— Адель, не будь такой наивной.
Слова в тишине прозвучали, точно набат, — громко, резко, ударяя по барабанным перепонкам и заставляя содрогаться. Впрочем, этот льдистый голос всегда, когда хозяин придавал ему насмешливо-высокомерные интонации, заставлял любого трепетать.
Девушка почувствовала, что ноги, утянутые в джинсы, вспотевшие то ли от волнения, то ли от душного тепла, что шел от слабо тлеющих углей в камине, на какой-то миг так ослабли, что только волевое усилие удержало ее в прямом положении. Она не сводила взгляда с мага, что стоял по другую сторону письменного стола, за креслом, обитым зеленой жаккардовой тканью. А он, наоборот, намеренно отвернулся, сцепив руки за спиной и устремив взор на книжную полку. Адель хорошо знала, что такая поза — это признак редкого сомнения и, может быть, легкой тревоги. Будто бы маг, давно решившись на что-то, все же не до конца был уверен в правильности своего решения.
— Это почему я наивная, Салазар? — наконец спросила Адель Ансо, когда пауза стала невыносимой.
Салазар Слизерин, получивший бессмертие и проживший тысячу лет, ответил не сразу. Он медленно обошел кресло, положив руку, увешенную древними перстнями на край его спинки, и замер, как змея, приготовившаяся к смертельному броску на свою наследницу, далекую праправнучку. Она спасла его из плена, открыла темницу, спрятанную в подземельях Хогвартса, в которой Салазара Слизерина заключили Дьявол и собственный дед, и он стал обучать смелую девчонку, чьи глаза точь-в-точь повторяли его. Но сейчас… нет, сейчас он не готов был играть роль наставника, как прежде. Их с Аделью отношения приняли совсем иной облик. Общие тайны и проблемы сблизили их и создали между ними неочевидную, но прочную, необычную связь.
Стальные, властные глаза Слизерина слегка сузились, словно угрожая воспитаннице. Жутко, пугающе искривились и тонкие губы, подчеркнутые черной полоской усов, которые, охватывая краешки рта, в низу лица соединялись с бородой. В последнее время в черных, жёстких волосках, растущих от висков вдоль нижней челюсти, появилось больше серебристых, точно кто-то прошил бородку серебряными нитями.
Адель чуть отступила назад, но вдруг это леденящее кровь выражение на лице Салазара Слизерина исчезло, словно его смыли водой. Однако добродушнее он выглядеть не стал, но по крайней мере у Адели дух не захватывало от страха.
— Бестия, а тебе не кажется нелепым, — неспешно обволакивающим тоном промолвил Салазар, — что я не притрагивался к тебе только из-за того, что я, как некстати, обнаружил в себе некую отцовскую привязанность? За тысячу лет никаких привязанностей не было, а тут вдруг отцовская объявилась!
Адель не успела ответить.
— Мне вот кажется это нелепым, — продолжил он и отчетливее добавил: — Никогда, Адель, никогда не представлял я тебя своим отцом. Никогда не чувствовал, что ты мне дочь.
— Отлично! — фыркнула обиженная девушка, пытаясь не подавать виду, что удар попал в цель. Ее задело признание Салазара.
— Я не смотрел на тебя как мужчина на женщину, оставался даже целомудренным, — продолжал Салазар, — потому что овладевать силой первой и единственной девушкой, которую уважаешь, — это кощунство. Да, бестия, я горжусь тобой, я уважаю тебя, ибо ты взяла все, что можно было получить от меня. Более того, ты если не в корне, то достаточно веско изменила мое представление о женщинах. И после этого взять тебя не с доброй воли, вколачиваться в твое тело, зная, что ты этого не хочешь, — значит, разрушить свои обновленные представления, которыми я, надо сказать, дорожу. Свести на нет все труды, которые я вложил в тебя.
Адель открыла рот от изумления. Она вспомнила заместителя директора детского приюта, в котором она жила в первые года после того, как попала в волшебный мир. Крейг Стонусер, извращенный, безнравственный, торговавший детьми из приюта и предоставлявший их для грязных утех тем, кто платил деньги, тоже не мог прикоснуться к ней, к Адели, потому что не терпел насилия. Только с согласия девушки мог… И вот Салазар…
— Так тебя останавливало только то, что я не отвечала… взаимностью? — прошептала Адель. — Но ты все это время… видел во мне женщину?
— Ее трудно не заметить, бестия!
Салазар отвернулся и не произнес больше ни слова, но для Адель все, конечно, прояснилось. И что-то екнуло в ее сердце. Она тяжело сглотнула. И сама испугалась того, что произнесла в следующую секунду.
— Но я хочу попробовать тебя, Салазар… Давно хотела… Только боюсь…
Салазар не шелохнулся. Повисла томительная тишина. У Адель уши закладывало от стука сердца, казалось, что оно бьется не в груди, а в голове.
Наконец Салазар развернулся. Адель стала пятиться, испуганная стальным взором, но он схватил ее за руку и стремительно притянул к себе.
— Повтори, — потребовал колдун, приподняв девичий подборок.
— Я… я хочу попробовать тебя, но…
Салазар не позволил ей закончить. В один миг он властно прижал свои губы к ее губам, она дернулась и повернула голову вбок.
— Нет!
Это отчаянное «нет» сказало Салазару больше, чем длинные речи. Он все увидел, все понял: Адель волнуется, что ее ненаглядный Северус Снейп может узнать о недозволенной связи с наставником, о потаенных желаниях избранницы. А она ведь любит Северуса. Искренне и крепко. И боится его потерять. Но при этом страсть и влечение к мужчине, который несколько лет пестовал ее, которого она видела во всем его великолепии и многообразии, распирают изнутри юную девушку. Хотя она сильная — она борется со своими пороками.
Но Салазар всегда победитель.
Слизеринские, змеиные глаза вспыхнули, и точно невидимая молния скользнула по просторной комнате, лизнула чуть влажные стены подземелий Хогвартса. Адель со свистом втянула воздух, едва не теряя сознание. Ведь по части пороков нет человека, искушеннее Салазара Слизерина. Он умел манипулировать самыми светлыми чувствами, так что уж говорить о слабостях человеческих!
Пора было бежать. Вот теперь точно пора. Пошутили — и хватит.
Адель рванулась было, но Салазар не позволил ей и до шкафов добежать. Он твёрдой рукой вынул палочку — железные половинчатые обручи появились в воздухе и резко прижали шею, и руки, и ноги девушки к стене возле одного из огромных книжных шкафов, что доставали почти до потолка. Затем маг ярче осветил полукруглый просторный зал, что располагался прямо под Хогвартсом. Люстра в центре зажглась полностью, блики забегали по камням, составлявшим стены, и по корешкам многочисленных книг.
— Пусти меня, гад! — возмущалась Адель. Но обручи словно вросли в стену. Она забилась, пытаясь вырываться, осыпая Салазара бранью, но от волнения и подкатившего возбуждения не смогла сосредоточиться и применить магию, которая могла бы ее спасти.
Салазар применил заклятие немоты и подошел к распластанной девушке вплотную. Не прижимаясь к ее телу, он все же стоял слишком близко, так что Адель чувствовала исходящий от него жар. Златовласая головка оказалась чуть ниже его подбородка — Слизерин носил сапоги на каблуках.
— Адель, как же я тобой горжусь, — сказал Салазар, касаясь ее лица тыльной стороной ладони. — Ты отказываешься от близости со мной не потому, что не хочешь, даже не потому, что меня боишься, ибо твое желание сильнее страха… Тебя пугают последствия. Это правильно. Это очень правильно, черт возьми. Ты молодец. Но на самом деле преграда ничтожна. Я освобожу тебя от любой отвественности, клянусь.
Его руки опустились вниз, и пальцы переплелись с пальчиками онемевшей девушки. Она совсем затихла. Салазар едва поцеловал мочку ее уха и, дотронувшись до девичьего виска губами, прошептал изменившимся голосом:
— Клянусь тебе, Адель, Северус никогда не узнает о нашей связи… Я ему не расскажу и буду всеми силами препятствовать тому, чтобы он узнал. А если он узнает, я заставлю его забыть об этом. Обещаю тебе, Адель, я не хочу рушить твое счастье. Ты по-своему нужна мне. Вот мой Непреложный Обет.
От пальцев по кисти и дальше, по всему телу девушки, разошлась теплая волна: заклинание подействовало. У нее сердце бешено забилось и закружилась голова, ведь Салазар был чересчур, чересчур, черт побери, близко… И тут она внезапно ощутила, что снова может говорить.
