В ответ я снова улыбнулся, направился обратно к Фаренгару — заберу у него книгу и заодно расспрошу, что он знает об этом полоумном жреце и почему ярл позволяет ему отравлять головы людей своей ересью. И почему на него, в конце концов, никто не пожаловался.
— Как твоя нога, Дозорный? — ядовито спросил маг. — Не разболелась?
— Меня зовут Эстормо, — поправил я.
В ответ волшебник только ухмыльнулся.
— Прости, не знал. Ладно, вот, держи свою книжку. Скажу от себя, что это не самое увлекательное чтиво. Но пока Колсельмо из Маркарта молчит, как рыба, это единственное, где простые обыватели вроде нас могут узнать что-нибудь о фалмерах.
Я положил книгу в сумку.
— А ты можешь мне рассказать что-нибудь о Хеймскре? — спросил я.
Фаренгар лишь качнул плечами.
— Чего тебе о нём рассказать? Городской сумасшедший. Думаю, когда он надоест ярлу своими разглагольствованиями, его просто вышвырнут из города.
Просто вышвырнуть еретика из города, когда он может просто уйти в другой город и морочить народу голову своим бредом уже там? Это же безумие! В застенки его надо упрятать и выбивать ересь чем-нибудь тяжёлым!
— По-моему, его в тюрьму надо упрятать, — я злобно скрестил руки на груди и притворно нахмурился.
— Пожалей тюремщиков, Эстормо. У них и так работа не сахар.
— Но он — еретик! Он мне сегодня сказал, что не Ауриэль благословляет Драконорождённых, а Лорхан.
Маг забавно скривил лицо.
— Ну, я-то не особо религиозный человек, между нами говоря. И поскольку опровержений этому нет — кроме того, разумеется, что в богословских книгах пишут, то эта теория имеет право на существование.
Волшебник, кажется, словно издевался надо мной.
— Но это ведь ересь! — возразил я. — И он отравляет ей умы простых людей! А если кто из них возьмёт, и поверит в это?
— Ну, мы, норды, и без того Шора почитаем, сам понимаешь. Поклонение ему пока что никто не запрещает — а значит, у талморских юстициаров, вероятно, со временем работа исчезнет сама собой. Обязанности Талоса всецело заберёт на себя Шор, а Тайбер Септим останется лишь исторической фигурой. На месте Ульфрика, кстати, я бы именно так и делал, раз он так за независимость Скайрима от Империи и нордскую самобытность сражается.
Мысль Фаренгара я посчитал весьма дельной и интересной. А ведь действительно, Ульфрик Буревестник кричит о независимости Скайрима, но при этом привязался к лжебогу, появлением которого он обязан Империи. Пусть тогда уже запретит на территории Скайрима Имперский культ, заменит его старым нордским язычеством и избавит нас, юстициаров, от лишней возни!
— Кстати, да. Я слышал, что в Бруме норды особенно не расстроились, когда часовню, построенную в честь Талоса, закрыли и затем посвятили ему кому-то другому. А в Скайриме народ за Имперский Культ цепляется, как только может.
— Эстормо, кажется, это твой шанс прославиться! — шутливо заметил маг. — Поезжай к Ульфрику Буревестнику и перескажи ему наш с тобой разговор!
Издёвки этого норда мне надоели — зря я вообще пошёл к нему, невозможный ведь человек! Я попрощался с волшебником и предпочёл вернуться в «Гарцующую кобылу» — Хульда, может быть, не так образованна, но, по крайней мере, она не издевается надо мной! Я закрылся в своей комнате, сел на кровать и погрузился в чтение.
Автор исследования полагала, что фалмеры — это исчезнувшие когда-то снежные эльфы. Те самые, что жили в Скайриме до того, как сюда приплыли спасавшиеся от обледенения Атморы норды. Надо же, когда-то гордая и величественная эльфийская раса деградировала в столь омерзительных существ!
От чтения меня оторвал настойчивый стук в дверь.
Комментарий к 10
В главе использована теория AshKing’а:
https://www.youtube.com/watch?v=GVNFhwsoqtk
========== 11 ==========
Я поднялся, положил книгу на стол и подошел к двери.
— Кто там?
— К тебе посетительница, — нехотя проскрежетала Ольфина.
Я повернул ключ и открыл дверь. За спиной разносчицы стояла та красавица, сестра молодого норда-легионера. Я ненавязчиво поправил одежду и выпрямился.
— Йомфру, проходи, — обратилась к ней разносчица.
Освободил проход и жестами пригласил посетительницу зайти; Ольфина оставила нас в покое, поспешно вернувшись к своим делам.
— Пожалуйста, присаживайтесь, — я отодвинул один из стульев и жестами попросил незнакомку присесть.
Нордка, гордо выпрямив спину, присела на стул, скромно сложила руки на коленях, склонила голову на бок, словно скрывая что-то.
— Мне нужна помощь, — испуганно попросила она, подняв голову и обнажая кровоподтёки на щеке, ранее скрываемые волосами. — Мой брат… он… я боюсь его…
— Прошу, расскажите всё сначала… простите, как вас зовут? — я присел на соседний стул.
— Меня зовут Альдегунд, моего брата — Харальд. Харальд был офицером Легиона, подающим надежды, он так стремительно взлетел вверх, ему пророчили большое будущее, армия была для него всем… — Альдегунд опустила голову, её голос, казалось, задрожал. — Но его отряд… Я не знаю всех подробностей: нам лишь написали, что Харальд тяжело ранен, затем сказали, что он искалечен, больше не пригоден к службе… Мы были рады, что он вернётся домой живым, но смотреть на него разбитым было очень тяжело.
Голос нордки дрожал. Я предложил ей вина — но она отказалась; лишь платком промокнула уголки глаз и положила руку на стол.
— Простите.
— Нет-нет, что вы, — успокоил я её. — Продолжайте, прошу вас.
Я улыбался, старался всем своим видом подбодрить её — кажется, она очень близка со своим братом, и все его проблемы она переживает, как свои.
— Наша семья достаточно богата, мы могли позволить себе услуги хороших лекарей, но даже они не смогли вернуть Харальда в строй. Для него это был сильный удар, — её голос дрожал всё сильнее. — Он стал замыкаться в себе, у него появились какие-то странные знакомства…
— Если этот рассказ делает вам больно — пожалуйста, не продолжайте, — я ласково положил свою ладонь поверх её руки.
— Нет-нет. Это важно, — возразила Альдегунд. — Харальд недавно переехал в Вайтран, быстро пришёлся здесь ко двору, вскоре я переехала к нему — я не могла оставить его одного. Но он отдалялся от меня, был груб со мной…
Нордка ненароком высвободилась, снова промокнула глаза. Её рукав соскользнул вниз, предъявив на обозрение синяки на предплечье. Боги, неужели этот солдафон позволил себе поднять руку на прекрасную любящую сестру?
— Недавно мы ужинали здесь, сначала всё проходило хорошо, но к концу вечера Харальда будто подменили: он напился, его всё начало раздражать, и я увела его домой. Всё закончилось хорошо, я легла спать и просто заперлась в своей комнате, но вчера вечером на него снова нашло что-то, и он…
Альдегунд всхлипнула. Надо же, эти варвары-норды кичатся своей честью, а сами позволяют себе руку на слабых женщин поднимать! На родных сестёр!
— Мне кажется, его затянули к себе какие-то даэдропоклонники, — продолжила она, снова промокнув глаза. — Я видела у него в комнате какой-то странный алтарь, а когда нанятая нами служанка перебирала его вещи, Харальд отобрал у неё какой-то сундучок и велел не трогать. Он так разозлился, когда та девушка сказала, что просто хочет почистить этот ларец.
Брата, по её мнению, затянули в свои ряды даэдропоклонники. Отвертеться я не могу — хотя бы потому, что иначе моя маскировка будет раскрыта.
— Я помогу вам, обещаю, — я ласково погладил её кисть. — Это ведь мой долг — возвращать к свету заблудшие души.
— Вы так добры… — Альдегунд замешкалась, будто не зная, как ей называть меня.
— Меня зовут Эстормо.
Договорить нам помешал ещё один настойчивый стук — и обеспокоенный голос Хульды.
— Эстормо! — трактирщица обеспокоенно колотила в дверь. — Эстормо, на город вампиры напали!
Я недовольно выдохнул и зажмурился. Отличное окончание дня: придётся ещё сражаться с этими тварями! Отсидеться не выйдет: люди заподозрят неладное.
