под пятьдесят, десять пенсионерок и два пенсионера, а также худющий мальчик, провозглашенный ими гением и будущим русской поэзии. Слушать их вирши было не особо легко, но можно! Рифмы далеко не всегда подчинялись их упрямому перу, но, как говорится, желание - это уже половина дела!

Да! Не оскудевает русская земля блаженными чудаками! К счастью...

ЭПИЛОГ

Заканчивался двадцатый век, а вместе с ним уходили и те, с кем мы его отождествляли.

Шокировал всю страну в канун Нового года самый неоднозначный правитель из всех, кто сваливался на русскую многострадальную голову. Решил добровольно уйти с политического Олимпа! Плевать вслед не стали, но и доброго слова об уходящем президенте я ни от кого не услышала. Может, олигархи московские все глаза проплакали, в провинции же люди только облегченно перекрестились.

В нашем же мирке тоже были свои потери.

Умерла Роза Сергеевна - тихо угасла во сне. Баба Клава пришла утром её проведать, а она мертвая. Когда приехала скорая помощь, женщина принялась искать паспорт и страховой полис и случайно наткнулась на завещание.

- Вот,- отдала она мне свернутую бумагу, вытащив её из кармана фартука, когда я прибежала в дом Розы Сергеевны,- возьми! Сама думай, что с ним делать!

Я сунула бумажку в сумочку, и думать про неё забыла, занятая организацией похорон.

Пришли и Димочка с Кларой Федоровной.

- Сколько я вам должен?! - сухо осведомился парень.

Я назвала точную сумму всех издержек по погребению, косясь на его исхудавшую и темную лицом спутницу. Петрова открыла сумочку и отсчитала деньги. И ничего - ни благодарности, ни расспросов о последних днях родственницы!

- Вот сволочи! - с чувством буркнула тетя Клава, выпив водки в столовой на поминках,- вот возьми и порви, Людмила, ту бумажку! Пусть лучше всё государству достанется, чем этому злыдню!

Я вспомнила о завещании и прямо там же, среди тарелок с лапшой и поминальной кашей, ознакомилась с последней волей усопшей. Ничего особенного она не содержала, помимо того, что все свое имущество она завещает Дмитрию Петровичу Долмацкому. Все честь по чести, с печатью и подписью нотариуса.

- Пусть забирает,- с тяжелым вздохом заявила я тете Клаве,- не будем грех на душу брать!

- Так ведь ничем не помог, урод занюханный, покойнице-то! Только Клару свою облизывал! Это Петровых Бог наказал, дочь отняв, потому что у убогонькой кормильца увели!

Я только укоризненно глянула на собеседницу. Хорошая баба тетя Клава, но сейчас сморозила, совсем что-то запредельное. Никогда Дима не собирался кормить свою «тетку» - он безжалостно её использовал, и не больше!

Я отдала завещание Диме на выходе из столовой.

- Это вам!

Он молча забрал бумажку, а вот Клара Федоровна неожиданно ухватила меня за локоть:

- Пройдемте, Людочка, поговорим! Мы так давно не виделись!

Видеться-то мы иногда виделись, а вот разговаривали чуть ли не впервые с того далекого дня, когда я отдавала ей долг по возвращении из Москвы. Не считать же беседой сухие приветственные фразы и кивки головой, когда мы случайно сталкивались в отделе культуры.

- Я слышала, у вас внук родился? - приветливо поинтересовалась она.

- Да! - осторожно ответила я, мысленно засовывая фотографию маленького Имре, как можно дальше в сумочку.

Клара Федоровна грустно улыбнулась.

- Я думаю, у Катюши тоже!

Мне стало не по себе, и я оторопело покосилась на собеседницу. Та только вздохнула в ответ на мое нескрываемое удивление.

- Я думаю,- мечтательно заявила она,- что моя Катя живет в очень далекой стране, замужем за каким-нибудь восточным принцем, который настолько сильно её любит, что ревнует даже к родителям, и поэтому она не может подать нам весточку. Так, по крайней мере, считает Димочка!

Вот уж чего не ожидала от этого паренька, так подобных фантазий. Я оглянулась на всегда сопровождавшего Петрову парня. Он брел с задумчивым видом за нами следом, зябко кутаясь в кожаную модную курточку. Зачем Дима все это сочинял? Зачем морочил голову своей благодетельнице? Ведь рано или поздно та поймет, что эта сказочная история не имеет под собой никаких оснований, и всё станет ещё хуже!

- Димочка - мой Ангел хранитель,- уловила взгляд Петрова,- если бы ты знала, Людочка, что он для меня сделал! Я ведь хотела покончить с собой, когда вспоминала, что собственными руками пробила для неё участие в этом конкурсе...

Голос Клары Федоровны дрогнул от горя, но она быстро взяла себя в руки и ласково продолжила:

- ...только благодаря Диме я ещё жива, мне его Бог послал! Никто другой не умеет так утешить, никто настолько чутко не подберет мудрого и нужного слова!

Бог послал? Я в сомнении глянула на парня - честно говоря, мне он всегда казался представителем другого ведомства. Разве Ангелы бывают такими угрюмыми и надменными молодчиками? Бедная Клара Федоровна, видимо, не выдержав горя, малость тронулась умом.

- А как поживает ваша Аллочка?

- Хорошо!

Вот, в общем-то, и всё, что мы тогда сказали друг другу.

Забегая вперед, могу сказать, что три месяца спустя, когда я собиралась ехать в Венгрию, чтобы понянчиться с внуком и металась по городу в поисках денег взаймы, у меня появился Дима.

Увидев его на пороге, я испугалась, почему-то сразу подумав, что у Петровых что-то случилось, но у парня, оказывается, было ко мне дело.

- Я пришел рассчитаться!

И он мне выложил кругленькую сумму.

- Что это? - расширенными от удивления глазами смотрела я на кучку денежных купюр.

- Я продал дом Розы Сергеевны, а деньги поделил между вами и Клавдией Трофимовной! И вы меня очень обяжете, если сама отдадите ей половину суммы!

- Но...- забормотала я, сама не зная, что пытаюсь сказать.

И пока я хлопала ресницами и раскрывала и закрывала рот, Дима ушел.

Мы с тетей Клавой вместе посчитали деньги и поровну поделили, ещё вдобавок сложившись на бутылку рябиновой настойки, чтобы это дело обмыть.

- Ох, Людмила, грешница я! - даже всплакнула пожилая женщина.- Век живи, век учись - дураком сдохнешь! Вот, чего я только в сердцах не наговаривала на Кларку и на её пуделька! А они вон чё! Все деньги нам отдали!

Рябиновая настойка и предстоящая поездка к дочери и внуку привела меня в благодушное настроение, и я легкомысленно ляпнула:

- Хороших людей гораздо больше, чем плохих!

Я уехала в Венгрию, и бабу Нюру, увы, хоронили без меня. Говорят, она очень переживала, что не может со мной проститься, но я появилась только дня через три после похорон.

- Ой, Людочка, мы вас так ждали,- встретили меня по приезде встревоженные соседки,- Анна Никаноровна оставила нам деньги на похороны, но она ни словом не обмолвилась о своих родственниках! Нужно же кому-то сообщить о её смерти! Квартира у неё не приватизированная, но вещей в ней не счесть - может, есть наследники? Надо бы порыться в бумагах! Вы часто бывали у покойницы, знаете, где она все документы хранила?