— Батя, там дракон, — Дорм почувствовал, как его лоб покрылся испаринами, сердце заколотило с бешеной скоростью, а голос дрогнул, произнося слово на букву Д.

Батяня ничего не ответил. Крепкий высокий мужчина, в одних лишь серых коротких штанах, безмолвно выскочил из трюма. Он схватил в охапку Лама, закрыл ему рот рукой и, стараясь издать как можно меньше шума, прыгнул за борт. Дорм последовал за своими родными и с головой ушел под воду. Когда он вынырнул, батя уже наматывал веревку на крепление для весла, а голова Лама с перепуганными глазами наполовину торчала из воды.

— Значит так, сынки! Это хоть и молодый дракон, но нам бы шас полагалось мотать от сюдого со всех ног. Если он заметит нас — мы мертвякы. Но пока он тыхо себе дожираэ корову на бэрэгу, мы имеем возможность схороныться.

— Батя, мне страшно, — заскулил Лам.

— Сына, всё будэ добрэ. Если мы тыхо затаимся под бережком, то зверюга спокойно себе пожрет и улэтить, главное побыстрее убраться у нього з виду.

— А если он нас заметит?

— Не бойся сына, он нам ничё не сделаэ. Мы в воде, а оно ешо малэ и тупэ. Дыхнэ на нас огнем, а мы нырнули, и усё, — батя постарался улыбнуться, но было видно, что он натянут как струна, — Дорм, я буду плыть пэрвым и тянуть веревку, а ты схваты ее немного дальше и плыви вторым. Лам, ты просто дэржись за борт лодкы.

— Хорошо, батя, — хрипло ответил Дорм, чувствуя как его всего трясет.

Мужчина обмотал веревку вокруг правой руки, оттолкнулся ногами от борта и поплыл в сторону, противоположную от дракона. Дорм так же схватил веревку и пытался всеми силами помочь отцу. Лам послушно прирос к борту лодки и тихо посапывал.

Время тянулось невыносимо медленно. Дорму казалось, что они тащат лодку, уже целую вечность, а на деле и пяти минут не прошло. Когда ноги парня нащупали илистое дно реки, он чуть не вскрикнул от радости.

Спустя еще несколько долгих и нервных минут все трое сидели по пояс в воде, спинами прислонившись к обрывистому берегу. Со стороны реки троицу закрывала лодка.

— Бать, я посмотрю? — шепотом спросил Дорм. Отец устало кивнул головой. Заплыв с лодкой и двумя детьми на плечах забрал у него все силы.

Парень очень медленно высунул часть головы из укрытия так, чтоб его правый глаз мог хоть что-то увидеть. Дракона уже не было. Лишь примятая пшеница, остатки коровьей туши и огромные пятна крови. Отсюда они были похожи на маленькие капли вишневого компота.

— Он улетел!? — то ли спросил, то ли подтвердил парень.

— Тварюка можэ еще кружлять рядом, посыдым тут маленько.

Дорм уселся на прежнее место, рядом с родными, но долго молчать он не мог, мысли крутились в юной голове, как угри в миске.

— Бать, откуда он здесь взялся?

— Не знаю я, сына. Я хоть муж и не ученый, но то шо крылата тварюка спокойно забралась вглубь королевства — это значыт быть беде великой.

— Надо солдатам рассказать об этом! — взволновано предложил Дорм.

— Ага! И побыстрее, — поддержал Лам брата дрожащим голосом.

Все замолчали. Время вновь потекло как густое желе сквозь сито — очень медленно и неохотно. Лам боялся что-то сказать, страх намекал ему, что дракон еще где-то рядом. Дорм размышлял над тем, как летающей твари удалось оказаться так далеко от границы. Батя молился всем известным богам, чтоб он и его сыновья остались сегодня живыми.

— Тварюкы вроде не выдно, бэрэм весла и мчымся в деревню, — отец семейства медленно поднялся на ноги, вертя головой во все стороны.

— Так мы же можем включить мотор и очень быстро добраться домой, — наивно предложил Лам.

— Сына сына, — улыбнулся батя, — мы включым мотор, и тварюка прылэтыть быстрей, чем наша лодка успэе отплыть от берега. Так шо беры веслеус, садысь у лодеус и гребы водеус! — Батяня всегда считал, что подходящее время для любой шутки ­— это прямо здесь и сейчас.

Глава 2 (Наемники)

Время уже давно перевалило за полночь. Луна ярко освещала всю округу, придавая зданиям некую таинственность, даже можно сказать, загадочность. Но, по сути, если брать в масштабах вселенной, освещать то особо и нечего было. Два десятка жилых двухэтажных домов, выстроенных из массивных бревен рыжеватого цвета, небольшой рынок, загон для коз, да гигантская таверна с гордым названием «Одинокий волк». На втором и третьем ярусе этого заведения сдавались комнаты для приезжих. Весь огромный подвал занимали десятки бочек с пивом и вином. На первом этаже располагался зал для посетителей и кухня.

Этим очень поздним вечером в главном зале «Одинокого волка» было многолюдно. На всё помещение горело всего с десяток свечей. Достаточно темно, но разглядеть лица зевак особо труда не составляло.

За барной стойкой стоял хозяин заведения — упитанный лысый мужичок с огромными чёрными усами и в засаленном фартуке. Своими хитрющими глазами он всматривался в лица посетителей и определял, кому еще подлить, кому поднести еды, а с кем можно и поболтать, выудив из клиента полезную информацию.

Всё было как всегда. Лишь незнакомая троица в углу зала не давала покоя вниманию владельца. Нет, приезжие захаживали часто, но эта компашка почему-то беспокоила его. Больше всех выделялась девушка, с копной светлых волос, доходивших ей до шеи и милым личиком. Одежда на ней не броская, но и не заурядная: стёганная кожаная курточка, без правого рукава, серые обтягивающие штаны, коричневые ботинки и кожаные перчатки. Обычная с виду девушка, если бы не глаза. Что-то с этими голубыми глазами было не так, но в этом полумраке всякое может привидеться.

Справа от нее сидел высоченный коротко стриженный брюнет в чёрной рубашке без рукавов и тёмно-зеленых широченных штанах. Руки его были полностью покрыты татуировками, под левым глазом так же расположился маленький черный треугольник. Этот человек, обладавший острыми чертами лица и щетиной, плавно переходившей в небольшую бородку, что-то уверенно и непрерывно разъяснял своим собеседникам.

Ну и последним из сидевшей троицы был коренастый гном с лысой макушкой, седой длинной бородой и черной повязкой на правом глазу. Его серая майка, черные штаны и тяжелые ботинки отлично вписывались в общий гардероб этой троицы.

Посверлив их взглядом еще пару минут и попытавшись по губам понять, о чем они говорили, хозяин таверны окончательно потерял всякий интерес к этим кадрам — обычные наемники, которым лишь бы напиться и забыться до следующей халтурки, с них даже денег особо не поимеешь, одним пивом и чесночными сухарями закидываются.

— Но это ж не логично! — сказал Ал, возмущенно тряся растопыренными руками над столом. — Давай еще раз. По порядку. Ты тащишься от холодного оружия, так?

— Верно! Холодное оружие — вот истинный инструмент воина. Он годами оттачивает мастерство, выбирает клинок или топор, который стал бы продолжением его руки. И в битве с противником победа зависит напрямую от навыков бойца, его оружия и его ума! — согласился Орум, сопровождая свою речь громкими ударами кулака о стол.

— Отлично. Тогда идем дальше. А стрелковое оружие ты ненавидишь, так?

— Призираю! Оно оскорбляет саму суть понятия «оружие». Что доблестного в том, чтобы нажать на спусковой крючок и всадить пулю во врага? Да с этим справится даже ребенок, особого умения здесь не требуется!

— И с этим разобрались, мечи ты любишь, пушки — нет. Следуем дальше. Так же ты любишь любые механизмы, к ним мы отнесем машины, ловушки, мины и тому подобное, так?

— Всё верно.

— Так автомат это ж тоже механизм! — выкрикнул Ал, негодуя от этой несостыковки. — Как можно ненавидеть автомат, но любить мину? Это ж по сути одно и то же.

— А ты дерьмо с лопатой то не путай! — сурово промолвил Орум. — Автомат — это орудие нечестного убийства. А мина или ловушка — это доблестная охота…

— Мужчины, давайте наконец выпьем за удачно выполненный заказ. — перебила Елена этот спор, который ей уже порядком надоел.