Грубый шрам, оставшийся на месте раны, начинал неприятно дёргать, но после выпитой настойки боль унялась, и я провалился в сон. Мне снился огонь, разгорающийся из раненого места; затем шрам разошёлся на две части, из раны начали выползать какие-то зелёные черви с обгорелыми хвостами. От сильной боли я проснулся, тут же бросил взгляд на ногу, но в лунном свете не заметил никаких изменений. В свете свечей мне показалось, что кожа возле шва немного покраснела, а сама рана начала отекать. Я выпил утоляющее боль зелье и снова уснул. Завтра схожу к жрецам Кинарет, пусть посмотрят и, возможно, подлечат меня.

Утром я снова проснулся от пульсирующей боли в ноге. Оделся и прихрамывая вышел в общий зал.

— Что-то ты неважно выглядишь, — заметила Хульда.

— Ничего страшного, — успокоил я. — Сделай мне чай и дай… что осталось?

Позавтракать пришлось жареной рыбой. Ел я без особого удовольствия, усиливающаяся боль отвлекала меня. Чай из лилового горноцвета немного привёл меня в чувство, я взял с собой бумажку, которую мне дал Рунил, закрыл дверь на ключ и вышел на улицу. Шум базарной площади будто бы проходил мимо меня, от боли всё вокруг было как в тумане. Возле одной из лавок я увидел женщину в рыжей робе с капюшоном и, предположив, что она служит в Храме, спросил у неё дорогу. Из её объянений я вычленил самое необходимое: подняться по лестнице в Ветренный Район и свернуть налево, к самому большому зданию на площади.

Голоса людей проносились мимо меня, я упрямо шёл по лестнице, затем свернул налево — но скрывавшаяся за совсем юным цветущим деревом статуя привлекла моё внимание. Мужская фигура с коротким мечом, склонившаяся над змеем — ни с чем иным эту композицию не перепутать. Талос, лжебог, проповедями в честь которого отравлял разум жителям Вайтрана полоумный норд в грязной и множество раз зашитой рыжей робе с капюшоном.

— Покайтесь, жители Вайтрана! — взывал он. — Покайтесь, жители всего Скайрима! Покайтесь, ибо конец близок! Услышьте святые слова Талоса, вашего великого бога! Не отвергайте его! Придите к нему, ибо лишь он может спасти вас! Помните, что остроухие не просто хотят ввергнуть его в забвение, но и истребить всех нас! Это они призвали на нашу землю крылатых чудовищ, которые жгут наши города! Это они приказали вампирам вылезти из своих убежищ и заражать нашу кровь своей скверной! Кто знает, каких ещё чудовищ они способны породить?..

Я просто обязан был заткнуть этого ненормального — хотя бы в роли Дозорного Стендарра. Но сначала, пожалуй, разберусь со своей ногой, а уже потом заткну этого еретика.

Храм Кинарет был наполнен посетителями. Кто-то хотел просто помолиться, поднести богине дары и получить её благословение, кто-то — как и я — пришёл к жрецам за помощью. Я сидел в очереди из немощных стариков, раненых охотников и фермеров, женщин с больными детьми, выслушивал их стоны и жалобы. К счастью, на моей расе никто не делал акцента, все были поглощены в свои собственные проблемы. Кто-то из стариков ругал молодёжь, просил пропустить их вперёд — на основании возраста. Кто-то норовил проскочить пораньше своей очереди — и ловил в свой адрес проклятия от остальных. Я не обращал на эту всю возню внимание из-за усиливающейся боли, мне казалось, моя рана вот-вот разорвётся изнутри, вот-вот вспыхнет, чтобы хоть как-то отвлечь разум, я пытался про себя считать, то вычитая, то складывая числа.

— Ого, не думал, что увижу альтмера среди Дозорного, — заметил жрец Кинарет, когда очередь, наконец, дошла до меня.

— Мы тоже почитаем Стендарра, — хмыкнул я.

— Ладно, неважно. Что привело-то?

Я спустил штаны, предъявив на обозрение покрасневшую и начавшую отекать рану. Жрец внимательно рассмотрел её, ощупал, затем велел одеваться и заходить за другую ширму — к другому целителю.

— Жрец Аркея лечил? — догадался лекарь.

Я согласно кивнул головой.

— И кто это тебя так?

— Тварь из пещеры Мерцающий Туман, — я пересказал историю своего злоключения.

Жрец Кинарет велел мне ложиться на скамью, приказал выпить какое-то горькое зелье, а сам готовил хирургические инструменты, ввергавшие меня в некоторый ужас. Я закрыл глаза, пытался найти хоть что-то приятное в лязге инструментов и запахе мазей и зелий. Кожа на ноге онемела, я чувствовал лишь прикосновения — но не понимал, кто и чем ко мне прикасается.

— Эй, Дозорный! — позвал целитель. — Всё, можешь одеваться!

Я подсмотрел на раненую ногу. От покраснения и отёка не осталось ни следа, но грубый белесый рубец всё равно перечеркивал кожу.

— Можешь пить зелье, которое тебе твой сородич дал, но в следующий раз побыстрее к нормальному лекарю сходи. Жрецы Аркея привыкли мертвецов в порядок приводить — а что надо с ещё живыми делать, они плохо понимают.

— А если бы я не пришёл? — спросил я с интересом.

— Я думаю, через пару дней у тебя началась бы лихорадка, а рана бы нагноилась.

Испуганно опустил глаза на пол. Рунил, оказывается, не совсем мне жизнь спас — но неправильно лечил он лишь по незнанию, или специально?

— Пока ты не вздумал ругать того жреца Аркея — без его помощи ты бы вообще уже мёртв был, — продолжил лекарь. — Я же сказал тебе: что делать с живыми, они плохо представляют.

Я поблагодарил жреца Кинарет за помощь, натянул штаны, поправил рубаху и вышел на улицу. Долго же я сидел в очереди: солнце уже перешло зенит и через пару часов наверняка будет уже садиться. Пожалуй, сейчас стоит навести справки насчёт Фаренгара — а если рабочий график у него не самый плотный, то, возможно, удастся и познакомиться с ним.

Полоумный жрец всё не унимался, всё восхвалял Талоса, не обращая, казалось, ни на кого внимания и совсем не задумываясь о том, что он мог просто-напросто всем надоесть.

— Доверьтесь мне, жители Вайтрана! Доверьтесь, ибо я принесу вам истинное спасение! Доверьтесь — и конец мира не будет страшен для вас, ибо вы все будете вознаграждены!

Я смелее подошёл к этому сумасшедшему, намеренно снял капюшон и словно ненароком выставил свой амулет Стендарра на обозрение.

— Вы спросите меня: Хеймскр, почему ты делаешь это? — продолжил он. — Зачем ты говоришь всё это здесь, в центре города, ведь тебя могут схватить? Я делаю это, потому что Талос — живой бог! Когда-то он был таким же человеком, как и мы! Он так же ел хлеб, как и мы! Пил вино, как и мы! Но в конце своей жизни он вознёсся на небеса, став Девятым! Он единственный, кому не всё равно, что происходит с нами, смертными! И только он может спасти нас всех!

Злобно фыркнул: этот Хеймскр не только полоумен, но ещё и совсем не знает истории своего бога! Ведь насколько я помню, Талос как бог появился не так уж и давно, после Деформации Запада.

— Он даже тебя готов спасти, эльф! — жрец неожиданно ткнул пальцем в мою сторону. — Только прими его могущество! Прекрати отрицать его существование! Прими его в своё сердце!

— Моё сердце и моя жизнь уже принадлежат Стендарру, — парировал я. — И Его именем я и все мои товарищи будем спасать тебя и всех остальных от вампиров, оборотней, некромантов и даэдропоклонников. Я и мои товарищи, а не Талос. А от драконов разве не Драконорождённая должна спасать?

Заметил, как в глазах Хеймскра заполыхал какой-то странный, злой огонь.

— Она — фальшивка! Где это видано, чтобы Исмир девкой стал?

Исмир? Почему Исмир, если эту силу дарует смертному Ауриэль? И Ауриэль вполне может выбрать женщину — как в случае с Алессией.

— Ауриэль, очевидно, пожелал… вернуться к истокам, и во второй раз избрал женщину.

Теперь полоумный жрец рассмеялся.

— Ауриэль? Ты правда веришь, что твой эльфийский бог стал бы помогать человеку свернуть власть эльфов? Ты правда веришь, что Ауриэль — он же Акатош, он же Алдуин создаст оружие против своих детей-драконов? Ты правда веришь, что Алдуин будет мешать себе же пожрать этот мир?

— Айлейды были даэдропоклонниками — и Ауриэль мог покарать их за это. Ну, а непоседливым детям порой нужны розги. И я разговаривал с Драконорождённой: Алдуин — не Пожиратель Мира, а лишь первенец того, кого мы зовём Ауриэлем. Почему-то, кстати, она назвала его Бормахом.