- Патриция Буаселье и Роланд Базен, подойдите пожалуйста ко мне прямо здесь и сейчас.
Ольга повторила его слова по-французски и где-то минуту спустя из самых задних рядов, где они наверняка занимались тем, что миловались и целовались, вышли эти двое, которые еще не знали о своей грядущей судьбе и, неловко переминаясь, встали перед Сергеем Петровичем.
Великий и ужасный шаман, за спиной которого бушевал огонь, окружая его сияющим ореолом, строго посмотрел на будущих новобрачных.
- Роланд Базен, - раскатисто и торжественно произнес Сергей Петрович, - желаешь ли ты взять в жены стоящую рядом с тобой девушку Патрицию Буаселье?
Ольга перевела вопрос, и Роланд растерянно посмотрел на Патрицию, которая с широкой и дурацкой улыбкой закивала ему - энергично, как китайский болванчик.
- Уи (Да), месье Петрович! - ответил Роланд, и этот ответ Сергей Петрович понял даже без перевода.
- Патриция Буаселье, - обратился шаман Петрович к счастливой невесте, - желаешь ли ты взять в мужья стоящего рядом с тобой Роланда Базена?
- Уи (Да), месье Петрович! - ответила Патриция, и этот ответ Сергей Петрович тоже понял без посторонней помощи.
- Тогда, - громко сказал шаман, - есть здесь кто-нибудь, кто может четко и обоснованно сказать, почему эти двое не могут вступить в брак?
- Они еще несовершеннолетние, им нет восемнадцати лет, - выкрикнула со своего места мадмуазель Люси, и Ольга тут же перевела ее слова.
- Не подходит, мадмуазель Люси, - по-прежнему громко ответил Сергей Петрович, - в нашем племени совершеннолетие наступает с шестнадцати лет, поэтому они вполне взрослые и самостоятельные люди, полностью несущие ответственность за свои поступки. Кроме того, при медицинском осмотре наш врач и Мудрая женщина засвидетельствовала, что они оба вполне созревшие молодые люди, так что будущему мужу ничто не мешает зачать, будущей жене родить и выносить ребенка. Есть тут кто-нибудь еще, кто может назвать причину, по которой этот брак не может состояться?
Во второй раз ответом Сергею Петровичу было только молчание. Все остальные считали Патрицию и Роланда вполне кондиционными женихом и невестой. Бледная мадмуазель Люси открывала и закрывала рот, явно с трудом сдерживая себя от того, чтобы не высказать все, что она думает обо всем происходящем, и, в частности, о рождении детей и самом институте брака. И это было весьма благоразумно с ее стороны.
- Итак, - сказал Сергей Петрович, беря из рук Ляли свой любимый брачный шнур, - Роланд и Патриция, позвольте мне связать вас нерушимыми узами брака...
Ольга перевела и Роланд с вполне серьезным видом, смеясь одними глазами, переспросил:
- Надеюсь, вы будете связывать нас не за шеи, месье Петрович?
Первыми этой плоской шутке засмеялись французы, которые поняли ее без перевода, а потом, когда те же слова по-русски повторила Ольга, засмеялись и все остальные.
- Да нет, - сказал Сергей Петрович, - я свяжу вам только руки. Твоя левая рука будет привязана к правой руке Патриции, и на этот вечер вы станете как бы одним целым - и даже по нужде будете вынуждены идти только вдвоем...
И тут возникла обратная ситуация. Первыми засмеялись Лани и полуафриканки, самые старшие из которых уже прошли через такой обряд, а для французов юмор Сергея Петровича стал ясен только после перевода Ольги. Но смеялись, включая и новобрачных, они так же от души. Роланд при этом ржал как молодой жеребец, а вот Патриция только смущенно хихикала.
Дождавшись, пока все просмеются, Сергей Петрович продолжил:
- Да-да, одним целым. Есть и пить вы сможете только вместе, помогая друг другу. И только после того, как закончится сегодняшнее празднество и вас отведут в комнату, которую мы вам как молодой семье выделяем в общежитии - только тогда вы сможете снять эти шнуры, чтобы сполна насладиться уединением и обществом друг друга. Дайте сюда ваши руки...
- Ух ты, Роланд, - восторженно произнесла Патриция, пока Сергей Петрович обматывал их руки шнуром под звуки внезапно грянувшего Мендельсона, - у нас будет даже своя отдельная комната. Я, наверное, сплю и вижу счастливый сон, мой милый...
- Я тоже, наверное, сплю, моя милая, - ответил Роланд, нежно глядя на молодую жену, - и боюсь проснуться...
- Но помните, - погрозил новобрачным Сергей Петрович, - все это дано вам авансом, чтобы вы стали полезными членами племени, несли наравне со всеми нашу ношу и были бы полезными помощниками в наших делах.
- Мы будем об этом помнить, месье Петрович, - серьезно ответил Роланд Базен, - вы никогда не пожалеете, что оказали нам доверие. Меня, например, очень интересует кузнечное мастерство. У меня дедушка был в деревне кузнецом в те времена, когда еще была такая профессия. Потом он занимался этим только для себя и научил меня кое-чему.
- А я немного могу прясть и ткать, - вдохновенно произнесла Патриция, - честное слово, месье Петрович, вы действительно ни о чем не пожалеете....
- Ладно, Роланд и Патриция, - сказал Сергей Петрович, с удовлетворенной улыбкой глядя на обоих счастливцев, - поговорим об этом завтра, а сейчас это ваш вечер - пляшите, ешьте, веселитесь. Ведь сегодня у нас двойной праздник - и ваша свадьба, и день урожая, проводы лета. Маэстро, урежьте музыку.
Сергей-младший урезал - и начался тот обычный сумбурный праздник, когда люди танцуют, едят, снова танцуют и снова едят; и только одно отличало это мероприятие от аналогичных тусовок нашего времени. На этом празднике не было ни капли алкоголя, ни одной сигареты, ни щепотки 'травки' или иного дурманящего зелья. Люди веселились сами по себе, и им этого хватало.
Но все же конец праздника оказался смазан и испорчен. В паузе между песнями, когда разгоряченные танцоры, а в основном танцорши, переводили дух после неистовой скачки, до ушей собравшихся вокруг прогорающего, рдеющего огромной грудой багровых углей костра, вдруг донесся чей-то негромкий придушенный крик, взывающий о помощи, и звуки возни двух человеческих тел...
Первыми на эти звуки бросились вожди, которые по правилам, принятым еще в самом начале их жизни в каменном веке, выходя из помещения, не расставались с оружием - как холодным, так и огнестрельным - так как именно на них лежала обязанность хранить жизни остальных членов клана, а теперь и племени Огня. Вспыхнули лучи аккумуляторных фонарей, высветившие неприглядную картину. У самых зарослей шиповника на земле барахтались двое. Тот самый Николя Петровских одной рукой душил девочку-арабку, которую, как Сергей Петрович помнил, звали Камилла, а другой рукой, задрав ей юбку, путался стащить с нее трусики. Он пыхтел, разгоряченный борьбой, его пегие волосы были взлохмачены, а глаза горели маниакальным блеском. Что его так возбудило, бог весть. Может, свадьба Патриции и Роланда, а может он посчитал, что нашел слабое безответное существо, сломав которое один раз, он потом сможет делать с ним все что захочет. А может, он увидел, как она отходит в темноту, чтобы справить там малую нужду, и воспылал похотью, справедливо рассчитывая, что за грохотом музыки и криками празднующих никто не услышит ни возни, ни криков жертвы.
Как бы то ни было, расчет Николаса не оправдался, и теперь он был пойман на месте преступления, прямо на жертве. Увидев, что он оказался в центре внимания, малолетний насильник вскочил на ноги, и выхватив из кармана пружинный нож, щелкнул кнопкой.
- Не подходите ко мне! - заорал он по-русски приближавшимся полуафриканкам, кривя губы и тяжело дыша, - а иначе я убью ее, убью...
Кого он там еще убьет, Петровских договорить не успел, потому что из его гортани уже торчала черная рукоять ножа 'Казак-1', принадлежавшего Андрею Викторовичу. Покачнувшись, неудачливый насильник с хрипом рухнул навзничь, выронив свой нож и раскинув руки. В наступившей тишине стало слышно, как возится на земле и стонет пострадавшая девочка.
Старший прапорщик запаса подошел к трупу и вытащил из его шеи ушедший в нее по самую рукоять нож, разом перерубивший трахею и позвоночный столб.
