Айнор молчал.
- Идём, - теперь в голосе бога пряталась не знающая милосердия сталь. - Ты уже причинил нам достаточно хлопот. Пора возвращаться к работе.
- Маррас!
Он стоял на мелководье. Молодой мужчина с длинными волосами цвета льна и короткой бородкой, он был удивительно красив; узкие ступни, виднеющиеся сквозь воду, побелели от холода, зато в руках у него была верёвка, и, ещё не успев поглядеть, Айнор знал, что она привязана к носу лодки.
Надо же, как быстро он обернулся. Впрочем, не Айнору ли, проведшему в Мари вечность и ещё половину, знать, что время там течёт совсем иначе...
- Маррас, - повторил Ивар, потому что это был он, пусть и не в лебединых перьях, - оставь его, раз он не хочет. Я хочу.
Бог мёртвых даже не повернул к нему головы.
- Какое мне дело до твоих желаний? - бросил он.
Ивар поморщился.
- За что ты меня невзлюбил? - фыркнул он. - Я провинился не больше, чем вот она! Если тебе нужно кого-то ненавидеть, ненавидь нашего отца! Если бы он хотел, он давно бы уже-...
- Он не может! - вдруг вскрикнула Вейна неожиданно ломким, высоким голосом. - Он не может, ясно?! Мы с ним говорили об этом, и он тоже жалеет о том, что сделал, но даже он сам не может отменить своё слово! Он - он просил у меня прощения, и вы не знаете, не знаете, каково... Это в тысячу раз хуже, чем когда он злится, и, пожалуйста, перестаньте, прекратите оба!
На какое-то время мужчины замолчали. Потом, совсем другим тоном, Ивар сказал:
- Маррас, тебе ведь нужен лодочник. Позволь мне.
Хозяин Мари пренебрежительно пожал плечами.
- Мне всё равно, кто им будет, лишь бы больше не сбегал.
Сын Пейве усмехнулся из-под светлых усов.
- Не сбегу, - успокоил он. - Я ведь не могу ступить на землю, забыл? Ни на том берегу, ни на этом.
- На своём берегу я не жду ни тебя, ни твою Инари, - сквозь зубы процедил Маррас.
У Айнора пересохло в горле. Сами собой заныли намозоленные веслом руки.
- Ты правда этого хочешь? - хрипло выдохнул он. - Но... почему?
- Вся моя жизнь - в этой реке, - Ивар пожал плечами. - Вечная, между прочим, жизнь, умирать, - он с усмешкой кивнул в сторону бога мёртвых, - не разрешают... В лодке вода хотя бы будет снаружи.
Маррас казался задумавшимся.
- Ладно, - наконец решил он. - Хорошо.
Ивар посмотрел Айнору в глаза. Улыбнулся. Кивнул.
- Ты уходишь, - сказал он, - я остаюсь.
Со странным чувством, будто всё это - сон, Айнор смотрел, как он поднимается в лодку, как берётся за вёсла, от которых по воде бегут круги, как дробится солнце на разрезанных лодочным носом волнах...
Неужели правда? Неужели больше не придётся возвращаться в холод и мрак, неужели-...
- Не спеши, - словно прочитав его мысли, негромко сказал Маррас. - Лодочник или нет, но ты мёртв. Значит, и место твоё - среди мёртвых.
Тень Айнора всё ещё стояла там же, где была, как преданный слуга; бог положил руку ей на плечо, и Айнор почувствовал, как вместе с его собственным плечом и сердце его сжимает тяжёлая, холодная рука...
- Мар, - сказала Вейна.
Удивлённый, Маррас обернулся к ней.
- Отпусти его.
Бог поднял брови.
- Вейна, но он же мёртв.
Она упрямо мотнула стриженой головой.
- У тебя на берегу сейчас столько мёртвых, что никто не заметит. Одним больше, одним меньше...
- И чем же он лучше любого из них? - хмыкнул Маррас. - Иные из них из-за него и умерли! Не слишком-то справедливо будет оставить жить именно его.
Вейнамейна горько улыбнулась.
- Мой папа пытался быть справедливым, - напомнила она. - С тех пор я предпочитаю милосердие.
Какое-то время они с Маррасом смотрели друг другу в глаза.
- Оставь его, - попросила Вейна. - Ради меня.
Маррас сжал пальцами переносицу, зажмурился; снова открыл глаза, вздохнул - и снял руку с плеча тени. Словно дождавшись разрешения, та вновь распласталась по земле, скользнула к хозяину и, как и подобает тени, легла у его ног. Айнор судорожно вздохнул: ему вдруг показалось, что у него внутри вправили какой-то вывих, причинявший ему боль.
В повисшей над рекой тишине сонно заплакал ребёнок.
- Этому нынче никак не спится, - сказала Вейна.
Маррас молча поглядел на младенца, подошёл, опустился рядом с ним на колено и задумчиво предложил малютке палец. Тот немедленно сжал его в кулачке и, успокоившись, затих.
- Я помню девушку с косами до колен, - Маррас заговорил в пустоту, и Айнор вдруг окончательно понял, что бледное лицо хозяина края мёртвых никакое не суровое, а усталое - усталое и отмеченное печатью забот, и только. - Она дружила с ласточками, их было столько, что от них в воздухе было черно, а ветер от их крыльев чуть не сбил меня с ног...
Вейна тихо улыбнулась.
- Я помню юношу, - сказала она, - который помог мне поставить на место небесный свод, хотя я его и не просила.
Губы Марраса тоже тронула улыбка.
- Ты справилась бы сама. Когда ты взвалила свой край на плечи, мой почти ничего не весил...
Он высвободил палец из рук ребёнка и встал.
- Прости меня, - сказал он, не глядя на ту, к кому обращался. - Я помню, что обещал тебе найти способ...
- Не казни себя, - прервала Вейна. - Нельзя найти то, чего нет, Мар. Ты не виноват.
Бог поморщился, словно от боли.
- Ненавижу себя за то, что перестал пытаться.
- А что, лучше было бы, загуби ты и свою жизнь тоже?! - теперь её голос звучал жёстко. - Прекрати. Вы с Эло - прекрасная пара, и у вас чудесные дети... Как там Калма? Новые руки хорошо ему служат?
- Лучше родных.
Маррас рассеянно всмотрелся в ряды песчаных колыбелек.
- Вейна, если мой подарок тебе надоел, только скажи, и я заберу его назад. Наверное, я тогда поступил глупо... но мне не хотелось, чтобы ты оставалась совсем одна.
- Это лучший подарок на свете, и я с ним не расстанусь, - сказала Вейна твёрдо. - Да, пусть я никогда не увижу, как эти дети сделают свой первый шаг, и не услышу их первого слова, но они мои... и немножко твои. Разве не этого я всегда хотела?
Маррас обернулся к ней как раз вовремя, чтобы увидеть стоящие в глазах женщины слёзы. Она моргнула, и они хлынули потоком, две солёных реки на её круглом лице... Вейна закусила губу и улыбнулась, невозможно светло, и Айнор не поверил, что можно так улыбаться, когда тебе больно. Радуга в дождь...
Двое богов стояли друг напротив друга и молчали, а потом Маррас сказал:
- У меня на берегу люди ждут, пока их переправят. Надо идти присмотреть.
Вейна вытерла слёзы.
- Было здорово снова увидеть тебя, Мар.
Он поднял руку, словно хотел коснуться её плеча - не коснулся, сжал пальцы в кулак, опустил. Неловко кивнул, не поднимая глаз, повернулся и пошёл прочь.
А Вейна осталась.
Она провожала его взглядом, пока, ни разу не обернувшись, он не скрылся под сенью леса, и ещё на два удара сердца дольше.
Потом, словно проснувшись, она повернулась к Айнору и улыбнулась ему.
- Пойдём, - сказала она, - я провожу тебя обратно к живым.
Она вывела его на край открытой земли. Ветер гнал по бледному небу табун мохнатых облаков и пригибал к земле тонкие стебли пушицы. Последнее солнце ушедшего лета ласкало край леса, по левую руку мысом выдающийся на равнину, и, словно с тенью к нему вернулась и часть памяти, Айнор вдруг узнал это место. Там, среди мхов и разлапистых елей, лежал северный конец Долгого болота, и откуда-то он знал это совершенно точно.
Вейна остановилась, и Айнор остановился тоже.
- Вот и всё, - высказала она очевидное. - Дальше тебе самому дорогу искать, но ты найдёшь... А я - назад. Пока мы с Маром тебя ловили, дел накопилось - страх! Вон, от старой луны всего ничего осталось, а новую я ещё не сковала...
Айнор смотрел на неё, на плечи кузнеца и лицо девы, и не знал, чьё у неё сердце, но знал, что второго такого, наверное, больше никогда не встретит.
- Спасибо, - сказал он.
Вейна смущённо улыбнулась.
