Несмотря на то, что Соратники стали для меня настоящим спасением, оставаться в Скайриме я не собирался. В Скайвотче меня семья ждёт, я хочу хоть иногда бывать рядом с родителями. Не буду же я перевозить их сюда: они просто не согласятся бросить нажитое за долгие годы.

— Нет, — из моей груди вырвалась нервная усмешка. — Уж прости, что придётся твоего Принца разочаровать, но нет. В Талморе узнают и вышвырнут меня, хорошо, если не прикончат и не тронут мою семью.

— В Талморе тебе давно уже не место, как мне кажется, — предположила Эйла. — А если здесь хорошо устроишься, можешь перевезти свою семью сюда.

— Не могу, — вздохнул я. — Родители не согласятся.

— А если твои снова нам войну объявят, что ты делать будешь?

Вопрос поставил меня в тупик. Да, начальство всегда говорило, что новая война с Империей неизбежна, что это лишь вопрос времени… Но что вопрос времени для альтмера — то целое поколение для людей. Мне хотелось верить, что новая война начнётся не скоро, что лично мне не придётся на ней сражаться. А если я ошибаюсь, и всё произойдёт в течение десятилетия? На этот вопрос отвечать я не хотел даже себе.

— Я ещё не думал об этом, — я виновато опустил голову. — У нас с Империей же вроде как мирный договор, а Скайрим точно останется её частью, окончание гражданской войны — вопрос времени, не так ли?

— Мне тоже пока не хочется думать над этим, — призналась Охотница.

— Может, пойдём отдыхать, а завтра будем разбираться с пленником? — предложил я.

Эйла радостно улыбнулась, пожелала нам спокойной ночи и вернулась в свою комнату. Мы с Лидией тоже вернулись домой, сразу же направились в свои спальни.

— Эстормо, — позвала нордка, и я повернулся к ней. — Рано или поздно тебе придётся решать, с кем ты хочешь остаться.

— Я понимаю, — грустно отозвался я.

— Тебе будет тяжело, но, пожалуйста, вне зависимости от того, что ты решишь — скажи об этом сначала мне.

Я часто закивал — но сдержу я это обещание или нет, мне было неизвестно. Ведь если мне придётся вернуться к Эленвен, а в скором времени объявят войну… Нет, не хочу об этом думать, ведь я буду предателем, ведь Талмору я давал воинскую присягу, а Соратники дали мне то, что я просил у Стендарра. Что же, пока между Империей и Доминионом держится видимость мира, я могу быть спокоен.

С Лидией мы особенно не разговаривали до того момента, как на следующий день вернулись в Йоррваскр. Предвестница велела привести пленника и привязать его к одному из стульев в своём кабинете. Эйла пока что позвала близнецов, быстро объяснила им всё, что знала сама. Сам я наконец-то смог разглядеть человека, которого мы вчера схватили. Скорее всего, он был имперцем, но невероятно крепко сложенным; тёмные тонкие волосы неприятно переходили в бакенбарды, на лбу уже образовалась плешь. У представителей его расы обычно приятные, умные лица, но этот больше напоминал не обременённую интеллектом обезьяну.

— Ну давай, Эстормо, — подбодрил Фаркас. — Покажи нам свои талморские штучки. Но если что, я и с удовольствием вмажу этому придурку!

Громила держался спокойно, будто бы не боялся, что мы начнём пытать его.

— Для начала ты скажешь нам, как тебя зовут, — потребовал я.

В ответ громила одарил нас злобным взглядом. Я подал Фаркасу жест, тот с улыбкой изо всех сил ударил пленника.

— Если сплюнешь — заставим тебя потом убирать за собой, — пригрозил я; Фаркас одобрительно замычал. — Мне повторить вопрос?

— Это всё, на что вы, Соратники, способны? — язвительно спросил имперец.

В ответ норд ударил ещё сильнее, однако на пленника это произвело мало впечатления. Следом попробовала Эйла, после её удара имперец просто зашипел от боли.

— Эстормо, посмотри на его нос и костяшки пальцев, — шепнул Вилкас.

На первый взгляд, нос нашего пленника мало чем отличался от того, какой обычно имеют имперцы: с ярко выраженной горбинкой, достаточно выделяющийся… Но с другой стороны, выглядел так, словно часто ломался — немного искривлён, а спинка утолщена. Одна из костяшек пальцев же оказалась крупнее остальных. Видимо, этот человек любит подраться — возможно, участвовал в кулачных боях за деньги, и оттого его чувствительность к боли будет снижена. Придётся применять на нём магию.

Лёгкий разряд заставил пленника стонать.

— Мне продолжить? — спросил я. В собственном голосе мне послышалась неуверенность.

— Он продолжит, не сомневайся! — подбодрил Фаркас.

Следующий разряд я нацелил на шею имперца, тот снова застонал.

— Меня зовут Джиан, — наконец ответил пленник.

— Сразу бы так, — фыркнул Вилкас. — Давай, быстро ответишь на наши вопросы — и пойдёшь отсюда. У нас тут всё же Йоррваскр, а не пыточная.

— Он прав, — поддержал я. — Если ты будешь хорошо себя вести и отвечать на наши вопросы правдиво — мы не причиним тебе зла. Итак, начнём. Ты не местный?

— Нет. Я из Рифтена, — ответил имперец.

— И кто тебя послал?

Джиан замялся, не хотел отвечать.

— Джиан, мы ведь договорились, — напомнил я, пригрозив имперцу новым ударом молнией.

Пленник боязливо покосился на искорки, заплясавшие у меня на пальцах.

— Послушайте, я не знаю, кто просил напасть на вас, — неожиданно признался он. — Ко мне подошёл один тип из «Буйной фляги»… я даже не знаю его, их что-то в последнее время опять расплодилось!

Мы переглянулись; Лидия сначала печально вздохнула, но затем кивнула.

— Как ты понял, что он из «Буйной фляги»? — спросила она.

— Так они форму себе шьют — куртки из грубой кожи, разных цветов, но обязательно с наплечниками и кучей кармашков на ремнях, и на коленки ещё кусок кожи себе пришивают. Удобно, наверное, краденое добро в таком перетаскивать, и раком стоять, пока с замками чужими разбираешься!

— Продолжай, — потребовал я.

— Ну вот, подошёл этот тип, спрашивает: «подзаработать хочешь»? Я и так в долгах весь, а тут ещё деньги неплохие предлагали. Ну я вот и согласился.

— Ты согласился с предложением какого-то ворюги? — недоумевала Эйла.

— Говорю тебе, мне очень нужны были деньги, а этот ещё пообещал, что часть моих долгов с меня спишут!

— Как выглядел этот тип, помнишь? — спросил я.

Джиан снова замялся.

— Как выглядел этот тип? — мне снова пришлось пригрозить молниями; имперец снова промолчал.

Кажется, молнии перестали пугать его.

— Джиан, такому здоровяку, как ты, какие-то молнии разве могли память вышибить? — напомнил Вилкас.

— Можно я ещё раз ему вмажу со всех сил? — Фаркас сжал потёр кулак о ладонь. — Эстормо, чем у вас там на допросах бить принято, кроме магии?

— Булавой, — равнодушно отозвался я. — Но можно и простой дубинкой.

Кажется, Лидии начинало надоедать всё это. Она взяла со стола светильник, схватила волосы пленника и поднесла огонь как можно ближе к ним.

— Если не хочешь, чтобы мы тебе волосы укоротили вместе с кожей, советую скорее вспомнить наш уговор и всё нам рассказать, — проскрежетала она.

Мы с близнецами с нескрываемым удивлением смотрели на Предвестницу — никогда бы не подумал, что Лидия на такое способна! В её голосе звучит злоба и жестокость, но в то же время взгляд оставался холодным.

— Как выглядел этот тип? — переспросила она.

— Кажется, это был норд! — вспомнил Джиан. — Немолодой, крепкий — я бы побоялся с ним драться! Больше не помню ничего!

— Точно? — Предвестница поднесла огонёк ближе к волосам.

— А, ещё вспомнил! Он рожу красной краской раскрашивать любит!

— Что ещё тебе говорил этот норд? — Лидия передвинула светильник ближе к лицу, жутко освещая гримасу ужаса на бледном лице пленника.

— Ничего, только работать предложил! А когда я согласился, сказал, что дело в Вайтране состоится, и мне нужно найти Могильщика, он на деле главным будет!

— Могильщик? — в голосе Предвестницы на мгновение послышалось недоумение. — Из «Буйной фляги»?

Джиан часто закивал.

— Могильщик говорил что-нибудь?

Огонёк свечи оказался в опасной близости от бакенбардов, снова послышался запах палёных волос.