С другой стороны, мне все же будет тут неплохо, потому что я буду находиться среди русских, людей родных мне по крови и языку, а вот каково будет в этом обществе моим французским друзьям - тем же Патрисии и Роланду - которые очень любят свою Францию и хотят говорить по-французски... Но мои соотечественники уже создали единую языковую среду и стараются привить ее всему местному обществу, будучи уверены, что именно языке определяет структуру мышления - а следовательно, успешность или неуспешность той группы людей, которая считает этот язык родным. Следовательно, если мы исходим из того, что империя это высшая ступень общества, то России (причем неоднократно) уже удавалось подниматься на такую ступень, а Франция сорвалась в пропасть еще при первой попытке при Наполеоне Бонапарте. Следовательно - русский язык сильнее французского и должен быть привит местным, а не наоборот. Результаты этой работы уже хорошо видны. Когда я начинаю говорить по-русски, то аборигенки вполне меня понимают, а я понимаю их ответы. Должно быть, этот Сергей Петрович прирожденный педагог - достичь таких результатов всего за три месяца.
- Поймите, Ольга, - сказал мне Сергей Петрович, - мы тут не колонизаторы, не господа и не начальники, а всего лишь наставники и учителя. И политический строй у нас тут самый что ни на есть коммунизм, когда от каждого все берется по способностям, и выдается потом по возможностям из общего результата. Ни одна другая система в этих условиях работать просто не будет. Вот настанет день - и посмотрите на трудовой энтузиазм наших девочек, хотя человек каменного века в общем-то не склонен к каким-то сверхнормативным усилиям. Если бы нам приходилось принуждать их к труду, то мы не сделали бы вообще ничего - оттого, что у нас просто не осталось бы времени ни на что иное, кроме того, как на то, чтобы контролировать их работу. Добровольный труд на общее в том числе и собственное благо способен творить самые настоящие чудеса...
Он говорил мне все это, я слушала и не верила, ведь нам все это объясняли совершенно по-иному, в том числе и о том, что главным двигателем прогресса является частный интерес, а не общее благо, которое всего лишь является арифметической суммой этих самых частных интересов. Если тут царит такой вот ужасный коммунизм - то нам, французам, придется в этом лишенном излишеств обществе очень нелегко. В избытке тут, как я поняла, только изнурительный труд.
Правда, если верить этому Сергею Петровичу, у них в клане нет ни голода, ни холода - что само по себе очень неплохо... А ведь, по его словам, именно он финансировал всю эту экспедицию, и мог бы потребовать себе львиной доли. Например, как князь. Хотя иметь семь жен, - такие гаремы не у каждого князя... Одна русская из нашего времени и шесть местных - три светленьких и три темненьких. Как их там? Ляля, Фэра, Илин, Мани, Алохэ, Ваулэ, Оритэ... Стоят вокруг нас с вежливыми улыбками, а посмотришь внимательнее и сразу видно - дикарки. Даже эта Ляля, которая вроде бы моя соплеменница и современница. Любят они своего мужчину все вместе и каждая по отдельности.
Интересно, а куда это подевались их мужчины? Неужели пришельцы из нашего времени были так жестоки, что сразу в двух племенах просто убили подряд всех мужчин и мальчиков, которые были выше тележной чеки - для того чтобы взять себе побольше женщин в жены?
- Да, Ольга, - немного невпопад прервал мои размышления Сергей Петрович, - вы не думайте, мы такую уравнительную систему консервировать не собираемся. Просто она хорошо работает сейчас, когда надо совершить первоначальный рывок, и люди должны вложить в него все свои силы без остатка, иначе - гибель от голода и холода. Как будет дальше, я не знаю, но точно уверен, что то, что обеспечивает общее благополучие и создано опять же общими усилиями, должно и дальше оставаться в общей собственности, а то, что создано личными усилиями какого-то человека, должно оставаться в его личной собственности. Пока что у нас по факту имеется клан, то есть большая семья, отношения внутри которой не сводятся к товарно-денежной форме.
- Это понятно, - мотнула я головой, - так и должно быть. Как только вы достигнете точки насыщения и удовлетворите все первоочередные повседневные потребности, то у вас появятся излишки, которые начнут разъедать ваше общество всеобщей справедливости - и тогда качество всего бесплатного и общественного - хоть работ, хоть полученной за них еды - начнет неизменно ухудшаться, а качество платного и частного неизменно будет оставаться очень высоким, потому что человек будет стараться за свое личное вознаграждение.
- Ладно, Ольга, - улыбнулся мне Сергей Петрович, - излишки это не самое большое зло. До их появления еще надо дожить. Кроме то, эти излишки (неважно чего) ведь можно не раздавать по рукам и не хранить в подвале, а вкладывать в будущее клана, увеличивая его мощь и численность.
- Хм, а как вы собираетесь увеличить численность своего клана - уж не тем ли самым способом, каким вы добыли себе жен? - вырвалось у меня то, что давно вертелось на языке, и я тут же об этом пожалела. Впервые в своей жизни вижу, чтобы у людей шерсть на загривке вставала дыбом, как у разъяренных собак. У меня даже душа ушла в пятки. Именно в этот момент я окончательно поверила в Каменный век. Современные эмансипированные женщины вести себя так просто не смогут. Впрочем, сам Сергей Петрович остался со мной вполне спокойным и дружелюбным, и я надеялась, что он простит мою возможную бестактность.
- Ольга, - ровным и спокойным тоном произнес он, - поясните пожалуйста, что вы имели ввиду? Можете при этом не стесняться в словах, потому что человек вы в нашем обществе новый, и многого еще о нашей жизни не знаете.
- Я подумала, - несколько испуганно произнесла я, - что вы убили отцов, мужей и братьев этих женщин - только для того, чтобы обеспечить себя как можно большими гаремами. Интересно, семь жен - это предел, или можно еще больше?
Сергей Петрович покачал головой и посмотрел на своих жен. Какие же они все разные и в то же время в чем-то одинаковые. Наверное, это отпечаток времени и еще какого-то чувства, чего-то вроде сытости и удовлетворенности, когда замужняя женщина довольна и своим мужем, и своей жизнью, и всем, что ее окружает. Но это же невероятно - при таком браке связи между женщинами должны быть гораздо сильнее, чем их связи с их мужчиной, иначе семья окажется разорванной на части обычными женскими сварами.
- Вы, Ольга, одновременно и попали прямо в точку, одновременно и ошибаетесь, - наконец сказал Сергей Петрович, повергнув меня поначалу в некоторый ступор, - дело в том, что мужчины клана Лани были убиты совсем не нами, а мужчинами племени Тюленя, желавших употребить клан Лани в пищу. Так уж получилось, что нескольким женщинам Ланей, и среди них моей будущей второй жене удалось ускользнуть и побежать куда глаза глядят. Они бежали, бежали, бежали (а бегать в этом времени умеют) и прибежали прямо на нашу стоянку, предупредив нас тем самым об опасности.
- Да, - яростно жестикулируя сказала высокая пышногрудая светловолосая красотка, которую все называли Фэра, - мы бежать и падать, бежать и падать. Враг гнаться за мы и не догнать. Когда мы прибежать, Петрович делать пах, пах, пах, пах. Игоревич делать пах, пах, пах, пах. Викторович делать вжик, вжик, вжик, и враг быть весь мертвый. Потом Петрович и Игоревич идти наш старый стоянка, убить остальной враг, освободить женщина Лань и наказать женщина-враг. Теперь женщина-враг нам не враг, а друг. Как это правильно сказать - сестра, вот.
- Да, - сказал Сергей Петрович, - мы частью перестреляли, частью зарубили тех людоедов, которые гнались за сбежавшими женщинами Ланей, потом сели на машину и отправились с ответным визитом на их стоянку, где и закончили свою операцию по принуждению к миру, аннулировав людоедов под корень. Женщины в том племени сами были в подчиненном положении и в голодное время тоже шли в пищу, отчего сразу сдались на нашу милость. Поэтому было принято решение попробовать очистить их от скверны греха людоедства, которое впоследствии полностью оправдалось. Подробности, извините, рассказывать не буду, потому что для них это слишком личное дело. Если хотите - спросите у них об этом сами.
