– Благодарю вас, сэр! Это мясо приготовлено по специальному рецепту моего отца. Это мясо Джона!

– Какого Джона? – поперхнулся Николас.

– У меня жил крысёнок Джонни, я его откормила и потом стала звать Джоном. Вы ели его мясо. Мой папа очень любит откармливать крыс и готовить мясо по-своему. Он научил меня.

Немая сцена, потом взрыв негодования! Все бросились кто куда – в туалет, на улицу, – переворачивая стулья и издавая непонятные звуки.

За столом осталась только недоумевающая прекрасная китаянка.

На следующий день Николас отвёз Дженис в аэропорт и, ничего не объясняя, отправил в Англию.

«Как сказать Никосу, что Джон остался на попечении подруги в Лондоне?! Странные эти киприоты. Они совершенно не понимают шуток. Не отличить свинину от мяса крысы?!» – думала Дженис при расставании, глядя на печальное лицо Николаса.

Не расстроился один Джерри. Он не считал Дженис красавицей, и она ему совсем не нравилась. Просто он был так воспитан: всегда быть дружелюбным и терпимым по отношению к другим людям.

Вечером этого же дня Джерри позвонил Дороти и пригласил на свидание.

Метр с кепкой – шутливо говорят про людей маленького роста. Михалис, мой кипрский друг, понимает и любит шутку. Вот и я подшутил над ним: прозвал его Эзопосом, в честь древнегреческого поэта-баснописца. Михалис – не поэт, он очень-очень рассудителен, точен в выражениях! Что ни скажет, как гвоздь вобьёт в доску. И обличьем он похож на чудака Эзопа, каким тот предстаёт в воображении людей. Ведь за шестьсот лет до новой эры ещё не было фотографии, а портретов Эзопа тоже не сохранилось. Думаю, даже живя при тирании, он оставался непреклонен в своих суждениях. Известно, что Эзоп, будучи рабом, не раз своей мудростью и хитростью выручал хозяина, часто попадавшего в затруднительные положения. Михалис человек доброты безграничной, но и лукавства в нём хоть отбавляй.

– Друг мой Михалис, ты очень похож на Эзопоса, – говорю я ему.

– Ты его видел, Алексис? – отвечает мне Михалис, называя меня по имени на греческий манер.

– Нет. Мне не повезло. Я в то время не жил.

– И хорошо, что не жил, тогда опасно было жить. В рабство могли продать, – Михалис лукаво улыбается и добавляет из вежливости: – Судя по твоему росту, ты был бы господином, а я – рабом, – он намекает, что раб из меня никудышный, так как работать руками я не умею. Карандаш могу держать, на компьютере наловчился двумя пальцами щёлкать свои опусы. А что-то путное сделать, починить кофеварку, например, тут же зову на помощь Михалиса. Он на все руки мастер.

– Михалис, ты всё умеешь делать. Откуда это в тебе?

– Просто делаю, и всё. У меня нет денег, чтобы платить за работу кому-то. Вот и делаю сам.

Погрузить трубу в тонну весом на свой грузовичок? Нет проблем. Михалис это сделал без посторонней помощи.

– Невероятно. Михалис, как тебе это удалось?

Он подробно мне рассказывает, как строил из кирпичей и двух брёвен сооружение, шаг за шагом всё выше накатывал трубу, и в конце концов она оказалась в кузове.

Чем только не занимался Михалис в своей жизни! Не единожды он попадал в разные передряги, но всегда умудрялся найти выход. Природная смекалка и опыт помогали. И жизнелюбие. Всегда улыбается, обо всех говорит хорошо или ничего. Соседу, другу детства, помочь за садом ухаживать? Михалис тут как тут. А как же! Сосед стал инвалидом, кто ему поможет?

– В молодости Адонис очень много работал, очень много. В два раза больше, чем я. А сейчас бедный Адонис в инвалидной коляске. Да и сад надо опрыскивать, от вредителей спасать.

– А его дети?

– Заняты. Работают.

– А тебе, Михалис, друзья помогают?

– Конечно, помогают. У нас принято помогать соседу, родственнику, другу.

Я сомневаюсь:

– Приведи, Михалис, хоть один пример, когда тебе помогли.

– Много было случаев. Три года назад я взял кредит в банке и вложил деньги в выращивание виноградных улиток. Хотели с приятелем во Францию продавать.

Я насторожился, мне стало интересно, потому что видел на его ферме поросший бурьяном участок.

– Приятель тебе помог?

– Нет, приятель снял деньги в банке и исчез, его полиция до сих пор разыскивает.

– А бизнес?

– Обанкротились. Я банку остался должен.

– И кто тебе помог?

– Банк. Вернее, знакомый менеджер банка. Он продлил кредит на двадцать пять лет. Теперь я плачу банку ежемесячно четыреста евро.

– Ну, Михалис! Ты должен двадцать пять лет выплачивать долги банку. У тебя пенсия всего четыреста евро, а на что ты жить будешь? Ничего себе помощь! До ста лет в кабале у банка!

– Могло быть хуже. Банк мог забрать мой дом в погашение долга, но они этого не сделали. Я не успею погасить долг, мой сын Стелайос будет платить.

– Как же так?! Тебя обманул твой приятель! Я не думал, что киприоты могут так поступать друг с другом.

– Он был англичанином. Но это неважно. У нас на Кипре тоже есть плохие люди.

Мы идём с ним вдоль моря по тропинке, и почти каждый встречный здоровается с Михалисом. Мне понятно, почему у него так много друзей и почему люди его уважают.

Каждое утро, летом и зимой, Михалис идёт к морю и плавает. Зимой вода по моим меркам очень холодная – семнадцать градусов. Но он и меня пристрастил к утренним водным процедурам.

– Нет, Михалис, я в воду не полезу. Бррр! Холодно!

– А ты попробуй. Вначале будет холодно, а потом, когда выйдешь из воды, жарко станет.

Я попробовал, и мне понравилось. Гулять по туристической дорожке и купаться с утра стало приятной необходимостью. Вот во время этих прогулок я и наслушался интересных историй.

Мы идём к морю мимо школы. Дети с ранцами спешат на занятия. На дороге лежит стекло от разбитой бутылки. Михалис аккуратно собирает осколки и относит в урну.

– Очень опасно. Дети бегают, кто-то может пораниться. Вот в этой школе мои дети учились: Стелайос и Агата.

– Ты ходил на родительские собрания?

– Да. Потом меня позвали в родительский комитет.

Я молчу. Жду продолжения рассказа. Догадываюсь, что дирекция поторопилась, пригласив его. И Михалис молчит.

– И что, Михалис? Ты согласился? – не выдерживаю я. – Стать членом комитета? Я предупредил их, что это плохая идея, что им это потом не понравится. Но они уговорили меня.

Оказывается, в школах Кипра те же порядки, что и в наших, российских, но проблемы разрешаются легко, если в родительском комитете появляется свой Михалис.

– Видишь школьную спортивную площадку и рядом школьный двор? – говорит Михалис.

– И что? – удивляюсь я, ведь каждое утро вижу, как дети играют в футбол, гуляют по двору. Хорошая спортивная площадка. Что тут скажешь!

– Раньше учителя ставили во дворе свои машины. Удобно. Вышел из машины – и почти сразу в свой класс попадаешь.

Михалис рассказывает, как он предложил запретить въезжать на территорию школы на машинах.

– Так сюда никто и не въезжает, кроме преподавателей, – ответил директор.

– Я предлагаю и им этого не делать, – продолжал настаивать Михалис.

– Почему? Они детей учат. Они здесь работают.

– Да. Но когда школьник пострадает от машины учителя, что вы скажете его родителям?

– Где же мы будем ставить машины?

– Давайте обратимся в муниципалитет и потребуем, чтобы школе выделили места на близлежащей парковке, с оплатой за счёт муниципалитета.

– Неужели выделили? – спрашиваю я Михалиса. – Да, выделили, и все остались очень довольны.

– Бесплатно? За счёт муниципалитета?

– Нет, за счёт школы, но со скидкой от тарифа в пятьдесят процентов, что тоже неплохо.

Я думаю: как бы это дело сладилось в Москве? Скорее всего – никак. Наверное, даже всесильному московскому мэру трудно было бы решить эту проблему. Но в Москве хорошо развита система общественного транспорта, а на Кипре без машины никуда: автобусы очень редко ходят. Здесь почти каждая семья живёт в собственном доме и имеет автомобиль, а бывает, и не один. Что сказать – местная традиция. Поэтому здесь считаются с правами водителей.