Неверотяно живой душой была Люба - смелой и озорной, не хуже любого мальчишки! Даже в раннем детстве ничего не боялась - ни подраться с хулиганами, ни стрелять из рогатки, ни выделывать гиманстические номера на самом краешке крыши. В школе была первой по физкультуре, занималась в юнатском кружке, увлекалась театром. И хотя сама жила отнюдь не богато, могла запросто подарить любую свою обновку более бедным детям.
А еще Зорти знала, что через много лет после Великой Отечественной, в 2014 году, когда фашисты снова пришли на землю Краснодона, именно под Изварино значительная часть их армии отправилась прямиком в ад. Из пятитысячной группировки вернулось обратно лишь около тысячи вояк. Отважные русские повстанцы, славные наследники Молодой Гвардии, окружили бандеровскую падаль, лишив ее продовольствия, связи и прочего, и стали громить ее рактетами, сотнями отправляя фашистов вслед за Гитлером. И, как будто, сам дух Любы Шевцовой защищал свой родной поселок в тот юбилейный год.
И вот теперь, оказавшись в пыточном кресле, Зорти мгновенно вспомнила об отважной девчонке из Краснодона, представляя себя на ее месте.
"Я Люба Шевцова, - шептала принцесса про себя. - И никаким немцам ничего из меня не вытянуть. Я Люба Шевцова. Я Люба Шевцова".
За этой полу-молитвой все мысли начали расплываться, расплываться, пока не превратились в серый туман, затянувший все ее сознание.
Глава 3. Пленница в родном доме
Из забытья девочку вывело ведро холодной воды, внезапно обрушившееся ей на голову. Она встрепенулась и распахнула глаза. Конечно же, никакой воды не было, ее тоже имитировал шлем. Мать склонилась над ней, но вопреки ожиданиям, в ее взгляде не читалось ни тревоги, ни сочувствия.
- Вставай, мерзавка, - прошипела королева. - Надо отдать тебе должное - ты слишком тренирована, чтобы кричать под розгами. Гости так и не дождались твоих криков и мольбы о прощении, которые я им обещала. Ты окончательно испортила гостям вечер. Что ж, отправляйся под домашний арест.
Двое роботов-лакеев, держа принцессу под руки, повели было ее в спальню, но на пороге пыточной Зорти обернулась и произнесла твердым, хотя и слабым голосом:
- Мамочка, надеюсь, ты понимаешь, что все это я устроила сама, без посторонней помощи? То есть, с помощью одних лишь роботов. Кроме меня, никто не заслуживает наказания. Другого ответа ты от меня не дождешься, даже под новой пыткой. Ты видишь, что меня пытать бесполезно.
Королева согласно кивнула - действительно, тут ничего не поделаешь. К тому же, сейчас следует приложить все силы, чтобы сломать волю дочери, и не стоит растрачиваться на выискивание ее сообщников.
Роботы помогли Зорти добраться до спальни и захлопнули дверь. Запирать ее снаружи не имело смысла, поскольку кодекс принцессиной чести и так не дал бы ей сбежать из-под домашнего ареста.
Девочка, с трудом держась на ногах, стянула с себя камзол, потом футболку и стала рассматривать свою спину в большом зеркале. Как она и предполагала, кожа оказалась гладкой, ровной, белой. Но стоило только до нее дотронуться, как все тело пронзало болью. Такой вот эффект воздействия через мозг. Придется спать на животе без одеяла, и даже куртку от пижамы не натянешь. Вместо нее принцесса догадалась прикрыться передником, который подтянула под самое горло. Вот не думала, что ей когда-то пригодится этот девчачий атрибут!
Лежа на постели и уткнувшись лицом в подушку, Зорти размышляла о предательстве. До нее постепенно доходило, что это была не просто порка, не просто жестокое наказание. Все дети прощают родителям любые наказания. Повзрослев, даже благодарят за них, за то, что не дали скатиться на жизненное дно, помогли окончить школу и так далее. И у самой Зорти отношения с мамой были не всегда безоблачны, доставалось за разные ребячества или за то, что девочка вместо скучных-прескучных точных наук дополнительно зубрила теорию ведения боевых действий, воинскую тактику, биографии и сочинения великих полководцев. Но все очень быстро заканчивалось миром. Однако теперь произошло совсем другое. Королева мучила ее не ради науки и не за проступок, а ради удовольствия совершенно чужих людей. Для того, чтобы ублажить приспешников постороннего принца. Она даже обещала членам посольства увеселение в виде криков истязаемой дочери. За неприличное слово Зорти и сама бы себя отшлепала, но ведь дело-то было не в слове, и не в остальном хулиганстве, как таковом. Дело было в том, чтобы посол и его принц остались довольны. Как же можно бить своих ради чужих? Это совершенно не укладывалось у принцессы в голове. Своих - ради чужих... Своих - ради чужих... Несомненно, это самое настоящее предательство. И девочка знала, что никогда этого не забудет. Дело вовсе не в истерзанной спине, которая заживет через несколько дней. И не в гордости, которая, вобщем-то, не пострадала, раз она держалась до конца. Дело в том, что перейдена грань доверия.
Только теперь Зорти поняла, что королева была, видимо, самой лучшей и, в то же время, самой худшей матерью во вселенной. В ее душе как будто до сих пор не вырос орган, ответственный за любовь к ребенку. Сознавая родительский долг, королева изо всех сил старалась воплотить в жизнь свои представления о любви - не скупилась на самые чудесные подарки, от которых захватывало дух, устраивала многочисленные празднества. Ходила с дочкой на концерты и в театры, или же просто сидела рядом с ней на диване, рассматривая древние фолианты. И эти часы, проведенные с мамой, были самыми счастливыми в жизни Зорти. Но в то же время, королева не могла понять всех душевных устремлений принцессы и время от времени отчитывала ее за мальчишеские выходки. Зорти отнюдь не делала чего-то плохого, просто ее подвиги не укладывались в представления королевы о настоящей девочке. До нее до сих пор не могло дойти, что своего ребенка любят просто за то, что это свой ребенок, а не за то, что он соответствует каким-то твоим фантазиям. К тому же, королева принадлежала к той категории женщин, которых украинцы называют трендечихой - в восьмидесяти процентах случаев она не могла слова произнести спокойным тоном, все шумела и кричала, сама себя накручивая. Пока был жив король, ему удавалось все это сглаживать, его любви хватало на всех, он с лихвой компенсировал то, чего не доставалось девочке от матери. Теперь же вся темная сторона материнской натуры выперла на поверхность.
Принцессе вспомнились стихи замечательного русского поэта Дмитрия Кедрина, жившего в первой половине двадцатого века. Это были стихи о безграничной и всепрощающей материнской любви. Сюжет, прямо скажем, жуткий - девица, в которую влюбился молодой казак, потребовала от него, в качестве доказательства любви, принести ей сердце своей матери. И ослепленный этим безумным чувством, казак выполнил требование, но по дороге споткнулся, "И матери сердце, упав на порог, спросило его: "Не ушибся, сынок?"" Такие стихи не забудешь, и много выводов можно из них сделать. Но Зорти сейчас мучилась одной мыслью - это написано про какую угодно мать, только не про ее! Та, наоборот, хочет вырезать сердце родной дочери и подать на блюде чужому принцу-людоеду.
В дверь постучали условным кодом. Зорти с самых ранних лет придумала такой код, по которому безошибочно узнавала каждого из своих друзей. Вот сейчас раздался длинный, то есть тройной, потом короткий, потом снова длинный удар - буква К в древней и давно забытой всеми азбуке Морзе. Значит, в коридоре стоял дворецкий.
- Входи Котвица, входи! - крикнула принцесса, то есть постаралась крикнуть ослабевшим голосом, с трудом силясь оторвать подбородок от подушки.
Едва появившись на пороге, старик воскликнул:
- Лежите, лежите Ваше Высочество! Я все знаю.
