- Лука, почему мне нельзя сходить к Ласле? - решил сразу пойти в лобовую атаку я.
С этого началось утро. Со жгучего стыда за содеянное. Я не мог поверить, что поддался искушению и переспал с малознакомой девушкой. К тому же я чувствовал себя предателем перед Ласлой. Я ведь обещал ей хорошо себя вести, к тому же Элла сона Тонильф сулила мне адские муки, если я только пальцем трону своего рыцаря. Мало этого... я не испытывал к Камилле никаких чувств, а к королеве - испытывал. И это разрывало меня на части.
Потому я и решил съездить к Ласле. Съездить и покаяться. Провести упредительный выстрел - рассказать ей о своем проступке раньше, чем о нем ей расскажет кто-нибудь другой - в виде грязной сплетни. Но когда я попросил Альти отвезти меня к королеве или хотя бы сказать, где находится ее комната, она неожиданно заупрямилась. Сказала, что ее величество очень занята последние дни и никого к себе не пускает. То же самое ответила мне на мой вопрос и стражница, пойманная в коридоре. То же самое сказала мне и служанка, которую я выловил в коридоре. Никто не хотел везти меня к Ласле. А потом вспомнился еще и яд, который она должна была выпить. Напугавшись до чертиков, я решил, что чем доставать слуг, лучше отправиться к кому-нибудь из совета маскарада... и поехал к Луке.
Лисица подняла голову от бумаг. Подняла, дернула носом и сказала спокойно.
- Я понимаю, зачем ты ее ищешь. Мне уже донесли про твою интрижку с этой рыжей рыцаршей. Не волнуйся, я тебя прикрою...
- Дело уже даже не в этом, - обеспокоенно оборвал ее я. - Что с Ласлой? Она в порядке?
- Ласла очень занята... - нахмурилась Лука.
- Она жива? Яд не убил ее?
- Послушай, - лисица грозно нахмурилась, раздувая нервно ноздри. - Если бы она была мертва - об этом бы уже все знали. Она просто... просто...
Лука поморщилась, потерла лоб так, будто у нее голова болела:
- Свет птица, дай мне сил, - пробормотала она. - Последние дни такие тяжелые. Сначала Ласла слегла от этого треклятого яда, тьма его поглоти, потом ты чуть не вывалился из окна, теперь вот еще и Элли пропала... Не нагнетай. Твои мелкие проблемы - это такая капля в море....
- Постой, постой, - ошарашенно остановил ее я. - Как Элла пропала?
Новость о том, что Ласла болеет от яда одновременно и успокоила, и напугала. Успокоила - потому что я точно теперь знал, что она жива и может вполне еще выкарабкаться, в профессионализме местных целителей я не сомневался. Напугала... напугала потому, что она болела целых три дня, а я ничего об этом не знал. Куда тревожнее была новость о исчезновение ее главной защитницы - соны Тонильф.
- А вот так, - развела беспомощно руками лисица. - Мы уже два дня его ищем. Придурок гребанный... если бы я не знала, что он любит королеву до беспамятства, по решила бы, что он сбежал и...
- Погоди, ты о ком? - снова прервал ее я. - Так ты не об Элле Тонильф, а о каком-то парне говоришь?
Лука удивленно на меня уставилась, а потом тяжело вздохнула, закатив глаза.
- Ну вот... - сказала она. - Все, пора подавать в отставку. Хотя какая разница... Элле все равно за ее дезертирство в трудную минуту ничего хорошего не светит. Ладно уж... иди сюда. Выпьем что ли... а то я так от этой нервотрепки окончательно свихнусь.
С этими словами Лука похлопала по столу напротив себя и извлекла на свет бутылку темно-коричневого стекла. Извлекла, покрутила... а потом, как какая-нибудь бандитка, зубами вытащила торчащую из горлышка пробку. После этого лиса шумно, будто хотела поставить донышком штамп на листе бумаги, поставила ее на середину стола. Я подъехал поближе, недоумевая от ее неожиданного поведения. Хотя... Ласла там что-то говорила о том, что Лука любит выпить и поболтать. Так почему бы не воспользоваться шансом порасспрашивать ее? Вопросов накопилось изрядно. К тому же я хотел узнать - раз уж меня к ней не пустят - в каком состоянии королева.
- Короче говоря, - хмыкнула Лука, сверля бутылку взглядом. - Будем пить из горла. Я кокнула неделю назад свой любимый стакан... и у меня все руки никак не доходят новым обзавестись. Ты пьешь первым.
Я осторожно глотнул. Напиток оказался весьма крепким, что-то наподобие знакомого мне по Земле виски, но имелся у него какой-то местный привкус. Горло обожгло, по пищеводу прокатилась горячая волна. Я решил, что в следующий раз глоток будет меньше раза в два... иначе без закуски я долго не протяну. Зато Лука выдохнула и, кажется, сделала глотка два. Сделала, зажмурилась, поморщилась, потерла почему-то нос и заявила:
- Элла - мужик.
- Ну... - замялся я, с ужасом припоминая как пялился на ее задницу в первый день в новом мире. - По твоим словам я так и понял. Но почему он переодевается девушкой?
- Это долгая история... - вздохнула Лука, качаясь на задних ножках стула. - Не подумай только, что ему это нравится. Я же говорила тебе, что все мы, нынешние рыцари - бывшие наемники?
- Говорила.
- Ну так вот, мы когда-то дружили сильно с Джус, - ностальгически улыбнулась Лука. - Да мы и сейчас дружим, что уж там, только уже по-другому. Раньше она была главой небольшой шайки наемников-мужиков. Они ее уважали. Действительно блин уважали, пускай она и баба! В южной части Вадгарда их компания была весьма знаменита. По большей части тем, что они брались за любую работу - только бы хорошо платили. Сжечь дом должника? Пожалуйста. Сопроводить торговый караван? Запросто. Ограбить лавку конкурентов? Легко.
- Не вериться как-то... - потупился я. - Джус же такая...
- Джус за тех, кто больше платит, - усмехнулась Лука, протягивая мне бутылку. - И она, тьма ее забери, стоит тех деньжищ, что ей платит Ласла. Она действительно хороший стратег и тактик.
- А кем была ты? - спросил я, отпив еще. - И Элли откуда взялась... взялся? Ты говорила, что Джус подобрала его с улицы...
- Так оно и было, - согласилась Лука. - Я была лучшем тихим ножом и лучшей тихой рукой на юге. Про меня говорили, что я могла даже украсть пол из казармы, в которой спала дюжина здоровых мужиков - и никто бы не заметил. Я могла убить человека и уничтожить его тело, спутать следы, и ничто не могло меня остановить. Но вот парадокс... мне никогда не были интересны, в отличие от Джус, деньги. Есть - и ладна. Нет - перебьюсь. Потому я бралась только за то, что было мне интересно, за то, что будоражило кровь. Я всегда была сама за себя. Но заочно принадлежала к Кровавым Каркулам - той группе головорезов, которой тогда заправляла Джус.
Лука сделала еще один глоток, снова поморщилась и пробормотала севшим голосом.
- Если тебе интересно, чем купила Ласла меня - что ж... она купила меня тем, что подкинула самую потрясающую работу, самую интересную из всех. И пусть мои старые друзья-убийцы говорят, что я - продалась... да пошли они все в пень! Нет ничего лучше, чем быть шпионом на службе у самой скандальной, самой опасной королевы всей кеты.
Голова у меня поплыла, как это всегда бывает при опьянение. Вот вроде сидел, сидел... все было нормально - но в какой-то момент алкоголь дал знать, что он захватил твое и в ближайшее время я буду в его власти. Луку, кажется, тоже проняло и она рассредоточено уставилась в стену.
- Короче... - сказала она все еще довольно твердо. - Пока я еще совсем не в доску. Эллу на самом деле зовут Эллиот. Мы с Джус подобрали этого щенка на одном деле - он пытался вытащить у меня кошелек из кармана. Сона Крагорд была как раз тогда в том возрасте, когда женщине хочется детей, но своих она заводить не решалась - больно опасная работа. Потому решила взять себе малявку, оказавшегося сиротой. Надеялась, что он вытянется... а он так и остался тонкокостным коротышкой. Тонкокостным гордым коротышкой, бывшем когда-то сыном какого-то богатея, не растратившим свой гонор.
Сложив руки на столе, Лука положила на них подбородок и посмотрела на меня из-под своей соломенной, рваной челки.
- Ты бы знал, насколько он гордый и насколько ему тошно от его маскарада, - сказала она. - Но жить хочется. И лучшим быть тоже хочет. Когда Джус взяла его, он сказал, что побьет ее однажды во что бы то ни стало. Он как одержимый учился владеть оружием. Ему подошла бы шпага, рапира... ну или лук со стрелами, я не знаю. Но этот идиот таскался то с двуручем, то с боевым молотом. И знаешь... он действительно потрясающий, наш Элли... он действительно достоин охранять королевы. И когда через два года дадут амнистию дезертирам, которые уклонились от участия в войне, все вспомнят его подвиги на фронте а не то, что он сначала струсил.
