– Барышня! Барышня! – грозно прикрикнул чёрный гусар. – Она же укусить может.

– Ничего она не укусит, – ответила девушка. Лошадь и впрямь стояла смирно, позволяя стряхивать с себя снег.

– Вы же муфточку испортите, – сказал гусар. – Намокнет.

– Вы кормили лошадей? Они же голодные, – не слушала она гусара.

– Сменят нас, и накормим. Скоро уже. А вы бы шли отсюда. Ротмистр увидит, нас накажет потом. По уставу не положено разговаривать с посторонними во время караула.

– Простите, – спохватилась девочка и отошла в сторону. – Я попрошу, чтобы вас не наказывали.

Лестница оказалась неосвещённой, и моя провожатая вцепилась обеими руками в мой локоть.

– Вы боитесь темноты? – спросил я без насмешки. – Ужасно! Темноты, грозы, пауков, змей и покойников… Как все обычные девчонки, усмехнулся я про себя.

Мы осторожно поднимались по скользким каменным ступеням. Пахнуло жареным мясом и приправами. Наверное, лестница вела в трапезную или в кухню. Впереди на ступеньках что-то зашевелилось. Сверкнули зелёным призрачным отблеском два огонька.

Моя провожатая взвизгнула, попятилась, чуть не свалилась в обморок. Вовремя успел её поддержать.

– Что это? – чуть не плача спросила она. В ответ раздалось мяуканье.

– Кошка. Всего лишь местная кошка, – успокоил я её. – А вы действительно – трусиха.

– Ещё какая, – согласилась девочка. – Вы не представляете, как я вам благодарна. Вот, как бы я без вас? Пропала бы.

Кошка чёрная с белыми лапками подошла к нам и принялась тереться о ноги. А за ней следом, подняв тоненькие хвостики, подбежало трое котят.

– Какие они хорошенькие! – умилялась девочка, присела на корточки и принялась гладить мяукающих и урчащих обитателей этой темной лестницы. – Они голодные. Их никто не кормит. Они же умрут с голоду. – Из глаз её потекли слезы.

– Ну, уж не умрут, – возразил я. – Разве не чуете, как пахнет? Наверняка их подкармливают, иначе они бы не находились здесь.

– Давайте немедленно разыщем лакея и прикажем накормить котят. – Она резко поднялась и направилась к двери.

За дверью, действительно оказалась трапезная зала. Небольшие столики застланы белоснежными скатертями. На них серебряные приборы и тонкие фарфоровые тарелочки.

Лакеи сновали, расставляя бокалы и графины с вином.

– Для кого накрывают? – спросил я у важного красноносого лакея.

– Для персон среднего чина и офицеров гвардии, – ответил тот. – Вы из гвардии?

– Семёновский полк.

– Простите, но почему вы не при мундире? Сейчас с этим строго.

– Я переведён в гатчинский артиллерийский полк. Мундир ещё не успел заказать.

Лакей подозрительно оглядел меня с ног до головы.

– Послушайте, – вдруг вмешалась девушка. – Там на лестнице голодные котята. Вы должны их немедленно накормить.

– Простите? – опешил лакей.

– Голодные котята. Они же умрут! Там, на лестнице.

– А, вы о кошке Мурке? – наконец сообразил он. – Не беспокойтесь, её хорошо кормят. Она охраняет лестницу от крыс. Мы помним о Мурке и о её приплоде. – Правда. А я думала…

– Так вы желаете поесть? – нетерпеливо спросил лакей, показывая всем видом, что у него полно дел, и он не намерен вести пустой разговор о голодных кошках. Ему, прежде всего, гвардейских офицеров надо накормить.

– Нет, спасибо, – поблагодарил я. – Нам надо пройти к дворцовой церкви…

– Я бы не отказалась от чашки чая, – вдруг объявила моя провожатая.

– Позвольте вашу шубку. Присаживайтесь за этот стол, – предложил лакей и умело приял меховую накидку, отодвинул стульчик, помог девочке присесть. – А вам? – обратился он ко мне. – Квас, чай, медовый сбитень? Пироги есть свежие, кулебяки с рыбой?

– Кваса и хлеба, – выбрал я.

– Будет исполнено, – и лакей удалился.

Я присел напротив странной спутницы. Её длинные реснички с маленькими серебряными капельками растаявших снежинок чуть подрагивали. В сером платьице с наглухо закрытыми плечами и высоким кружевным воротником, она вдруг показалась мне величественной, строгой. Да кто же она такая? Девочка поглядела на меня и загадочно улыбнулась:

– Как все странно? Какие удивительные приключения!

– Какие? – не понял я.

– Меня обычно опекают няньки, гувернантки, вечно следят за каждым моим шагом. А тут взяли и потеряли. – Она рассмеялась. – Вот им влетит! – Помрачнела. – И мне влетит. Ой! – вдруг встрепенулась она. – Надо было попросить лакея принести побольше хлеба!

– Зачем?

– Как, зачем? Накормить лошадей. Помните? Гусарских.

Мы бы спустились обратно и покормили их.

– Лошадям нельзя давать хлеб.

– Почему?

– У них начнутся колики. Их кормят зерном или сеном.

– А лакей не может раздобыть овса?

– Да не беспокойтесь вы так. Это же армейские лошади.

Их кормят досыта и в определённое время.

– Ну, хорошо, а караульным, хоть им что-нибудь вынести. Они же там, на морозе, под снегом.

– На то они и солдаты, чтобы призирать трудности.

Вот чудная, подумал я, и откуда она свалилась?

– Простите, наверное, я ничего не понимаю, – остыла она, часто хлопая ресницами. – Иногда мне бывает ужасно стыдно за свои слова или глупые поступки. Вроде хочешь сделать что-то хорошее, доброе, а оказывается – это никому не нужно.

– Не переживайте. И со мной такое случается. – Мне стало жалко её. Все величие разом улетучилось, и передо мной вновь сидела испуганная маленькая девочка.

Лакей принёс серебряный поднос. Он поставил перед моей спутницей чайную чашечку и спросил:

– Вам крепкий чай?

– Извините, я не буду пить из этой чашки, – возмущённо сказала она. – Вот видите, у неё на краю выщерблина. Это так некрасиво.

Лакей смутился.

– Сию минуту…, – и умчался. Пришёл вновь, и поставил перед капризной девочкой другую чашечку. Налил из одного чайничка дымящийся кипяток, из другого, поменьше, тёмную заварку. Рядом поставил хрустальный вазон с вишнёвым вареньем.

– Чай слишком горячий, – сказала девочка. – Не могли бы вы принести холодной воды?

– Конечно. – Лакей опять ушёл и вернулся с кувшином воды. Разбавил чай.

– Спасибо, – сказала она. – А варенье с косточками?

– С косточками, – подтвердил лакей.

– Я не люблю с косточками.

– Простите, мадмуазель, но без косточек у нас нет. Могу предложить чернику, перетёртую с сахаром или мёд.

– А вы из варенья вишенки уберите, оставьте один сироп.

– Сейчас сделаю, – безропотно согласился слуга и принялся ложечкой доставать из вазона ягоды и перекладывать на блюдце.

– Что это за пирог? – спросила девочка, указывая на треугольный кусок бисквита.

– Французский корж со сливочным кремом.

– Свежий?

– Конечно, мадемуазель. Вы же находитесь в царском дворце.

Наконец с вишенками было покончено. И в вазоне осталось ложки на три светло-красного сиропа.

– Я могу идти? – спросил лакей.

– Спасибо, – отпустила она его.

– Если ещё что-нибудь нужно – позовите. – И откланялся.

– Кошку не забудьте покормить, – напомнила ему капризница.

– Её-то, обязательно.

Я большими глотками выпил квас. С удовольствием съел кусок белого хлеба с острым сыром. А моя провожатая едва попробовала торт. К варенью даже не прикоснулась. Чаю сделала два глоточка и отодвинула чашечку.

– Все. Я наелась.

– Да вы же ничего толком не съели…

– Крем очень приторный, а чай с каким-то привкусом, – вновь начала она капризничать.

Я прибывал в растерянности. Кто же она? Что за кукла такая привередливая? Я обратил внимания до чего у неё нежные белые руки, как будто вылеплены из фарфора, с тонкими синими жилками. Кожа тонкая и прозрачная. Ноготки ровненькие, ухоженные.

Наконец мы пробрались к тронному залу. Народу собралось – не протолкнуться. Кавалеры в парадных костюмах, при орденах, при лентах. Дамы в парчовых дорогих платьях. Стоял удушающий запах ароматных масел, нюхательного табака и горячего свечного воска. Зал освещали яркие люстры. Толпа шумела, переговариваясь в полголоса, напоминая пчелиный улей.