Методов было два. Во-первых, прецессия равноденствий, то есть круг, который описывает северный полюс Земли, вокруг Северного полюса Солнечной системы с циклом примерно в 25.800 лет. Но этот метод имеет тот недостаток, что надо хотя бы примерно знать - сколько таких циклов уже прошло. То, что, как минимум, один - точно, поскольку 25.800 лет назад на месте Ленинграда (Санкт-Петербурга) лежал ледник толщиной в пару километров. В качестве часов, рассчитанных на более длинное время, могло послужить созвездие Большой Медведицы, а точнее, ее окорок с хвостом, иначе называемый Большим Ковшом. Дело было в том, что крайние звезды, изображающие кончик ручки и носик ковша, движутся по небу совсем в другую сторону, чем остальные, отчего со временем форма ковша должна довольно прикольно меняться.

Носик со временем, должен укоротиться, через пятьдесят тысячелетий став совершенно прямым, а ручка удлиниться примерно вдвое. При откате в прошлое все должно проходить прямо в обратном порядке - носик удлиняться, а ручка укорачиваться. Причем, процессы на небе протекают обычно настолько медленно, что неизменный на взгляд ковш будет означать время по 'Первой категории', а его неузнавание на небе, скажет о том, что сунуться в то время можно только очень большой компанией. Во всех остальных случаях, как говорится, 'надо считать'.

Дело оставалось за малым - провести необходимые измерения. Для этого была необходима небольшая астрономическая обсерватория, или, как минимум, снаряжение средневекового штурмана. Ни того, ни другого у Петровича не имелось. Зато был Андрей Викторович, который совершенно не разбирался в астрономии, хотя кто знает, но имел у себя привезенный с 'пятидневной охоты на грузин' совершенно замечательный трофейный прибор, изготовленный шведской фирмой 'Эрикксон'. Прибор артиллерийской разведки (сокращенно ПАР) объединял в себе свойства двенадцатикратного бинокля с ночной подсветкой, теодолита, гирокомпаса и лазерного дальномера.

Старший прапорщик рассказывал как на второй день 'охоты' в окрестностях Цхинвала, их группа в упор нарвалась на грузинскую минометную батарею, которая вела беглый огонь по расположенной в котловине столице Южной Осетии. Чуть в сторонке от огневых позиций находился батарейный НП, с которого какой-то Гиви, или Гоги, приплясывая вокруг этого самого ПАРа, и руководил обстрелом города. Внезапно все грузинские минометчики скоропостижно скончались от огневого удара в спину. Пленных не брали. В конце концов, это был уже второй день войны, и рейдирующая по грузинским тылам российская разведгруппа успела насмотреться на художества грузинских 'цивилизаторов' в осетинских селах. Вот там-то, на батарейном НП, люди Андрея Викторовича и прихватили этот самый ПАР, который очень сильно помог им в оставшиеся три дня 'охоты'. А потом, когда по приказу тогдашнего министра 'Табуреткина', Андрея Викторовича 'ушли' на пенсию по предельному возрасту, то благодарный коллектив вручил ветерану нигде не числящийся трофей в качестве ценного подарка. Вот такая вот история.

Спустившись вниз, Сергей Петрович, нашел бывшего старшего прапорщика в так называемой гостиной, то есть большой комнате на первом этаже с камином и телевизором. Его товарищ почти не смотрел на очередные похождения уже изрядно поднадоевших 'Ментов', а скорее медитировал, глядя на пляшущие в очаге языки пламени. Выслушав сбивчивые объяснения Сергея Петровича, Андрей Викторович, кивнул головой, и коротко сказал, - Ехали!

Вот ведь не интеллигентный человек, ни разговоров на два часа, вокруг да около, ни слюней насчет потраченного бензина, ничего. Вместо этого на свет божий появились: тот самый ПАР в футляре, тренога, сумка с батареями, и два мощных аккумуляторных фонаря. Венчала груду снаряжения все та же самая 'Сайга'. Но, в первую очередь, накинув полушубок, Андрей Викторович вышел во двор и запустил двигатель УАЗика. Когда двигатель прогрелся, снаряжение было аккуратно уложено на заднее сиденье машины, и она тихо урча выехала из ворот дачи.

Вырулив из поселка, они свернули не на интересующую их просеку, а поехали в сторону трассы 'Кола'. На вопрос Сергея Петровича, Андрей Викторович ответил, что 'Пучеглазый' (поселковый сторож) уж больно подозрительно смотрел на него днем, когда они ездили в ту сторону с Валеркой. Так что нефиг наводить дурака на шальные мысли. Лучше объехать вокруг через трассу, и спокойно заехать к нужному месту с обратной стороны. Как говорится, для бешеной коровы семь верст - не крюк.

На просеке, напротив нужного места, Андрей Викторович погасил фары и еще некоторое время всматривался во тьму перед собой. Никого. Потом переключившись на ближний свет, аккуратно свернул по старым следам, и еще через минуту они были на месте.

Ночь. Времена ледников и мамонтов.

Если в двадцать первом веке небо казалось низким серым потолком, придавившим землю, то тут оно разверзлось бездонной черной пропастью заполненной мириадами светящихся огоньков. Кстати, воткнутая ими днем 'вешалка', все так же горделиво торчала посреди холма, как бы подчеркивая реальность всего происходящего. Приледниковый стационарный антициклон вытягивал из тундростепи лишнюю влагу, и, одновременно, создавал, может быть, самые наилучшие условия для астрономических наблюдений.

Андрей Викторович покрутил головой, любуясь этой красотой, потом, не торопясь, вытащил из машины и установил треногу. Сергей Петрович при этом подсвечивал ему фонарем. С ее настройкой пришлось повозиться, но вскоре пузырьки в уровнях сказали, что плоскость основания, на которое будет установлен прибор, строго перпендикулярна направлению к центру Земли. После этого сам ПАР был извлечен из футляра и торжественно водружен на треногу. Андрей Викторович священнодействовал. Запустив гирокомпас, он сориентировал платформу на истинный север. Потом, отключив гирокомпас, Андрей Викторович поднял ось зрения прибора на пятьдесят девять с половиной градусов вверх, и сделал Сергею Петровичу приглашающий жест, - Прошу!

В окулярах прибора, ближайшей яркой звездой к центру поля зрения оказалось созвездие Лиры, а точнее самая яркая звезда этого созвездия Вега. Вега в качестве полярной звезды, это ровно полцикла прецессии относительно, нынешнего положение полюса на небе, то есть двенадцать с половиной тысяч лет. Он достал свою распечатанную схему, на которой были отмечены изменения климата в окрестностях Петербурга за последние полмиллиона лет. Теперь уже он священнодействовал, а Андрей Викторович светил ему фонарем.

Двенадцать с половиной тысяч лет назад они находиться не могут, в те времена тут был ледник. Тридцать восемь тысяч лет вполне подходили, и с точки зрения астрономии, и по ожидаемому климату. Но, Сергей Петрович решил проверить и другие варианты... Шестьдесят четыре и девяносто тысяч лет назад, это конец и начало ранневалдайского оледенения. Полтора километра льда как минимум. Сто пятнадцать тысяч лет назад, в микулинское межледниковье, климат был, может и чуть холоднее современного, но никакого оледенения не наблюдалось, и вместо степей в этих краях должна была наблюдаться тайга или хотя бы лесотундра. Кроме того, даже беглый взгляд на небо, в сторону Ковша Большой Медведицы, сказал ему, что искажения его контура слишком незначительны для давности в сто тысяч лет. Позиции основных звезд поменялись очень незначительно, так что хвост таблицы можно и не проверять.

- Итак! - сказал он вслух, потерев лоб, - Андрей Викторович, мы вас поздравляем. Мы за тридцать восемь тысяч лет до нашего времени. Ну, накинем, плюс-минус тысячелетие на ошибку. Квартира первый сорт - соседи должны быть более или менее приличные. Есть шанс встретить, как людей нашего вида, так и еще совсем не вымерших неандертальцев. Встретимся, поговорим.

Глобальных катастроф в ближайшее время не ожидается. Взрыв вулкана Тоба, рядом с которым Кракатау - это только учебная петарда, случился за тридцать шесть тысяч лет до этого момента, а ингимбритовое извержение в Испании, погубившее половину Евразии, произойдет только через тринадцать тысяч лет. Короче, жить можно.