Прутик пугался, представляя себе пауков: восьминогих, волосатых, непередаваемо чуждых. Когда он спал, его подсознание соединяло эти элементы вместе. В то время как кошмары Морга были переполнены чудовищными Лапами, Прутик часто проводил ночи, удирая в поту от огромных пауков.

Сейчас же сны превратились в действительность. За ледяной перегородкой прятался гигантский тарантул, мутировавший под действием радиации, века проспавший во льду. Теперь, разбуженный Прутиковой лампой, он старался проломить лед, чтобы схватить непрошенного гостя.

Прутик схватил лампу. Поторопившись, он поскользнулся и упал. Лампа потухла.

Лежа в пугающей темноте, он слышал, как лед трещал и осыпался под напором волосатого существа. Потом стало тихо.

Потом — приближающееся царапанье и шорох.

Горилла постепенно приходил в себя, борясь с волнами боли и тошноты. Прошло какое-то время, прежде чем он сообразил, что лежит на спине с высоко поднятыми ногами. Совершенно растерянный, он продолжал некоторое время лежать неподвижно, затем осторожно начал двигаться. Внизу — а может быть, наверху, — был виден свет: неправильное яркое пятно.

По-видимому, он был жив; факт, который в нынешнем состоянии Гориллы не доставлял ему большого удовольствия. Затем он подумал, что ему холодно и неудобно, и непохоже, что он в ближайшее время умрет, судя по тому, что с каждой секундой чувствует себя все хуже. Горилла всегда считал, что смерть сопровождается эйфорией — это соответствовало его взглядам на жизнь.

Так что, преодолевая боль, он перевернулся и спустил ноги вниз. В маленьком пространстве его окружали разные твердые предметы и что-то большое, мягкое и мокрое, оказавшееся парусом. Среди твердых предметов была винтовка и прочее снаряжение. Лодка лежала над ним вверх килем.

Стоя на четвереньках. Горилла поглядел вверх. Выше опрокинутой лодки, гладкие и зеленые, поднимались стены ледяного колодца.

Очевидно, лодка, на его счастье, провалилась в яму и защитила от дальнейших попыток его подстрелить. Откуда взялась яма, Гориллу не волновало. Она была тут, и все.

Горилла поднял руки и попытался сдвинуть лодку, но она прочно застряла между стенками. Однако его движение вызвало громкие комментарии, и в дерево глухо ударила пуля. Ловцы мяса все еще находились наверху. Явно его бессознательное состояние продолжалось недолго.

Поверхность снега находилась примерно пятнадцатью футами выше. Горилла подобрал винтовку, размышляя, что делать дальше. Пространство вокруг него было футов пять в ширину; лодка оставляла высоту в четыре фута. Позади…

Позади открывалась пустота. Это обнаружилось неожиданно, Горилла пятился назад и вдруг соскользнул вниз. Гладкий туннель спускался под углом в сорок пять градусов, и, катясь по нему, Горилла набирал скорость. Он не выпустил ружья и старался вонзить его в лед, чтобы затормозить, но двигался для этого слишком стремительно. С быстротой мышления, свойственной ситуации, когда грозит непосредственная опасность, Горилла сказал себе, что скользить ему недолго; вскоре он достигнет уровня земли.

Логика, впрочем, не смогла успокоить воображение, которое подсказывало, что туннель вот-вот швырнет его в вертикальную бездонную пропасть.

На благо будущего его племени, логика оказалась права: туннель постепенно стал горизонтальным. Горилла замедлил скольжение и остановился. Он осторожно поднялся на ноги, нагибаясь и растопырив руки в стороны, чтобы удержать равновесие на льду. Туннель был высотой около пяти футов, его наполняло прозрачное свечение. Горилла двинулся по направлению к источнику необычного света.

Вскоре он разглядел желтое сияние где-то внутри льда. Без особых надежд он поднял над головой винтовку и принялся колотить по льду; тот неожиданно поддался. Горилла полетел вперед, в облако чуть более теплого воздуха, и растянулся по всю длину на твердом полу, неровном от примерзшего мусора. Одновременно погас свет. Горилла с большой осторожностью пополз вперед, ощупывая дорогу руками.

Его правая рука уперлась во что-то теплое, шевелящееся, влажное, мягкое и отвратительное. Исполненный гадливости. Горилла отдернул руку, но было уже поздно: теплое бросилось на него с бешеной яростью, тонко поскуливая. Оно было не меньше самого Гориллы и, катаясь по полу в обнимку с ним в отчаянной схватке, проявляло удивительную силу.

Скулеж перешел в вопль, сменившийся безнадежным бормотанием, когда Горилла начал побеждать. Четко послышались слова: «Гад волосатый». Горилла ослабил хватку.

— Постой! — сказал он. — Это ты, Прутик?

Существо расслабилось.

— Ой… Здравствуй, Горилла, — сказало оно.

Тюря поднимался в колокольню с ящиком инструментов под мышкой. Сегодня к вечеру, возможно завтра, он поставит на лодку паруса и приготовится выслушивать попреки соплеменников, когда «Южный Крест» не сможет сдвинуться с места. Попреки были неизбежны, и Тюря торопил день первого путешествия, чтобы скорее все осталось позади. Незачем больше понапрасну тратить время. Тюря не особенно беспокоился о том, что скажут Морг или Горилла; он даже намекнул как-то Моргу о своих плохих предчувствиях. Моргу удавалось придумывать спасительные идеи. А Горилла примет неудачу философски. Малышка, как известно, всегда благоразумна.

Больше всего он опасался высказываний Кокарды. Кокарда Тюре не нравилась. Он не мог понять, к чему она клонит. Тормоз на пути прогресса, злой язык и пораженческие настроения. Тюря догадывался, что Горилла думает то же самое, но с тех пор как Кокарда забеременела. Горилла изменил отношение к ней и теперь обращался с этой ужасной женщиной с почтением.

Тюря выбрался наверх. Хоть он не отличался чувствительностью, гигант немедленно понял, что что-то не так. Члены группы стояли кругом с мрачными лицами; даже невозможный Аякс выглядел подавленным.

Малышка кинулась к нему. Она плакала. Тюря никогда раньше не видел, чтобы она плакала, и, ставя ящик наземь и заключая Малышку в объятия, почувствовал, как в нем медленно поднимается гнев. Никто не имеет права заставлять Малышку плакать.

— Что случилось? — сурово спросил он, озираясь в поисках виновника, чтобы дать ему по носу. Аякс выглядел подходящим кандидатом.

— Ох, Вильям Чарльз… — Голос Малышки был настолько заглушен рыданиями, что тот едва узнал свое собственное имя.

— Расскажи, в чем дело. Малышка.

— Горилла… он погиб. Ловцы схватили его…

Потребовалось время, чтобы эти слова дошли до медлительного сознания Тюри. Затем он спросил:

— Где?

— Снаружи, наверху.

Тюря выпустил девушку и тяжелыми шагами направился к лестнице.

— Не ходи! — крикнула Малышка. — Слишком поздно. И их там десятки!

Тюря остановился в нерешительности. Взглянул на Кокарду.

— Ему конец, — кивнула она с притворным сожалением.

— Он умер как настоящий мужчина, — тщательно подбирая слова, сказал Аякс. — Не одного ловца он прихватил с собой. Не повезло ему. Вообще… его голос неуверенно затих.

— Но, в конце концов, на нем свет клином не сошелся, — подсказала Кокарда.

— Он хотел, чтобы мы продолжали его дело, — добавил Аякс.

— По-моему, вы просто не понимаете, что Горилла значил для нашего племени… — Малышка старалась сдерживаться.

— Ну, сейчас уже нет проку вдаваться во все это, так ведь? — Аякс оживился. — Он бы не хотел, чтобы мы махнули на себя рукой только потому, что его нет больше с нами. О нет. Он был очень высокого мнения о нас. В память о нем мы будем продолжать хорошо работать. Кокарда, может, тебе пора готовить ленч? Как продвигается строительство лодки. Тюря?

— Но ведь только что умер Горилла, — удивился великан.

— Да, да… Конечно, мы все очень о нем горюем. Но работа облегчит наше горе.

— Ленч может приготовить Малышка, — сказала Кокарда. — Я не очень хорошо себя чувствую. От готовки меня тошнит.

— Ты должна преодолеть это. Кокарда, — заявил Аякс. — Малышка нужна на постройке лодки.