Во-вторых, в наплывающих сумерках алым сияли две точки, словно пара огненных мух. Тихо переговариваясь, курили вожатые. Неприметным сурком я юркнул поближе. Отсюда фразы доносились разборчиво.

-- Их всё ещё слишком много, -- сказал Сан Саныч.

-- Значит, держим ворота на замке, -- добавил Виталь Андреич.

В его руках виднелась связка массивных ключей. Ключи противно позвякивали.

Оба они смотрели в сторону Осеннего Угла. Даже в сумерках было видно, что на воротах, как и прежде, висел огроменный замок.

Глава 1

4

Однажды. При голубой луне

А всё же я заснул. Но что-то толкнуло меня, пробудило, встрясло. Народ дрых. Из-под простыни свисала рука Жорыча. Запястье обнимал ремешок часов. На циферблате неярко сияли фосфорные деления. "12" отмечалось двойной чертой. Такие же полоски чарующего зеленоватого света тянулись по стрелкам. Вернее, по единственной, уставившейся на деление перед полуночью. Выходило, что сейчас без пяти одиннадцать.

Пока я добрался до коридора, успел покрыться липким потом, ибо половицы нещадно скрипели. Но никто не проснулся, словно какое-то волшебство отделяло меня от них.

На всякий случай я пробрался к комнатухе Саныча. Пляшущего света свечи не наблюдалось. Осторожно сунув голову в проём, я увидел на кровати тёмную массу, закутавшуюся в одеяло с головой. Но комок казался подозрительным. Не дыша, я подошёл к кровати. Чужого дыхания не слышалось. Изнывая от ощущения провала, я потянул простыню на себя. Думал, увижу руку или голову и остановлюсь. Но простыня сползала, а взору представало нечто несуразное. Я никак не мог опознать увиденное, пока вдруг не догадался, что это грубый зимний тулуп.

Саныч исчез. И почему-то я твёрдо был уверен, что он сейчас прячется в подземелье под кухонным полом. И вместе с ним там конспирируются Палыч, Андреич и повар.

А ещё я очень обрадовался, что ночь эту проведу вне лагеря. Не хотелось оставаться в месте, где знающие люди скрываются в убежище.

Меня волновала лишь мысль о том, что у назначенного фонаря не обнаружу Лёньку. Но Лёнька ждал. И когда я его увидел, в сердце поселилась уверенность, что мы всё сделаем, как надо!

Мы шли за Машуней. Нас окутывала тьма. Лишь серебряные лучи полной Луны пронзали завесу листвы. Спицы таинственного света словно указывали маршрут. Я думал не о Луне. Я думал о костре, горящем далеко на севере. И я боялся, что тот, кто разводит костёр, не сидит сейчас возле него, а идёт по нашим следам. Я был благодарен неведомым силам, что нам не надо идти к северу.

-- Вспомни, -- настаивал Лёнька, пока мы шли неприметными тропинками ночного леса. -- Что-то там должно быть не так. Что-то должно показаться странным. Вот в этой странности и прячется отгадка.

Я вспомнил, когда показалась ограда "Спящей Красавицы".

-- Водокачка, -- восторженно прошептал я. -- Первый раз видел водокачку, к которой уходили бы электрические провода. Много проводов.

-- Тогда в первую очередь идём к ней, -- решил Лёнька.

Я не спорил. Мне отчего-то казалось, что Лёнька лучше сечёт ситуацию.

Почему-то я опасался, что башня исчезнет. И тогда Лёнька рассердится. Но чёрный гриб стоял на месте. Где-то вдали. У самого забора. В глухом углу, густо заросшем кустами. Сами кусты в ночи казались чёрными, спустившимися на землю грозовыми тучами. Водокачка угрюмо темнела, хотя над лагерем висел круглый фонарь Луны. Обычной, серебряной с лимонным оттенком, хоть по-научному она сейчас и звалась голубой. Луна освещала обратную нам сторону водокачки. Со всей округи к зловещей башне уходили провода.

-- Прежде, чем внутрь соваться, надо посмотреть, что те провода питают, -- предложил Лёнька. -- Если в башне источник, то надо искать, куда он подаёт ток.

Мы огляделись.

Фонари вдоль центральной аллеи выглядели искорёженными столбами. Ни один из них не давал света. Провода явно шли не к ним.

Нити чёрной паутины устремлялись к корпусам. В прошлый раз я не обратил на это внимания, а теперь увидел. К каждому домишке уходило по нескольку проводов: где десяток, где дюжина. И всего один к двухэтажной столовой. И ни одного к дальнему, заброшенному корпусу.

Мы шли по коридору. Старые доски жалобно поскрипывали. Скрип нервировал. Каждый тёмный угол казался засадой. И малейшее поскрипывание выдавало, где я сейчас иду. С другой стороны, если бы тут кто делал засаду, он бы поймал меня ещё при первом визите. Хотя, кто знает, может, зловещие наблюдатели караулят лишь ночью. А днём они безмятежно спят.

Лёнька нырнул в палату и тут же замер. Носом я чуть не клюнул его спину. Потом шагнул в сторону и понял, что остановило Лёньку.

Кровати не пустовали. На кроватях в длинных ночнушках спали девчонки. Их закрывали невесомые почти прозрачные покрывала с серебряными узорами, походившими то ли на развалины лабиринта, то ли на буквы неведомого алфавита. Хуже всего, что девчонки тоже были полупрозрачными. Сквозь них я видел матрацы с серебряными полосками, а сквозь матрацы проступала сетки старых кроватей.

Чёрные провода сквозь оконные проёмы вонзались в комнату, где отвесными толстыми нитями спускались к кроватям. В комнате они становились серебряными и расплывались тонкими почти невидимыми пузырями. Пузыри эти коконами охватывали девчонок, безболезненно проходя сквозь спинки кроватей и боковины сеток.

У окна спала Машуня. Я бросился к ней. Проткнул невидимый кокон и коснулся пальцами плеча, чтобы тряхануть как следует и разбудить ту, кто не пришла к мосту. Вернее, мне только показалось, что я коснулся. На самом деле, рука просто прошла сквозь полупрозрачную фигуру. Кончики пальцев ощутили холод металла пружинистой сетки. Сетка была реальной.

-- Такого же не бывает, -- я обвёл рукой, показывая на спящих красавиц. -- Такого просто не может быть.

-- Мы это видим, -- сказал Лёнька. -- И ты. И я. Значит, не глюки. Значит, это есть. По-самому по-настоящему.

-- Словно призраки, -- я поёжился от тревожного ужаса перед неведомым.

-- Похожи на привидений, -- кивнул Лёнька. -- Но не забывай о проводах. Может, всё дело в них. Вот если бы разбудить хотя бы одну спящую красавицу.

-- Они просыпаются лишь на молодую Луну, -- вспомнил я. -- Когда первая фаза.

Лёнька уставился на ночное светило, заглядывающее в комнату через окно.

-- Сегодня полнолуние, -- прикинул он. -- До новой луны ещё ждать две недели.

-- Когда родится новая луна, нам стоит сюда вернуться, -- сказал я.

-- Вопрос только, будем ли мы ещё здесь, -- пожал плечами Лёнька.

Тогда я думал, что он это о смене, которая могла закончиться. Несмотря на жуткие исчезновения, я по-прежнему верил, что как только истекут проклятые три недели, за нами -- оставшимися -- приедет автобус и повезёт в город -- в привычную благословенную жизнь.

-- Один конец электрической цепи нам известен, -- прошептал я. -- Теперь можно поглядеть, что за питалово прячут в водокачке.

-- Может, всё наоборот, -- послышал мне Лёнькин ответ. -- Может, ток уходит в водокачку. А питалово -- это вот они.

Бледная Лёнькина рука обвела спящих красавиц.

Мы торопливо покинули корпус, но до грибообразного строения так и не дошли. Я прямо чуял, что от чёрной башни исходила подозрительная неслышимая дрожь. Внезапно непонятное строение осветилось лиловыми сполохами. А потом под её крышей словно замерцали звёзды. Только на небесах звёзды неподвижны. Эти же не стояли на месте. По тёмным проводам скользнули сиреневые искрящиеся кольца. На каждый провод по кольцу.