Тео подошел и сел рядом. По его лицу было сложно понять, что случилось, но Марк мог догадаться по небольшому представлению в конце коридора, что все налаживается. Даже ему стало немного лучше.

– Все будет хорошо, – твердо сказал комиссар, глядя в пол. – Все налаживается.

Марк кивнул, тоже не поднимая головы от пола. На полу не было ничего необычного, но он почему-то неизбежно притягивал к себе взгляд. Полуботинки Тео были все в грязи, а на тимберлендах Марка растрепался шнурок. Наклонившись, он заправил его поглубже.

– Иди домой, Марк. Отсюда до твоего дома идет тринадцатый автобус.

Марк кивнул.

– И ты.

– Оставь свою заботу для тех, кто в ней нуждается, обер.

Тео быстро поднялся на ноги, всем видом показывая, что здесь делать больше нечего. Марк поднялся следом. Снова стало не по себе. Обычно Тео так себя не вел, хотя, конечно, все это можно списать на волнение и усталость. Всем, даже комиссару Орду, порой нужно приводить нервы в порядок.

Марк хотел это сказать, но решил, что лучше будет промолчать. В конце концов, пройдет время и все успокоится. И когда Кристо снова встанет в строй, всем станет лучше.

– Пока.

Марк махнул рукой и, игнорируя лифт, начал спускаться по лестнице, широко шагая через ступени. Мимо сновали люди, но Марку было не до них. Нужно было выспаться – кажется, еще вчера.

У входа в здание больницы он остановился, чтобы закурить. Рядом курили ван Тассен и цыганка. Та оправилась довольно быстро, разве что пила много воды – пока ван Тассен затягивался, она успевала сделать пару глотков из большой бутылки, которую держала в руках. Без колец, украшений и макияжа, в простых брюках и рубашке цыганка смотрелась странно – просто и беззащитно, но Марку вовсе не хотелось о ней позаботиться.

Оставь свою заботу для тех, кто в ней нуждается.

Ван Тассен протянул к нему зажигалку, Марк благодарно кивнул.

– Как у вас? – тихо спросил он.

Двойки почти синхронно покачали головами.

– Будет теперь рассекать в коляске всю жизнь, – сказал ван Тассен, видимо, с трудом это осмысляя.

Их комиссар, зануда, сноб и просто неприятный тип – теперь инвалид. Нестрашно, главное, что живой, но неприятно, а главное, совершенно непонятно, что теперь с этим делать.

– Так у вас теперь новый комиссар?

– А у вас? – с вызовом ответила цыганка.

Ван Тассен приобнял ее за плечи.

– Ружа... Да, теперь я второй комиссар.

Марку не нашлось, что сказать. Поздравлять с назначением было бы не совсем правильным, да и сам ван Тассен, кажется, не был склонен к празднованию. Марк протянул руку:

– Комиссар ван Тассен – звучит неплохо.

Новоявленный комиссар криво улыбнулся и пожал протянутую руку.

– Ружа? – Марк протянул руку и ей, цыганка помедлила, но тоже коснулась его руки.

У Марка закололо ладонь – мелко и не очень приятно, как бывало от прикосновений Тео. Он состроил понимающее лицо, но говорить ничего не стал. Стоило думать, двойки сами в состоянии разобраться со своей магией.

– Мне нужно представиться Инспектору, – ван Тассен потушил сигарету.

Только сейчас Марк заметил, что насморк комиссара двоек куда-то пропал. Это что же, так назначение подействовало?

– Кого-нибудь подбросить?

Марк покачал головой. Тео не ошибался – остановка находилась совсем рядом, от нее автобус за пятнадцать минут донес бы его до дома. Но вместо этого Марк собирался отправиться на работу – и все равно им было не по пути.

– Меня, – хрипло, как будто в первый раз за долгое время, заговорила Ружа.

– Ты все-таки решила уйти? – спросил ван Тассен и тут же настороженно покосился на Марка. Он поднял руки вверх, показывая, что не подслушивает, выкинул сигарету и поспешно ушел.

В марте весна вступила в права уже полностью, нахально лезла в глаза солнечными лучами, пока не жаркими, но уже ощутимо греющими лицо и спину. Оборотни приходили на службу в легких куртках. Первым без привычного утепления явился Бернар. Остальные постепенно следовали его примеру, только стажер Густаф Локхорст до последнего не расставался с тяжелым пальто. В другой ситуации Марк или Ларс не упустили бы случая, чтобы беззлобно поддеть его на эту тему. Мол, просто хочет выглядеть старше и серьезнее, и еще вопрос, перед кем: то ли перед комиссаром Ордом (которого он довольно долго не решался называть просто по имени, как привыкли уже все остальные тройки), то ли перед айтишницей Элис Бердников.

Конечно же, если бы Марк – или Ларс – отпустили хоть одну шуточку в этом духе, Густаф наверняка нашел бы, что им ответить. И то, что ему не нужно пытаться казаться взрослее, ведь он и так уже получил признание, когда Тео самолично пригласил его на стажировку, не дожидаясь вручения диплома. И то, что Элис ценит в нем совсем не внешний вид, вернее, и внешний вид тоже, но ее гораздо больше привлекает то, что находится в его, Густафа, черепной коробке. И то, что взрослость – это как раз не стремление выглядеть по-пижонски, а бережное отношение к своему здоровью.

Густаф нашелся бы, ведь он уже достаточно хорошо проникся общей атмосферой Третьего децерната, где о субординации имели очень своеобразное представление.

Вот только тройкам было совсем не до шуток.

А судя по их внешнему виду, еще и не до сна.

Марк как-то резко потерял свое место признанного эталона невыспанности. Остальные – в основном, оборотни – были такими же помятыми, небритыми (даже те, кто не брился вовсе) и красноглазыми. Только Тео Орд, казалось, обрел второе дыхание и с легкостью справлялся с выросшей нагрузкой, успевая подбадривать подчиненных.

Подчиненные принимали эти подбадривания с благодарностью и в свою очередь старались по максимуму облегчить своему комиссару жизнь.

Вплоть до того, что никто даже и не подумал что-то спросить или вообще выразить вслух свое удивление, когда автобус, в котором они ехали спустя недели две после той схватки в канализации, затормозил на вечно запруженном перекрестке, и Тео резко встал, подошел к водителю и, наклонившись к окошку в прозрачной перегородке, что-то ему сказал.

Никто не расслышал, что именно, да и не вслушивался в его слова. Тройки озадаченно проследили взглядами, как Тео скользнул между створками передних дверей, не дожидаясь, пока они полностью разойдутся в стороны, и заспешил между машинами к зданию Второго децерната – от него до кладбища было рукой подать. Проследили, переглянулись и ничего не сказали.

Так и промолчали остаток дороги туда и всю дорогу обратно.

Уже в децернате, спустя несколько часов, показавшихся, кажется, всем без исключения, вечностью, их встречал уже прежний Тео Орд. Первый комиссар Третьего децерната, штатное солнышко в окошке, улыбчивый, спокойный и очень надежный. Как будто «ситуации один-ноль» никогда и не случалось.

– Он вообще человек? – шепотом спросила Агнешка у Марка, когда оборотни тесной гурьбой заходили к себе в раздевалку.

В своем «логове», как они называли раздевалку сами, а от них это название переняли и остальные, оборотни чувствовали себя хорошо и спокойно. Настолько хорошо и спокойно, что могли и позубоскалить по поводу начальства, тем более что это начальство всем своим видом и поведением давало понять, что зубоскалить уже можно.

Или даже нужно.

– О-о, – многозначительно сказал Марк. – Этого никто точно не знает. Ходят слухи...

Он сделал паузу и состроил страшные глаза.

Агнешка скептично посмотрела на него и фыркнула.

– А вот зря ты, – присоединился к Марку Бернар, уже устроившийся в своем любимом углу в обнимку с бронежилетом. – Наш обер врать не будет.

Агнешка фыркнула еще раз, вложив в короткий звук все, что думала по этому поводу.

– Нет, серьезно, – Марк поймал ее за руку и легонько погладил по запястью.

Если бы Агнешка сейчас была в форме волка, можно было бы воочию увидеть, как вздыбленная шерсть на ее загривке укладывается обратно, а сама Агнешка успокаивается от прикосновений обера.