После похорон дочки на Ярли напало безразличие, и она целыми днями сидела, смотря в одну точку. На нее не действовала ни теткина ругать, ни побои, и она даже не дотрагивалась до иголки с ниткой. Вот тут-то тетка испугалась, ведь последнее время именно племянница содержала всю семью, и если девчонка не будет работать – всем остальным что, по миру идти?! Приглашенный лекарь, осмотрев Ярли, только покачал головой: такое с людьми случается от больших переживаний, но заканчивается по-разному: одни в себя приходят, а другие умирают... Вот тогда-то тетка и решила продать племянницу – хоть что-то выручу, ведь если она помрет, то вообще ничего не получу! А сама Ярли... Ей было все равно, она хотела только умереть. Мир был чужим и холодным, и когда я, единственная из всех, проявила к ней сочувствие, то девушка инстинктивно ухватилась за меня, как за спасательный круг, надеясь, что появился хоть один человек, которому она небезразлична... А остальное мы знаем.

– Понятно... – вздохнула я, выслушав рассказ Ярли. – А почему ты сегодня расплакалась?

– Я его увидела...

– Кого? Бывшего жениха?

– Да... – всхлипнула девушка. – Идет вместе со своим отцом, оба довольные, богатые, процветают... А у меня из-за них вся жизнь наперекос пошла, и доченька умерла!

– Понятно... – протянул Дорен. Они с братом поняли далеко не все, что рассказывала девушка, но главное уловили. – Так говоришь, доволен жизнью и богат... Вин, ты меня понял?

– Не совсем.

– Нам нужны деньги на проезд до дома, ведь за место на корабле платить надо, и немало... Дошло?

– Хм... – усмехнулся Винсент. – А ведь в твоем предложении есть рациональное зерно!

– А то!..

– Погодите!.. – повернулась я к молодым людям. – Вы что предлагаете?

– Если честно, то ничего хорошего. Нам нужны деньги, а кое-кому надо дать понять, что за подлость надо платить...

– Не знаю, правильно ли я вас поняла...

– Правильно. А что, есть возражения?

– Не знаю, что и сказать...

Надеюсь, тетушка Фелисия никогда и ни о чем не узнает!

Из гостиницы мы вышли рано, едва стало рассветать, однако улицы нельзя было назвать пустынными. Паломники, пришедшие в Аярд на празднование одного из здешних святых, уже направлялись к его могиле, вернее, к небольшой гробнице, где и был похоронен этот праведный человек. Пусть на каждой из улиц, в утреннем сумраке, мы видели всего лишь по несколько человек, идущих в одном и том же направлении, но ясно, что к началу празднования у гробницы будет не протолкнуться – хотя подле нее и есть площадь, но она, эта самая площадь, сравнительно небольшая. Как сказала нам Ярли, гробница святого находилась ближе к окраине города, и сейчас народ стекался именно туда.

Следует отметить, что ситуация складывается для нас весьма удачно, потому как место, куда мы направляемся, находится как раз в той стороне, куда сейчас идут едва ли не все эти люди. К тому же те, кого мы видели на пустынных улицах, в большинстве своем были одеты весьма небогато, если не сказать хуже – говорят, этот праведник, чей праздник сегодня отмечается, всегда жалел сирых и убогих, сам ходил в нищенских одеяниях и предпочитал жизнь аскета. Так что наше ветхое тряпье не очень выделялось среди старых и невзрачных одежд тех, кто направлялся к могиле праведника.

Не спорю: поклониться святому – дело хорошее, но у нас сейчас иной интерес, куда более меркантильный, и он никоим образом не относится к праведности. Как раз наоборот – мы намереваемся нарушить одну из святых заповедей, которые необходимо чтить каждому человеку. Проще говоря, нам нужны деньги хотя бы на первое время, и вот именно за ними мы и отправились с утра пораньше. Разумеется, в планах у нас было и нечто иное, только вот пока что идти к бывшему жениху Ярли не стоит – место там шумное, хватает посторонних глаз, но зато посетить дом, где раньше жила семья Ярли, нам явно не помешает.

К несчастью, сейчас этот дом принадлежит сестре отца, той самой тетке, которая и продала в рабство свою племянницу. Как не раз говорила Ярли, ее отец был добрым человеком, и во всех людях старался видеть только хорошее. Он знал, что его сестра (которая к кому времени давно стала вдовой) живет небогато, и частенько давал ей деньги по-родственному, чтоб той было на что жить, а незадолго до смерти отца Ярли его вдова-сестрица и вовсе лишилась своего дома за долги. Вот тогда-то отец Ярли, незадолго до своей смерти, взял с сестры клятву, что если его не станет, то она позаботится о племяннице, как о родной дочери.

К несчастью, все вышло с точностью до наоборот: сразу же после похорон отца в их дом вселилась не только тетка, но и два ее великовозрастных сына, а Ярли переселили в самую маленькую комнатку. В руки тетки перешло все имущество семьи, а заодно и власть над племянницей, которую она бранила денно и нощно, утверждая, что своим поведением ее молодая родственница опозорила их семью, и за это ей нет прощения. Да и рукоприкладством тетка не гнушалась, вымещая на девушке свое плохое настроение, а таковым у этой особы оно бывало постоянно. Все разговоры с Ярли у тетки сводились к одному: работай, племянница, не покладая рук, все одно тебе, бесстыжей, на улицу показываться не стоит, потому как ты – позор нашей семьи! Дескать, это ж надо заполучить такое бесчестье – обзавестись пузом, не выйдя замуж! Да мне соседям, мол, стыдно в глаза смотреть, имея такую родню, как ты, а потому сиди в доме и работай, ведь только труд во благо родных снимет твой грех перед Всевышним!.. Правда, при этом тетя не считала чем-то неправильным то, что двое ее сыновей не только не работают, но даже не знают никакого ремесла.

Однако куда хуже было другое: как выяснилось, вся эта пришлая семейка уже давно курила опиум, и всю прочую гадость, которая, по словам бездельников-братцев, помогает им забыть о бренности бытия и уносит в иную страну, где нет забот и волнений. Радовало хотя бы то, что братцы не стали приобщать Ярли к своим увлечениям. Причина этого проста: хоть кому-то в семье надо работать, а не то на наркоту денег не будет. Правда, свое постоянное раздражение и плохое настроение братцы вымещали как на Ярли, так и друг на друге, а потому брань и рукоприкладство были нормой поведения в доме. Понятно и то, что оба молодых человека были холосты – за невесту надо отдавать выкуп, а денег в той семейке не водилось, да и взяться им было неоткуда, ведь молодые люди не желали обременять себя трудом, да и никакими талантами не блистали.

Разумеется, денег на опиум и содержание трех взрослых людей уходило немало, но, по словам Ярли, на сегодняшний день деньги в доме должны быть, ведь за продажу племянницы, которая прекрасно вышивала, тетке заплатили довольно-таки неплохие деньги, пусть и не такие большие, как бы ей того хотелось. Если же учесть, что времени с той продажи прошло не так и много, то кое-что от тех денег в доме наверняка должно было остаться. Вот как раз за ними мы и направляемся...

Для начала мы покинули далеко не самые чистые портовые улицы, затем пошли дома побогаче, а потом мы оказались среди аккуратных домиков, подле каждого из которых находился небольшой садик с раскидистым деревом, а то и с несколькими. Помнится, Ярли упоминала о том, что в тени этих деревьев принято собираться всей семьей по вечерам – таковы здешние правила. И верно – в каждом садике под деревьями стоят низкие столики, или же поставлены небольшие беседки, обвитые вьющимися розами. Ясно, что здешние обитатели – люди среднего достатка. Отчего-то я сразу поняла, что ранее Ярли жила именно здесь, в тихом и уютном районе города, и потому ничуть не удивилась, когда девушка негромко произнесла:

– А вот и улица, где стоит мой дом...

– И который из них твой?

– Надо еще немного пройти...

Дом, в котором ранее жила семья Ярли, ничем не отличался от прочих домиков по соседству – белые стены, покатая крыша, небольшие окна... Единственное, что бросалось в глаза, так это неухоженный садик при доме. Столик под деревьями сломан, небольшой цветник засох, листья, опавшие с деревьев и лежащие на земле, никто не убирает... Похоже, здешних владельцев не назовешь заботливыми и рачительными хозяевами.