– Кофе со сливками, картошку с виски-соусом, крокеты с сыром, – выпалил Даан.

Официант тоскливо поморгал, тщательно вычленяя из потока звуков знакомые слова. Наконец, переварив полученную информацию и записав ее, повернулся к Абелю.

– Кофе и стамппот с морковью. И сахар принесите, пожалуйста.

Через пятнадцать минут они уже завтракали. Даан воодушевленно смолол картошку, а вот на колбаски у него сил уже не хватило. Абель же наоборот, на удивление быстро справился со своим пюре и не наелся, поэтому таскал еду у напарника.

Его сахар лежал нетронутым, несмотря на то что кофе оставалось на дне кружки.

Абель задумчиво крутил вытянутый пакетик с логотипом кафе в пальцах. Даан допивал кофе, безобразно хлюпая.

Постепенно посветлело, Абелю даже стало жарко в свитере. Он расстегнул молнию наполовину, пододвигаясь, чтобы дать пройти первым несонным посетителям. Те спешили, чтобы успеть на завтрак, который, согласно меловой вывеске в окне, заканчивался через пятнадцать минут.

Кто-то осторожно потянул Абеля за рукав. Абель повернул голову и увидел смущенную девочку лет десяти, одетую слишком легко для начала апреля.

– Извините, – негромко сказала она. – Можно взять ваш сахар?

Даан вылупился на нее во все глаза.

– Конечно, – Абель смахнул на руку пакетики и протянул девочке.

Она сгребла сахар и убрала в карман сиреневого цвета кофточки.

Абель принялся шарить в карманах. Как назло, ничего, кроме ментоловой жвачки, крепкой настолько, чтобы пробивать даже его насморк, и телефона не находилось.

– Спасибо! – девочка улыбнулась и, развернувшись, зашагала между столиков.

– Эй! – Абель привстал, не решаясь последовать за ней.

Даан потянулся, предостерегающе хлопая его по ладони.

– А? – девочка обернулась, и золотистые кудри неестественно взвились над головой.

Сквозь ее лицо можно было увидеть, как проносятся машины и как поблескивает неспокойный канал на солнце. Совсем рядом – отразившись в лице девочки, как в витрине – проехал парень на красном велосипеде.

– Как тебя зовут?

– Либби, – девочка махнула рукой и пропала.

Абель медленно опустился на стул и потер лоб.

– Что-то не так, да?

– Почему не так? – Даан пожал плечами. – Я же говорил, Ли любит сахар. Как и все маленькие девочки.

– Даан, – Абель устало вздохнул, – в радиусе двух километров нет ни одной оживленной дороги, чтобы по ней могло кого-то размазать. Так что даже если ты ошибся и рассыпал сахар не там, где нужно, ее призрак просто не мог уйти так далеко.

– Ну, так может, это не она? Мало ли девочек умирает. И куда только смотрит полиция?

– Знаю я, куда она смотрит, – буркнул Абель, подзывая официанта, чтобы рассчитаться.

Это, в общем-то, довольно невинное замечание, брошенное Абелем без всякой задней мысли, вызвало самую настоящую лавину рассуждений о полиции вообще, Втором децернате в частности, особенностях работы полицейских, их обязанностях, долге перед страной, столпах общественного спокойствия и почему-то шоколадных пирожных. Какая связь была между полицией и пирожными, Абель упустил – он по привычке отключил восприятие Даановской болтовни, как только понял, что того опять «прорвало». Даан мог говорить долго, много, красноречиво и со вкусом, не затыкаясь ни на секунду и не отвлекаясь на всякие мелочи типа штрафной квитанции под дворниками.

Квитанцию вытащил Абель. Сумрачно посмотрев на сумму выписанного штрафа, он просверлил Даана взглядом, но тот, кажется, даже не заметил. Однако ж настроение Абелю эта квитанция подпортила: он уже успел подшить все квитанции за эту неделю в отдельный файл, а из-за нового штрафа все пришлось бы переделывать.

– Давай, я сам заплачу, – сказал Даан, паркуясь во дворе Второго децерната, и Абель даже не сразу понял, о чем он говорит, настолько резким был переход от шоколадных капкейков (святые угодники, как пирожные связаны с полицией?) к этим словам.

Сообразив, Абель просто покачал головой и вылез из машины.

Даан мог быть как поразительно твердолобым, так и чересчур тактичным. И предугадать момент смены этих ипостасей было невозможно.

Ветер, который мешал во время завтрака, разогнал тучи. По небу еще бродили сероватые клочки, но они уже безнадежно таяли в лучах весеннего солнца. Абель подставил лицо теплому свету и зажмурился. После работы надо будет не забыть купить цветы.

Его мысли прервал ощутимый тычок в ребра.

– Комиссар ван Тассен, – с угрозой сказал Даан. – Хватит мечтать, пора приниматься за работу. Нас ждут великие дела.

– Как всегда, – привычно ответил Абель.

Даан устремился внутрь, а Абель задержался во дворе. Вдумчиво обследовав карманы, он понял, что зажигалки там опять нет, хотя он не помнил, чтобы доставал ее при Даане. Значит, на этот раз в ее пропаже следовало винить не напарника, а собственную рассеянность.

Абель задумчиво прикусил фильтр незажженной сигареты и хмуро посмотрел на Маттиаса Холкема, нарисовавшегося в курилке словно из ниоткуда.

– Комиссар, там очередная жертва нашего маньяка, – доложил Маттиас, вытягиваясь в струнку.

После истории с ведьмами, в которой Маттиас не успел принять особого участия – всю заварушку он провел в банке вампиров, опрашивая оставшихся свидетелей и следя за техниками, – он сильно изменился. Словно решил брать пример не с Даана, который до того был для него непререкаемым авторитетом, а с Абеля, ставшего комиссаром совсем недавно. Такая мысль одновременно и льстила Абелю, и вызывала неудобство.

Он вздохнул, шмыгнул носом и немного гнусаво попросил:

– Зажигалку дай.

Маттиас вынул зажигалку так быстро, словно ждал этой просьбы от Абеля. Может, и правда ждал.

Когда их обоих окутали клубы дыма, Абель невнятно спросил:

– Тело уже привезли?

Маттиас кивнул.

– Его нашел патрульный два часа назад. По всем признакам было ясно, что это наш клиент, поэтому сразу вызвали техников отсюда. Место преступления изучили, тело привезли сюда, вот, недавно совсем. Себас как раз им занимается.

– Скажешь мне потом имя патрульного, – пыхнув дымом, сказал Абель.

– Награждать будете? – Маттиас заулыбался.

И тут же стух, услышав ответ:

– Ага. Взысканием. За нарушение протокола.

Уточнять, что именно Абель имеет в виду, Маттиас не стал – это было и так понятно. Порядок сообщения о преступлении был един для всех трех децернатов: патрульные не имели ни достаточно знаний, ни достаточно полномочий для того, чтобы решать, в чье ведение попадает обнаруженный ими труп, поэтому обязаны были сообщать о находке диспетчеру, а тот уже перенаправлял сообщение по всем трем децернатам. Сообщение в только один децернат было вопиющим нарушением. По идее. На самом деле так педантично заботился о соблюдении протокола только Абель, но незадачливому патрульному от этого вряд ли стало бы легче.

Докуривали – точнее, Абель докуривал – в молчании, благо, Абелю хватило меньше десяти затяжек, чтобы дотянуть сигарету до фильтра и ткнуть ее в урну.

– Пошли к Себасу, – сказал он, бросил последний взгляд на высыхающие под весенним солнцем лужи возле служебных машин и поспешил к децернату.

Маттиас не отставал, почти дышал в затылок, и это странным образом не раздражало Абеля – почти как с Дааном.

Себас их явно не ждал.

Себастьян ван Бек, старший криминалист Второго децерната, вообще никого не ждал во время работы, особенно, если предстояло провести экспертизу трупа. Он обходился без помощи техников – доступ тех в лабораторию был не то чтобы запрещен, но очень явно не приветствовался. По децернату ходили слухи, что Себастьян использует в качестве помощников свои многочисленные экспонаты, расставленные на полках по стенам лаборатории. На неподготовленного посетителя эта выставка производила неизгладимое впечатление, а сам Себас относился к своей коллекции с поистине родительской нежностью, давал каждому экспонату имя и мог рассказать о его истории, характере и биографии очень многое. Правда, далеко не всем.