Там Каррас предался разгулу и пьянству, празднуя свои победы.

По всему выходило, что Каррас храбрый, но пустоголовый человек.

Среди гирканских ханов тогда возникла мысль, что они смогут использовать его в своих целях, что теперь не они будут подчиняться Орде, а глупый владыка Орды будет сражаться в их войнах.

И, как будто подтверждая эти мысли, Каррас действительно послал брата своего Адара, чтобы тот разграбил пограничные крепости массагов, с которыми воевали тогда керты.

Через три года правления Карраса, когда события первого года его царствования казались едва ли не давно минувшей стариной, Каррас нанес ответный удар.

Вычислив нужное количество священных "девяток" (девятьсот девяносто девять дней прошло после того, как он принял корону), Каррас назначил великий праздник.

К главной ставке Карраса, расположенной в устье великой реки Разадан, съехалась вся киммерийская знать.

Прибыли так же послы от сопредельных правителей.

Из-за моря Вилайет приплыли западные киммерийцы, еще помнившие о былом родстве.

Пиршество было неслыханным.

Не было числа зарезанным баранам, козлам, коням и верблюдам. Столы текли жиром и мясным соком. Мясо домашних животных, дичь и рыба, фрукты и белый хлеб, рассыпчатый рис и мед с горных лугов были столь изобильны, что даже закованным в колодки рабам и даже собачьему народу доставались сочные куски.

Рекой лилось вино, пиво и хмельной черный кумыс.

Люди объедались и опивались до одурения, до того, что самых утомленных бражничеством и обжорством верные слуги бесчувственных относили в шатры.

Несколько дней шли состязания борцов и лучников, скачки и гонки на колесницах.

В другое время пирующих развлекали танцоры и жонглеры, фокусники, музыканты и сказители.

Так пировал Каррас восемь дней. За это время выпил он немыслимое количество кумыса, выслушал множество славословий и принял множество клятв верности.

На девятый день, собрав всех крупнейших гирканских ханов с семьями и приближенными, Каррас долго пировал с ними, слушал их хвалебные речи, обнимался и целовался, как с равными.

А потом вдруг встал, вмиг посуровевший, протрезвевший, угрюмый и страшный.

И произнес только два слова.

- Хан харрадх! - рыкнул тогда Каррас.

Тут со всех сторон на пьяных и беззаботных ханов набросились телохранители Карраса, киммерийские полукровки, люди без семьи, без родовых имен и без собственных боевых кличей. Они служили Каррасу как верные псы.

И в тот день великий каган приказал им "рубите их".

Взмыли в воздух тяжелые киммерийские мечи и опустились на непокрытые головы, на беззащитные шеи, на выставленные в тщетной попытке спастись, руки.

Гирканскую знать избивали молча и безжалостно. Убивали и древних старцев, и не бреющих бороды юнцов. Убивали тех, кто в прошлом открыто бунтовал против Карраса и тех, кто хранил ему верность. Убивали, не разбирая роду и племени. Больше полутора сотен человек было убито в тот день, ни один не спасся.

Говорили, сам Каррас рубил головы, подводимых к нему людей кривой гирканской саблей.

От бешеного гнева, или от того, что жертвы сопротивлялись, он иногда промахивался и не срубал головы, а раскраивал их. Под конец не только сапоги и штаны, но и весь халат его был забрызган кровью и мозгами, и лицо и руки его были в крови.

Так Каррас нарушил древний запрет на пролитие ханской крови.

По старинному степному обычаю были казнены лишь несколько самых родовитых гирканцев. Их положили на живот и переломили им хребты, пригнув ноги к затылку.

Остальных изрубили в куски.

Каррас велел обезглавить всех убитых и головы их насадить на колья, которые выстроили вдоль дороги, ведущей в его ставку. Тела несчастных побросали в реку.

Но кровожадность Карраса не насытилась этой расправой над крупными ханами и их семьями. Он начал настоящую охоту на гирканскую знать.

По всей Степи три долгих года рыскали его верные люди и без жалости и промедления резали знатных гирканцев. Простолюдинов же почти не трогали. Их убивали, только если они сражались за своих законных господ. Если же они выдавали своих знатных сородичей, то могли занять их место, или просто получить полные меры серебра и золота, скота и зерна.

Счет убитых шел на многие сотни - у гирканцев большие семьи, а знатные роды иногда насчитывали тысячи человек. Щадили или самых худородных, или тех, кто доказывал свою верность великому кагану, принеся отсеченную голову родича.

Головы эти складывали в особые пирамиды.

В резне Каррасу помогали племена с Востока, прежде лишь платившие нерегулярную дань. Это были в основном гирканцы восточной ветви, люди с широкими скуластыми лицами, тогда как расправа шла над "бородатыми" гирканцами Запада.

Некогда племена степного Запада, считавшие себя много выше одетых в волчьи шкуры восточных народов, презирали их как дикарей и оборванцев. Теперь они были повержены в прах.

Шатры из белого войлока горели, расшитую золотом и серебром одежду, еще запятнанную кровью, примеряли на себя новые союзники кагана Карраса.

Каган пригласил из-за моря множество своих киммерийских родичей, которые услышав обещание богатых земель, охотно снимались с места целыми родами. Они прибывали сотнями - отлично вооруженные, закаленные десятилетиями больших войн и малых стычек, которые раздирали западные царства варваров. Каррас щедро одаривал их богатой добычей.

Реки крови лились по Степи, смешиваясь с реками слез.

Ужасная жестокость Карраса превышала все, что знала Степь, и без того жестокая. Каррас не щадил ни малых детей, ни почтенных стариков. Только молодых женщин он раздавал своим людям или брал себе наложницами. Старух же и почтенных матерей убивали без сомнений.

Дорого заплатила гирканская знать за своеволие, за прежнее непокорство.

Отцы и матери плакали, когда Каррас и его люди насиловали дочерей рядом с трупами их мужей и братьев. Потом и самих родителей убивали. Женщин, обнаженных, рыдающих от боли и унижения, гнали кнутами через толпу хохочущих воинов. Женщина доставалась тому, кто успевал ее схватить за косы.

Если женщина оказывалась беременной, ей позволяли родить, а ребенка потом убивали.

Сначала гирканцы еще были способны сопротивляться, сплотив вокруг себя верных людей. Были сражения, стычки, осады крепостиц и караванов.

Но своим приказом щадить простолюдинов и платить им за головы знати, Каррас разрушил вековое единство между племенными ханами и их людьми. Все больше людей покидало своих некогда законных владык.

Под конец великой резни не было уже битв.

Была охота на людей.

Беглецов вытаскивали из всех убежищ и схронов. Из горных гнезд и лесных урочищ, из затерянных в степи пастушьих юрт и из шалашей на речных островах. Некоторые прятались чуть ли не под землю, в курганы предков и родовые сокровищницы.

Но у Карраса было слишком много соглядатаев. Всегда находился тот, кому плата или мстительное удовольствие отдать своего прежнего хозяина в руки его врага, развязывали язык.

Каррас говорил, что достанет проклятых гирканских князей даже из под камней, где они теперь прячутся вместе с мокрицами и жуками.

Сам великий каган при каждом удобном случае лично казнил врагов.

За это его и прозвали Каррас - Кровопийца.

Ужасные сцены разыгрывались тогда в Степи.

Наконец, когда почти никого из прежде облеченных властью родов, не осталось в живых (счет убитым шел на тысячи, потому что рабов и челядь воины Карраса так же не щадили), Каррас оставил жизнь последним уцелевшим. Это было не милосердие я презрение. Он оставил жить самых робких, и потому для него не опасных.

Но участь их была хуже рабства.

Каррас приказал посадить трех племенных ханов на цепь. Они влачили жалкое существование у кухни, питаясь объедками. Иногда во время пиров их приводили, чтобы поглумиться, порадоваться их унижению. Тогда в несчастных бросали кости и корки хлеба, пинали их и катались на них верхом.