— Мартина, я правда очень устала. Я неважно себя чувствую. Голова болит целый день и сердце щемит. Давай уже закончим наш праздник.

— Извини, Ками. Она уверенно зажимает в своих руках черный револьвер. — Знакомый пистолет???

Она не знает чего ожидать, поэтому просто хочет сбежать. С нее хватит безумств на сегодня. Поднимаясь с кровати, она пытается скрыться, но эта хрупкая женщина словно тень ее выцветшей жизни, всегда следует по ее пятам.

— Пистолет не простой, ты знаешь. У него не один ствол, а два. И курка два и два патрона.

— Один.

— Не один, а два. Ты сама знаешь!

— Один холостой, а он не в счет.

— Как это не в счет, — возмущается она, округляя при этом свои большие карие глаза, — от него шума столько же!

— Мартина, я не куплю у тебя его пистолет.

— Прекрасный пистолет. Смотрю любуюсь. Ками, — тихо зовет ее по имени она

— Так, ну все, хватит! Перестань! Ее начинают пугает эти игры, но она старается не показать собственного страха, ведь этого она и добивается.

— Я хочу тебе эту вещь предложить. Поздравляю тебя с днем рождения. Это мой тебе подарок к юбилею. Я там сбоку кое-что нацарапала.

— Это еще что такое?

— Камиле от Мартины. В память о прошлом.

— Мартина… — после недолгой паузы, она запрещает себе думать о былом, но не выходит. — Мартина, а ты не помнишь в каком стволе холостой, а в каком боевой патрон?

— А я и не знала никогда.

— Да? — недоверчиво переспрашивает она. — А я думала он тебе сказал.

— Нет, не сказал. Она бросает пистолет на ее колени так, словно последние ее слова задели за самое живое.

Она разглядывает блестящую рукоятку и краем футболки принимается начищать длинный ствол. Правосудие теперь в ее руках. Сердце жаждет наказания всем людям, причинившим ей такую боль. Она возводит курок и прицеливается.

— Мартина, ты каждый день в мою комнату приходишь. Ешь… пьешь… трогаешь все и презираешь меня. Просто… я, Мартина, очень устала. Мартина… я без него жить устала, — она всхлипывает, от подступающим к глазам слезам.

— Я все терпела, терпела. Всю свою жизнь терпела. Я же молодая. Совсем молодая. Посмотри… мои руки стареют, ноги, лицо. Мартина… Мартина, пока вы с ним в одной кровати спали, я старела. Я все старела… старела…

Выстрел — венец всех ее воспоминаний.

Она обескуражена. Она, конечно, же ожидала, но она все еще не может поверить. Спиной она пятится к выходу, и натыкаясь на дверь, вздрагивает. Она бежит из этого дома прочь, без оглядки, но воспоминания всегда бегут далеко впереди.

Лето 2007 года. Буэнос-Айрес.

Она счастлива, потому что он идет рядом, крепко сжимая ее ладонь. Это был еще один счастливо-прожитый день вместе с ним. Они вместе гуляли по парку, ходили к морю и ели мороженое. Ей всегда с ним хорошо и спокойно.

— Бенха, а ты чего не здороваешься, — проходящая мимо женщина, окликает ее мужа.

Он онемевает на месте. — Я рад тебя видеть.

— Господи, ты боже мой! — чертыхается, она себе под нос. — Это же Камила. Сколько лет прошло, Бенха, это же Камила! Она укладывает голову на его плечо и осматривает молодую женщину, представшую прямо перед ее глазами. Она все так же красива. Она полна жизни и излучает невидимый свет. Она бы тоже хотела так уметь, ведь это его так манит.

— Здравствуйте, Мартина.

— Здравствуйте. А вы как здесь, погостить приехали?

— А муж вам, что не рассказал о нашей встрече?

— Забыл, — он пытается выкрутиться из неловкой ситуации, — закрутился. — На прошлой недели встретились у магазина.

Пазл в ее голове складывается молниеносно. — А что же ты, с прошлой недели…

— Говорю же забыл. Случайно встретились.

— И сейчас случайно, — понимая, что эта встреча не может быть простым совпадением, она утихает.

— Случайно, — ухмыляется она, просто пожимая плечами. Ей все всегда нипочем. Любая проблема, любое обстоятельство, она всегда как королева идет, гордо вскинув голову вверх.

Она бы тоже хотела так уметь.

— Я в этом городе вообще по случаю.

 — У Камилы мама умерла, — добавляет любимый муж, чем еще больше повергает ее в некий транс.

— Господи, горе-то какое. А вы приходите в гости к нам. Мы в том же доме живем.

— Нет, нет, спасибо.

— Ну значит, в следующий раз приезжайте. Вы же теперь в Байя-Бланка живете?

— Жила, — она как бы насмехаясь глазами, делает паузу и растягивается в улыбке, — а теперь здесь жить буду. В маминой квартире.

— Хорошо… значит еще увидимся.

— Да…

— А вы похорошели.

Лаская взглядом, он вторит ей улыбкой и согласным кивком головы.

— Да? Спасибо. Извините, я пойду. Не буду вас больше задерживать.

Ей никогда не забыть то чувство в груди, подобно пожару, когда он смотрел в ее сторону, а она ускользала между пышной листвы деревьев в парке.

— Терпеть не могу когда врут, когда в глаза смотрят и лгут. Она пытается уловить правду в его взгляде. — Я же все вижу. Я же не слепая, или идиотка какая-нибудь. От нарастающей в душе обиды, она начинает тихонько плакать на его плече.

— Не нужно обманывать, — она принимается его целовать, пытаясь вернуть все его внимание на себя. Залезть к нему в голову, в сердце и все в них изменить. Ее попытки жалки, но она продолжает бороться. Она пойдет до конца, сделает все возможное, потому что помнит простую истину. С ним она только что ела мороженое, с ним она держась за руки, гуляла вдоль берега. С ним. Она. Счастлива.

Настенные часы клонятся к вечеру, а их неспешный ход единственное к чему она прислушивается. Сидя в пустой, безмолвной квартире, она вспоминает его последний день рождения. Двуспальная кровать, и он раздетый по пояс, нежится в ее объятиях.

Апрель 2008 года. Буэнос-Айрес

— Откуда у тебя пистолет? Она берет оружие в руки, осматривая блестящий приклад.

— Надо было вчера на день рождения приходить, я, кстати, очень на тебя обиделся. И положи пистолет на место, это не игрушка, тем более в руках женщины. Вместо того, чтобы послушаться, она передает револьвер ему.

— У тебя вчера гости были, тебе было не до меня.

— А тебе до меня? Тебе когда-нибудь до меня? — его слова звучат в упрек ей в спину. — Вчера все пришли, а моей единственной Камилы рядом не было. Она не пришла.

— Я не единственная, — поднимаясь с расправленной постели, она аккуратно подходит к зеркалу, в душе, надеясь, что он будет ее переубеждать.

 — Единственная.

— Нет! — продолжает упрямиться она.

— Да.

— Никогда так не говори. Я ни на что не претендую, Бенха, — оборачиваясь от собственного отражения, она пытается уловить взгляд его голубых глаз. — Только вот уж очень удобно тебе живется.

— Удобно, — немедленно соглашается он, думая о своем быте. — Все удобства на лицо.

— А ты не боишься, что Мартина твоя с работы вернется?

— Она раньше шести не вернется. Ее разговоры, его не трогают. Ему что с гуся вода, он слишком увлечен собственным подарком. — Смотри, игру придумал с патронами. Сидя на краешке кровати, он достает из обоймы пули и пытается вскрыть одну из них маленьким ножиком.

— А тебя не смущает, что в квартиру в которой ты живешь с одной женщиной, ты приводишь другую?

— Не смущает. Смотри, я и из этого патрона пулю вытащил, а в другом ничего не трогал. На вид совершенно одинаковые, вопрос только в том, на какой курок нажать. Кому что больше нравится…

— Нравится… — повторяет она за ним и снова принимается за свое.

— А тебе стало быть нравится спать на одной кровати в двумя разными женщинами?

— Нравится. Ты же сама хотела сюда прийти. Или тебя что-то смущает?

— ХА! — на ее лице появляется озорная улыбка. — Нет! Меня нисколько не смущает. Я любовница, женщина без стыда и совести.

Ей надоело ругаться, она словно без сил падает на постель, раскидывая руки в стороны.

— Иди ко мне.

Поцелуй, еще один, а потом на нее снова находит. Довольно дерзко и смело, она хватает его за подбородок. — Не смей, называть меня единственной при живой жене. Понял?