б) цепкие руки с подвижными пальцами и противопоставленным большим пальцем, позволяющие выполнять сложные и тонкие функции;

в) взгляд, направленный вперед, а не в стороны, позволяющий видеть в трех измерениях и лучше ориентироваться в пространстве;

г) большой мозг и сложная нервная система, дающие возможность высокого развития психической жизни и интеллекта;

д) сложный механизм голосовых связок, строение гортани и губ, способствующие развитию речи, т. е. произнесению определенного количества дифференцированных звуков;

е) длительная зависимость детей от родителей, а следовательно, долгий период опеки со стороны взрослых, медленный темп роста и биологического созревания и поэтому долгий период обучения и социализации;

ж) пластичность врожденных импульсов и потребностей, отсутствие жестких механизмов инстинктов, таких, какие имеют место у других видов, возможность приспособления потребностей к средствам их удовлетворения – все это способствует развитию сложных образцов поведения и приспособлению к различным условиям среды;

з) устойчивость сексуального влечения, влияющая на формы семьи и на ряд других социальных явлений[14].

Здесь перед нами такие анатомические, физиологические и психические особенности организма, которые наряду с другими (очевидно, менее существенными) составляют биологические основы деятельности человека как существа социального, его производительного труда и культурного творчества. Более того: только при их нормальном функционировании труд и творчество вообще становятся возможными.

Итак, человек несомненно принадлежит к существам биологическим, хотя и «шокирует» самого себя и своих сородичей, близких и отдаленных, рассмотренными выше особенностями. Эта несомненная биологичность человека лежит в основе многочисленных биологизаторских (натуралистических) концепций, пытающихся объяснить природу и поведение индивида, а порой и общества в целом. Некоторые из этих концепций уже упоминались в главе 1, с рядом других нам еще предстоит познакомиться.

Чтобы понять, в чем ахиллесова пята биологизаторских концепций человека, целесообразно обратиться к выдвинутому и тщательно разработанному Ф.Энгельсом учению о соотношении высших форм движения к низшим. Сразу же обратим внимание, что речь идет о принципе, позволяющем объяснить гораздо более широкий круг вопросов нежели соотношение социального и биологического (например, такие важные для естествознания прошлого и настоящего проблемы, как соотношение механического и физического, физического и химического, химического и биологического).

При этом Энгельс исходит из четырех основных моментов.

1. Высшие формы движения материи возникают из низших. По отношению к взаимосвязи социального и биологического этот генетический принцип не является дискуссионным.

2. Высшие формы движения материи включают в себя низшие. Будучи существом социальным, человек сохраняет в себе в качестве фундамента биологическое, а посредством его и механическое, физическое, химическое (механическое перемещение человека по поверхности Земли и далеко за ее пределы; физические, в том числе электронные, процессы в организме человека; химические реакции, связанные с обменом веществ и т. д.).

3. Высшие формы движения материи подчиняют себе низшие и преобразуют их. Это означает, что низшее, включаясь в высшее, качественно отличается от того же явления в «свободном» состоянии: оно существует и проявляет себя под воздействием высшего в преобразованном виде. Данный методологический принцип имеет важное значение для представителей любой отрасли знания, интересующегося человеком. Иначе мы можем получить извращенное представление об интересующем нас явлении.

В связи с этим вернемся еще раз к учению З.Фрейда о роли инстинктов в жизни человека и общества в целом. Напомним, что спорить с Фрейдом и фрейдистами следует не о том, присутствуют ли инстинкты в психической деятельности человека – они несомненно присутствуют, раз социальное включает в себя биологическое в качестве основы. Но подчинены ли эти сложные безусловные рефлексы социальному или они по-прежнему, как и в животном мире, определяют собой поведение человека? Общественная практика, равно как и данные физиологии и психологии высшей нервной деятельности, свидетельствуют, что в поведении людей, включенных в систему социальных связей, инстинкты отходят на второй план, уступая место социокультурным мотивам и находясь под их контролем. Впрочем, и сам Фрейд придает этому контролю («цензуре культуры», по его терминологии) важное значение, но считает главной функцией подобной цензуры не просто преобразование, а пагубное для психофизического здоровья человека подавление.

4. Высшие формы движения материи не сводятся к низшим, т. е. наряду с содержанием, заимствованным у низших форм, в высшей обязательно встречается некоторое приращение содержания, добавочная сложность, свои специфические закономерности. Вот это «дельта» (Δ)[15] и должна быть прежде всего принята во внимание, если мы хотим понять человека, его социальность. Что же представляет собой «дельта» в рассматриваемом нами сюжете?

Во-первых, появляются функции сугубо социальные, прежде всего труд и сознание; во-вторых, происходит социализация функций и черт по природе своей биологических. Насыщение пищей, утоление жажды, удовлетворение полового инстинкта – все это биологически определенное осуществляется современным нормальным человеком при нормальных условиях в очеловеченной, социализированной форме. Аналогичным образом обстоит дело и с чувственным отражением внешнего мира. Нынешние пять чувств человека – это результат всей предшествующей всемирной истории. Человеческий глаз, человеческое ухо воспринимают и наслаждаются иначе, чем глаз и ухо животного. Мы с полным правом говорим о музыкальном ухе, о чувствующем красоту формы глазе и т. п… Соответственно, и тело человека – это не тело животного, но человеческое тело. Достаточно посмотреть на древнегреческую скульптуру и живопись Возрождения, чтобы понять разницу между тем и другим. Тело человека – культурный, социальный феномен, отнюдь несводимый к телесности приматов. Достижения спортсменов-олимпийцев воочию выявляют эту разницу уже в количественных показателях.

В сжатом, концентрированном виде вывод о социальной сущности человека был впервые сформулирован К. Марксом в шестом из его «Тезисов о Фейербахе». Звучит он так: «…сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений»[16]. Каково же отношение к этому выводу в современной социальной философии?

Этому вопросу была посвящена специальная секция XVIII Всемирного философского Конгресса (Брайтон, 1988), в ходе работы которой выявилось принципиальное совпадение взглядов исследователей из тогда еще существовавшего СССР и взглядов наших западных коллег. Никто из участников Конгресса не пытался отрицать великую заслугу Маркса в сведении индивидуального к социальному: впервые были преодолены мучившая мыслителей прошлого антиномия «индивид и общество» и метафизичность, в силу которой человек рассматривался как абсолютно автономная единица, а общество представлялось механической суммой, агрегатом индивидов.

В то же время, как справедливо отмечалось на Конгрессе, шестой тезис Маркса о Фейербахе нельзя абсолютизировать, ибо в таком случае неизбежен откат к вульгарному социологизиторству, к игнорированию того внесоциального, что тоже характеризует природу человека. Нельзя, в частности, рассматривать шестой тезис вне контекста «Тезисов» в целом, в отрыве от «Немецкой идеологии» и «Экономическо-философских рукописей 1844 года». И тогда становится ясно, что отражая совокупность общественных отношений, сущность человека отнюдь не сводится к этому отражению. Нельзя игнорировать антропологическое (биологическое и психическое) в этой сущности, в том числе этнопсихическое.