Какой-то грузный всегерманец подхватил двумя руками стоявшее чуть поодаль блюдо, как вдруг оно взлетело в воздух, унося незадачливого едока за собою. Он так и не догадывался отпустить этот странный летательный аппарат, а, наоборот, изо всех сил цеплялся за него. Можно было подумать, что это охотник за НЛО, которому удалось выследить и поймать летающую тарелку микроскопических пришельцев. В конце концов, блюдо врезалось с разгону в центральную люстру, с которой посыпались на стол висюльки, а толстяк ухватился за ее стержень руками и ногами и так остался сидеть там.

В тот же миг стул под какой-то дамой взбрыкнул передними ножками и помчался в галоп. Несчастную несколько раз подбросило вверх, так что она, в конце концов приземлилась на него же, но уже лицом к спинке. И стул, как будто обрадовавшись, неуправляемо понес, словно лошадь. И, как будто по сигналу, еще несколько стульев сорвалось с места. Начались настоящие скАчки с препятствиями. Немыслимые скакуны вместе со своими перепуганными всадниками стремительно проносились по зале, перепрыгивали через столы, иногда задевали другие стулья, увлекая их вслед за собой.

Впрочем, через некоторое время, запас энрегии закончился, и стулья застыли на месте, как вкопанные. Гости постепенно вернулись на свои места и вновь принялись за еду. И все-таки стулья так и не успокоились окончательно. Стоило только кому-нибудь хоть чуть-чуть приподняться с места, как стул тут же выдвигался из под-него, и гость, садясь в пустоту, оказывался на полу. А стоило кому-то потянуться за вилкой или ложкой, как она тут же убегала от него, скользя по столу, словно неизвестное инопланетное насекомое. И едва только кто-то открывал рот, как в него тут же забивалась полотняная салфетка. Впрочем, никому не пришло в голову жаловаться и возмущаться - ведь перед гостями стояло даровое угощение, и все их мысли были сосредоточены на нем.

- Итак, - посол Упдрагсон снова поднялся со своего места. - Мы собрались здесь для того, чтобы исполнить волю Его Величества короля Карла XXXVI...

- Король Карл... что-то никак не припомню, чем он знаменит, - произнесла Зорти на всю залу, так что посол был вынужден замолчать. - А, вспомнила, не тот ли это, что украл у Клары кораллы? И его никто за это не наказал? Он правит целым королевством? Непорядок! А впрочем, всяких Карлов мы давно били, еще под Полтавой. Помните, у Пушкина - "Страдая раной, Карл явился"? Вот, пусть только явится сюда, наши солдаты ему быстро ноги переломают.

При этих словах у девочки перед глазами так и встала карта Полтавской битвы из школьного учебника истории, и прямо на этой карте был нарисован микроскопический король с забинтованной ногой. И после этого принцесса продолжала издеваться еще водохновеннее.

- Его Высочество принц Всегерманский Вольфганг... - снова заговорил посол и снова с тем же результатом.

- Вольфганг... Вольфганг... - оборвала его принцесса. - Что это означает? "Волчья сыть" что ли? Что ж, это можно устроить - бросить его в клетку с волками в королевском зверинце, пусть полакомятся.

Она прекрасно знала, что имя принца на самом деле означает "волчий путь" на древне-верхне-немецком языке, то есть на том, на котором говорили в восьмом-одиннадцатом веках и на котором сохранились самые старые памятники немецкой письменности. Она вообще знала много вариантов немецкого языка - и древнейших, и колониальных креольских, от тех, на которых существовала обширная литература, до тех, на которых сохранилась лишь пара страничек. Этот язык казался ей настолько же красивым, насколько он был сложным - особенно если говорить не так, как требует учитель, не грассируя, а, как привыкли славяне, и как требовала ее тигриная душа - с напористым твердым Р - например, "деРРР гРРРоссе кёниг". Зорти любила немецкий язык за то, что он, наряду с японским, был самым мужественным, самым жёстким языком старушки-Земли. Ей казалось, что в обоих этих языках каждое слово - как будто удар меча. Но сейчас принцесса старалась изо всех сил показать себя неучем и, как можно больнее, уязвить самолюбие всегерманцев.

Тем временем, зала окончательно погрузилась в хаос. Смешались в кучу люди, мебель, посуда, ковры, портьеры. Гости, до сих пор не понявшие, что происходит, то и дело упоминали дьявола и полтергейст. И над всем этим, покрывая любые звуки разносился заливистый смех Зорти.

Конечно, принцессе было жалко учинять такой погром в родном дворце, но чего не сделаешь, чтобы спастись от замужества! И, надо сказать, что все это давалось ей с большим трудом. Она, конечно, как любой мальчишка, любила пошалить, но ведь сейчас она делала это не от души, а специально чтобы вызвать к себе отвращение. Поэтому Зорти не испытывала никакого удовольствия.

Пульт, с помощью которого девочка управляла всем этим безобразием, был закреплен у нее под левой ладонью, и она проворно скользила по нему пальцами, как будто вращала для тренировки китайские шарики баодин. Впрочем, именно они помогли ей настолько разработать пальцы.

Но энергия иссякала неумолимо. Стулья больше не выскакивали из-под хозяев, посуда присмирела, салфетки мирно распластались по столу. Однако вскоре сама судьба подсказала принцессе дальнейший ход. Дама внушительных размеров, с обрюзгшим землистым лицом, сидевшая рядом с нею, долго-долго тянулась вилкой к блюду с каким-то салатом, но никак не могла достать его. Наконец, махнув на все рукой, поднялась на ноги, подхватила блюдо руками и стала бесцеремонно переваливать его содержимое на свою тарелку.

И тут Зорти решила обойтись без всякой техники, а просто положила на соседнее сидение свой кулак с зажатой в нем вилкой. Вскоре толстуха опустилась на свое место и тут же взвилась, словно ошпаренная, и понеслась через всю залу с неожиданным для нее проворством. Серебристая вилка торчавшая из ее жирного окорока, сверкала в свете тысяч ламп.

Следует заметить, что это был первый подобный опыт в жизни принцессы. Она даже ни разу не подкладывала кнопок на стулья одноклассников по одной простой причине. Во Всеславии, с момента ее основания, обучение стало раздельным, в том числе, и в королевской школе. Поэтому Зорти была единственной девчонкой в своем классе, а все остальные девочки, жившие во дворце, учились в другом классе, на противоположном конце школы с отдельным входом. Таким образом, принцессу окружали на уроках только друзья. Ну а им ведь не станешь подкладывать кнопки.

- Стой, стой! Куда же ты! - заорала Зорти, перекрывая визг толстухи. - Мой ужин убегает! Вы ведь, наверное, знаете, либен геррен (дорогие господа - нем.), что я каждый день съедаю на ужин по жирной свинье из какого-нибудь посольства.

И после этих слов она весьма угрожающе щелкнула зубами. Вот тут уже стало окончательно ясно, чьих рук делом был весь сегодняшний "полтергейст", и в зале поднялся возмущенный ропот. Один лишь Котвица, сидевший рядом с королевой, усмехался про себя - мол, так и надо всей этой холерной немчуре, а то привыкли считать себя самыми важными в галактике.

- А теперь... теперь я расскажу для вас стишок, - произнесла Зорти дурашливым тоном. - Ведь послушные девочки должны рассказывать стишки для гостей, не так ли?

С этими словами она встала на свой стул, а с него влезла на стол, так прицельно наступив на ложку, торчавшую из блюда с варениками в остром соусе, что один из них влепился прямо в глаз послу Упдрагсону. Тот взвыл от боли, а принцесса раскланялась и начала декламировать:

Как-то раз прекрасный принц

На войну собрался -

Как увидел лучемет,

Сразу обо...

Последнее слово потонуло в новой волне всеобщего гула - крики возмущения чопорной публики смешались с ее же невольным хохотом.

В оправдание девочке стоит сказать, что она очень не любила грубые слова и всегда одергивала своих друзей-мальчишек, но теперь была просто вынуждена произнести нечто подобное.

- Спасибо за внимание! Ура! - воскликнула Зорти и прошлась колесом по всему столу, по пути обрызгивая гостей различными соусами и подливками. При этом она умело целилась так, чтобы в ход шли именно малозначительные жидкости, а основной труд поваров остался цел.