— Неважно, как я стараюсь, что я делаю, это ничего не даст. Наследство родителей останется у Дамблдора, а я вернусь к Дурслям, — обреченно ответил Гарри.

— Я дам тебе время, — он достал из кармана песочные часы и поставил их на стол. — Пять минут. Потом ты сам ответишь на свой вопрос. Вперед, — он перевернул часы — песок посыпался, Гарри стал судорожно соображать.

Что он знает? Дамблдор — не тот, кем его представил Гарри Хагрид. МакГонагалл — ученица Дамблдора. Чтобы успешно сдать экзамены, Гарри нужно сдать и ее предмет тоже. Может ли он сделать это? Выучить ответы тестов, не высовываться на занятиях — да, почему бы и нет. Если приложит все усилия. Тогда ситуация может усугубиться, ведь самого Дамблдора тоже нельзя списывать со счетов.

— Две минуты, Гарри, — мастер Холод закинул ноги на стол. Гарри увидел высокие кожаные сапоги на плоской подошве. Они резко контрастировали с просторным халатом, в который мастер постоянно кутался. Насколько хорошо он вообще знает своего декана?

Он покосился на Малфоя — тот глядел строго перед собой. Малфой… сын человека, которого Дамблдор лишил имущества. Разве ему нужно было обучение в Шмогвартсе? Вот кому нельзя ошибаться, вот для кого любой визит к директору может стать последним событием в жизни. Если Дамблдор действительно настолько неадекватен, что помешает ему случайно ранить Драко или даже подвергнуть опасности его жизнь? На стенах директорского кабинета столько приспособлений для этого, что списать на случайность не составит труда.

— Сколько тебе лет? — спросил Гарри.

— Двадцать, — ответил Малфой.

— Крэббу? Гойлу?

— Больше двадцати.

— Значит, вы ждали, — догадался Гарри. — В Шмогвартс студенты могут попасть после получения письма и достижения совершеннолетия. Ты мог попасть сюда два года назад, но попал именно когда письмо пришло мне.

— Схватываешь на лету, — усмехнулся мастер Холод. — Директор запугал достаточно людей, чтобы кислорода нам хватало только на простую, скромную жизнь.

— Но вы здесь работаете, — возразил Гарри, — сэр, — поспешно добавил он, судорожно вспоминая, сколько раз пропустил это обращение.

— Дамблдор не может закрыть факультет подчинения — такого ему не простят. Он, конечно, спас нас от крупных скандалов, за что многие благодарны ему, но оставить в Шмогвартсе два факультета — это у него не получится. Значит, нужен человек, готовый терпеть объедки. Ко мне отправляют двух, трех студентов каждый год. Почти никто не доходит до конца. Формально все выглядит стечением обстоятельств, но я прекрасно понимаю, что их попросту изживают.

— Значит, Крэбб и Гойл нужны… — начал Гарри.

— Чтобы было, кого отчислить, верно, — закончил за него мастер Холод. — Но это не моя идея. Отец Драко решил проявить инициативу.

— Чего вы хотите? — Гарри уставился на декана, убеждая себя, что не отведет взгляд, даже если тот приблизится вплотную.

— Сместить директора, — улыбнулся мастер Холод. — Показать, насколько он неадекватен.

Он встал и сделал то, чего Гарри никак не ожидал от него — сбросил халат. В тусклом свете кабинета стало видно закаленное регулярными упражнениями тело, покрытое рядами шрамов самой разной формы. Мастер носил такие же простые брюки, как его студенты, поэтому не было видно, есть ли шрамы на его ногах, но Гарри не сомневался, что они есть.

— Не всегда все проходит удачно, — сказал мастер Холод. — Госпожа Стручок не зря твердит вам о технике безопасности.

— Вот как вы остались в академии, — прошептал Гарри. — Это все он.

Гарри покосился на Малфоя, но тот смотрел в сторону. Его выражение лица не было видно.

— Он доверяет мне, — мастер Холод накинул плащ обратно. — С его точки зрения, боль способна сделать из человека все, что ему захочется. Он не был бы выпускником факультета садизма, если бы считал иначе.

— Как вы это выдерживаете?

— Сэр, — холодно поправил мастер Холод.

— Сэр, — согласился Гарри.

— Я просто выполняю приказ, Гарри, — и тут он улыбнулся самой безумной из всех улыбок, которые когда-либо видел Гарри.

Драко выбежал из кабинета. Он долго не мог справиться со щеколдой, но мастер не остановил его.

***

Времени на сон стало еще меньше. Гарри выкладывался на каждом занятии, а после вместе с Малфоем зубрил разделы, которые давались тяжело, или до судорог в мышцах отрабатывал движения. Его энтузиазм тепло встретила госпожа Стручок. Благодаря ей Гарри заслужил право есть сладкое каждый день. Он научился откладывать запасы и менять их у других студентов на небольшие услуги. В нужный момент ученики госпожи Стручок или МакГонагалл поднимали или не поднимали руки, задавали или не задавали вопросы.

Он ложился поздно, но тут же отключался. Сил не хватало даже на то, чтобы толком завернуться в одеяло. Впрочем, болезни обходили его стороной. Дома он часто болел осенью, с раннего детства. В Шмогвартсе, несмотря на постоянный холод и необходимость мыться в ледяной воде, он ограничился легким насморком в самом начале обучения.

МакГонагалл подходила к нему на каждом занятии. От ее придирок любой мог бы сойти с ума, но Гарри терпел и прислушивался к каждому слову. Ему помогали воспоминания о шрамах на теле декана. Кто знает, что под корсетом мадам? Она выглядит уверенной в себе, но ее крики и говорящее прозвище лучше любых шрамов доказывают тяжелые условия, в которых ей приходится жить.

На занятиях мастера Холода он почти не утруждал себя. Теория была настолько простой, что Гарри пробегал глазами абзацы и уже мог пройти тест. Практика, и того лучше, заключалась в простых приказах. Чаще всего Гарри доставались Крэбб или Гойл, реже — кто-то с другого факультета. Пару раз они выполняли упражнения с Роном, один раз — с Гермионой.

— На колени, — просто сказал Гарри, когда она подошла.

— Ты чего, Гарри? — прошептала Гермиона. — Мы сегодня отрабатываем…

— На колени, — с нажимом повторил он. Она выполнила приказ и просидела так до конца занятия, получив высший балл.

— Как ты это сделал?! — восхищалась она в коридоре.

— Ты просто сделала то, что я сказал.

— Села?

— Да.

— Любой может сесть, Гарри!

— В следующий раз посмотри на Рона внимательнее.

Когда Рону отдавали приказ, он краснел до кончиков ушей. Из-за рыжих волос и веснушек это придавало ему сходство с помидором. Кое-кто стал называть его так в открытую: «Томатный Рон». Из-за этого Рон злился еще сильнее.

— Да что в этом сложного? — удивлялась Гермиона.

— Сама же спорила с этим… отмороженным, — процедил Рон сквозь зубы.

— На первом занятии он говорил об ужасных вещах, — ответила Гермиона.

— Встать на колени, по-твоему, не ужасно?! — он опять покраснел.

— Ничего сложного. Просто садишься, и…

— Хватит! — как всегда, когда речь заходила о его странном страхе, Рон сбежал.

Однажды вечером, когда за ужином появилось свободное время, Гарри спросил у Малфоя, не знает ли тот, что происходит с Роном.

— У него полно братьев, — Малфой презрительно скривился.

— И что?

— Представь, у тебя братья, которые закончили Шмогвартс, а потом вернулись под крылышко родителей.

— Что тут такого?

— Да они все учились у МакГонагалл! — не выдержал Малфой. — Вряд ли дома он вообще поднимается с колен.

— Но как же родители?

— Что родители? Он сыт, одет, а больше-то их ничего и не волнует. Если б волновало, настрогали бы меньше.

— А у тебя есть братья?

— Нет, — Малфой уткнулся в тарелку.

— У меня тоже. Не считая кузена. Он похож на Крэбба и Гойла одновременно.

— Скорее бы их отчислили, — вздохнул Малфой.

Крэбб и Гойл преследовали его, как две тени, куда бы он ни пошел. Первое время они даже пытались выходить вместе с ним в туалет.

— Почему ты их не прогонишь? — поинтересовался Гарри.

— Прогнать? — усмехнулся Малфой. — Отец приказал им меня охранять.

— От чего?

— От всего, Поттер, хватит строить из себя идиота, я ведь сказал тебе, что у меня нет братьев. И сестер тоже. Я единственный наследник.