— Так, — она вытаскивает вату и бросает скрученные тампоны на стол. — Вата все равно не помогает. Ты, Ками, — ласкуче произносит она, словно самый родной человек, — не грусти о возрасте. Меня между прочим, вчера возле подъезда женщиной назвали, значит и ты еще женщина.
Она хочет на корню пресечь все ее глупые разговоры, потому что они чужие, чтобы вот так вести с друг другом ни к чему не обязывающие беседы. — Мартина… Мартина, послушай меня.
— Подожди.
— Мартина, посмотри на меня. Я хочу, чтобы ты услышала, что я тебе сейчас скажу. Слышишь?
— Да, хорошо слышу. Она поворачивает голову в сторону соседки и замирает в ожидании ее следующих слов.
— Я тебя ненавижу, Мартина.
— Я тебя тоже.
— Я тебя ненавижу! Ты мерзкое, ничтожное существо.
— Да и ты такая же.
— Ты урод и всегда была уродом. Ты сломала мою жизнь и жизнь человека, которого я любила. Ты десять лет живешь рядом со мной и пьешь мою кровь.
— Ах, вот ты какая! Да если бы на моем месте была бы другая, вообще неизвестно как бы ты жила здесь!
— Сейчас же выйди из моей комнаты. И вообще, уходи прочь из моей квартиры. Прочь из моей жизни. Слышишь, пошла вон из моей жизни!
— Это моя квартира и моего покойного мужа, — она произносит последнюю фразу как данность.
— Нет, это моя квартира, я ее у тебя купила вместе со всеми его вещами. Убирайся!
— Дрянь! Дрянь, ты.
— Что ты сказала? А ну-ка, вон из моей комнаты. Убирайся из моей квартиры. И нечего из праздника поминки делать. Они давно не кричат друг на друга, они давно уже придумали свой собственный язык. Тихий, на грани помешательства, но очень действенный.
Они хватают друг друга за руки, пытаются бороться, но сил уже нет. Кончились. Давно. Десять лет назад.
— Он тебя никогда не простит, зная что ты выгнала меня на улицу, — произносит она, когда они обе опускают руки.
— Так пусть он из могилы встанет и мне об этом скажет.
— Дрянь… — шепотом произносит она. — Как ты смеешь говорить о нем так?
— Потому что он умер. Его больше нет!!! Нет его уже как десять лет. Проснись же! Очнись наконец!!! — Кричит она что осталось сил. — Он бросил нас! Он бросил тебя и меня, дура!
— И я дура, — произносит она после короткой паузы, со всем пониманием к происходящему и толикой обреченности в голосе.
Она закрывает рот, как если бы услышала невыносимую правду только сейчас. В ее глазах стоят слезы, но она быстро берет себя в руки и не показывает собственной слабости
— А ты знала, что он ко мне приходит ночью пока ты спишь? В ее горделивом тоне проскальзывают нотки хвастовства. Она без помощи вилки прикладывается губами к кусту торта, так и нетронутого ею, и со всей жадностью откусывает его, с вызовом в глазах вгрызаясь в тонкие слои бисквита. — Знаешь, почему ночью? Чтобы ты не знала. Это наш с ним секрет. Вытирая уголком языка остатки крема с внутренней стороны рта, она игриво тянет победную улыбку.
— Убирайся из моей комнаты!!! Пошла вон!!! — Она закрывает уши руками, чтобы больше никогда не слышать ее бреда.
Испугавшись, она спиной пятится к закрытой двери.
— Сумасшедшая, — бросает она с порога и ускользает в темноте коридора.
Лето 1999 года. Буэнос-Айрес
Она бредет по берегу моря, пока ее легкое платье обдувает морской бриз. Она знает, что сегодня, он снова приедет в родной город. Его гастроли по стране закончилось и теперь, он всегда будет рядом. Прямо за стенкой. Она знает, что это его любимое место, поэтому намеренно держит путь именно туда.
Это он! — подсказывает ей сердце, но она проходит мимо, не веря собственным глазам, словно это мираж.
— Бенха, — слетает с ее губ, и она оборачивается.
— Бенха!!! — кричит она, потому что эту радость первой встречи после долгой разлуки невозможно сдержать внутри. — Приехал… Бенха, Бенха приехал, — щепчет она себе под нос как безумная и подходит ближе к берегу. — Узнаешь?
Он всматривается как-будто бы уже забыл, но на лице появляется еле заметная улыбка.
— Мартина… Ничего себе, привет. Ты чего тут бегаешь?
— А я иду и думаю, Бенха или нет! Сначала подумала, да быть не может, а присматриваться как-то стыдно было, вдруг чужой человек, а я вот так любопытствую. А это ты… Она немного теряется. Она смущена, но ее ногти сильно впиваются в закрытые в кулак ладони. — Я тебя с конца прошлой недели жду, каждый день, каждую минуту, жду. Мне мама Камилы сказала, что ты на днях должен… — она обрывается на полуслове, потому что все эти объяснения становится не важными. С диким восторгом она осматривает его до боли знакомое лицо.
— Бенха, ты даже себе представить не можешь, как я рада, что ты наконец-то приехал. Ее глаза блестят. — Я же тебе писала. Ты письма мои не получал?
— Какие-то получал…
Мартина, ты извини, что не отвечал, как-то времени не было особо. Он подбирает свои вещи с мокрой гальки и готовится уйти, чтобы не оправдываться, глядя ей прямо в глаза.
— А я про тебя итак все знаю, ты же Камиле писал.
Это утверждение заставляет его застыть на месте и оглянуться.
— Но ты не думай, я не ждала от тебя ответа. Да и с какой стати, ты должен мне отвечать. Писать нужно родным и близким. А же не родная и не близкая, так что я не ждала от тебя писем. Она идет к разбушевавшемуся на ветру морю, и не раздеваясь, с головой окунается в воду. Волны уносят ее все дальше от берега, а ее вопрос звучит глухо среди криков чаем и шума воды…
— Бенха, а ты мое последнее письмо получал?
— Да, я уже не помню какое последнее.
— Оно было очень короткое, в нем всего-то несколько слов было.
— Ты чего делаешь, — видя, как она отчаянно борется со стихией воде, едва не захлебываясь от воды, он не может больше быть к ней равнодушным.
— Так о чем было мое последнее письмо, которое ты прочитал?
— Мартина, выходи из воды!
— Прочел?
— Ты чего совсем с ума сошла?
Она понимает, что зашла слишком далеко, поэтому выходит из воды, преследуя его томным взглядом. По ее одежде, ногам, шеи тонкой струйкой стекает вода. Она выжимает волосы рукой, смотря ему прямо в глаза.
— Я ведь сказала, что не жду ответа, просто мне важно знать прочитал ты или нет?
Он молча идет вдоль берега в сторону дома.
— Ну и какие у тебя теперь планы на жизнь? Или ты еще не думал?
— Думал, вот как раз вот сидел у моря и думал.
Они продолжают молча идти дальше, не говоря больше друг другу ни слова.
Она так скучала, что не может больше скрываться. Опережая его на несколько шагов, она преграждает ему путь.
Он не двигается в ожидании того, что она сделает или скажет, но она только лишь улыбается. В воздухе пахнет солью, а волны, накатывающие на берег морской пеной, разносят шум воды по округе. Ее легкое платье колышется на ветру, ее подбородок дрожит, но она замерзла. Она собирается духом, чтобы сделать последний отчаянный шаг. Он жадно пожирает глазами ее тело, облепляющее все еще влажной одеждой, словно перчатка, но смущаясь, он не дает себе долго задержаться на ней взглядом. Ее пальцы скользят по пуговицам на груди, все больше приоткрывая обнаженную плоть. Она словно искусительница, а он, он слишком слаб, чтобы бороться с самыми низменными инстинктами. Он уже давно привык быть завоеванным кем-то. Со всей страстью, бушующей в груди, оба падают на гальку и предаются своим желаниям сполна. Ее губы так и остаются нетронутыми, потому что мужчина оставляет следы, только если очень очень любит.
Колесо обозрения. Она пришла сюда сегодня, чтобы посмотреть на свою жизнь свысока, а вспомнить смогла только то, как своими же руками ее разрушила. Глупая девчонка…
— Пошел вон!!! Вон из моей жизни! — шепчет она со всей ненавистью, а ветер лаская ее слегка поседевшие волосы, уносит слова далеко далеко в небо.
Входная дверь бахает, оповещая об ее приходе с морской прогулки. Цокот каблучка от ее старых туфель по паркету доносится из коридора. Спустя несколько минут, она снова стоит на пороге ее спальни.
