Он проснулся, когда костёр Вейны прогорел, и вместо него занялось утро.
- Мы пойдём ко мне, - сказала богиня, и это явно было уже решено. Вчера Айнор позволил себе на минуту поверить, что, пожалев его, она даст ему уйти. Уйти. Глупец. И куда бы ты пошёл? Тебе нигде нет места.
Он шагал следом за ней по лесу и понимал, что они идут не по простым тропинкам, куда-то в место, куда смертному не попасть, если у него в проводниках не будет бога. Как же он тогда сумел выбраться из Мари в обычный мир, мир людей? Просто бежал, не разбирая дороги, странно, что она, изогнувшись болотной гадюкой, вновь не вывела его на знакомый туманный берег...
- Послушай, - сказала Вейна по пути, - я знаю одно болото, оно называется Долгим, и недаром... Оно длинное и узкое, люди из окрестных селений обычно ходят вброд, потому что обходить его - даром терять несколько дней. Я подумала, ты мог бы быть родом откуда-то оттуда...
- Какая теперь разница? - отозвался Айнор без интереса и без злости. Он даже не знал, сколько лет назад он умер. Может быть, он, сам о том не подозревая, давно уже перевёз всех, кто когда-либо его знал, на берег забвения. И даже если и нет, он ведь всё ещё мёртв. Пусть не до конца, но мёртв, а это непоправимо - уж теперь-то он знает...
Богиня умолкла и больше не пыталась.
Когда между светлых берёз впереди блеснула вода, он сбился с шага, но Вейна мягко сказала:
- Не бойся. Река та же, но Марь далеко, она ниже по течению. Там чем ниже, тем темней...
И правда - на этом берегу безмятежно сияло солнце. Белый песок полого спускался к воде, а над ней сновали лёгкие чёрные ласточки. Вон, весь обрыв там, за рекой, изрыт входами в их гнёзда...
- Мы с ними дружим, - объяснила богиня. - Ласточки - добрые птицы. Они ведь и весь этот мир когда-то свили, как большое гнездо...
- Разве он не был создан из разбитого яйца? - удивился Айнор.
Вейна нахмурилась.
- Что? Чего только люди не придумают! Вам лишь бы разбить яйцо...
Она остановилась и упёрла руки в бока.
- Что же мы будем делать?.. - произнесла она негромко, размышляя вслух. - Для начала, наверное, лодка... Без лодки совсем никак, а твоя уплыла. Я могла бы выковать новую, но она будет слишком тяжёлой...
Вдруг прервав себя на полуслове, она крикнула кому-то:
- И́вар! Ты здесь, как хорошо...
Айнор не сразу понял, что она окликнула белого лебедя в прибрежной траве.
- Ивар, - сказала Вейна, - я редко о чём-то тебя прошу, но это правда важно. Пожалуйста, поищи лодку! Она уплыла вниз по течению, ещё ниже Мари, вдруг её где-то прибило к берегу...
Может быть, Айнору показалось, а может, лебедь и правда кивнул. Как бы то ни было, он в самом деле неторопливо, будто нехотя, двинулся вниз по течению.
- Вот и хорошо, - удовлетворённо кивнула богиня. Потом, словно вдруг вспомнив что-то, она посмотрела Айнору за спину:
- Ну, как они здесь без меня?..
Айнор проследил за её взглядом - и не поверил своим глазам: вдоль берега тянулись ряды вырытых в песке ямок, а в них, словно в колыбельках, лежали младенцы. Совсем как в песнях...
Вот только все эти малютки не были мёртвыми! Айнор, со сжавшимся сердцем ожидавший увидеть серые личики и окоченевшие тела, изумлённо разглядывал розовые пухлые щёчки и чмокающие во сне губы. Один младенец тут, рядом, в вышитой рубашечке, беспокойно захныкал, словно готовясь заплакать. На время забыв про гостя, Вейна взяла ребёнка на руки.
- Малыша я усыпляю, - мурлыкала она, привычно укачивая дитя, и Айнор узнал знакомые слова колыбельной, которую, быть может, пела ему и его собственная мать, - Убаюкиваю детку -
Спи, усни скорей, мой птенчик,
Засыпай, мой медвежонок...
Айнор вновь обрёл дар речи, хоть и не до конца.
- Но они ведь... мёртвые? - спросил он, почему-то шёпотом.
Вейна бережно уложила младенца обратно в кроватку в тёплом - Айнор чувствовал это даже сквозь сапоги - песке.
- Маленькие не сразу понимают, что умерли, - объяснила она. - Когда только-только из темноты - и сразу обратно... Некоторые поначалу плохо спят. Потом ничего...
Она с такой нежностью смотрела на чужих малышей, что Айнор не выдержал и спросил:
- Почему ты не заведёшь своих? Не все мужчины такие, как я. Кто-то наверняка тебе подошёл бы...
Вейна взглянула на него как-то странно.
- Ах, - сказала она. - Так вы, люди, считаете это моим выбором?..
Она сделала пару бездумных шагов вдоль песчаных колыбелей, словно проверяя, всё ли в порядке, но едва ли на самом деле их видела.
- Что ж, наверное, моя история в обмен на твою, так будет честно... - она вздохнула. - Знаешь песню о том, почему кукушка не вьёт гнёзд?
Конечно, Айнор знал. Это была песня-урок, песня-запрет - о брате, полюбившем сестру, как жену. Желать сестру или брата по сей день было одним из самых постыдных, самых тяжких грехов, потому-то эту руну и пели так часто - чтобы она запомнилась... Тех двоих несчастных ждала жестокая кара. Проклятые отцом, они превратились в птиц, чтобы никогда больше не ступить на землю, и телесная любовь отныне тоже была для них под запретом...
- В песне не говорится о том, - мягко сказала Вейна, - что у них была третья сестра.
И тогда Айнор понял.
Птицы... Лебедь и кукушка. Он никогда не слышал о других детях Пейве, о них не было ни слова ни в одной из песен, даже в этой, но чему удивляться - о позоре проще молчать...
- Они близнецы, - Вейна отстранённо следила за полётом ласточек, - близнецы всегда к беде... Моя сестра была хозяйкой лесов, а мой брат - хозяином вод. Конечно, с тех пор их место заняли другие. Я не была изгнана и не стала птицей... но остальное при мне.
Это не так-то легко было осмыслить.
- Но причём здесь ты?!
Вейна пожала плечами.
- В гневе наш отец не владеет собой. Он... не подумал. Проклиная, не назвал их по именам. Он сказал "мои дети". "Мои дети не будут знать любви"... Никакой. Даже объятий. Даже коснуться с нежностью и то нельзя.
А ты ещё думал, что это с тобой обошлись нечестно.
Айнор тряхнул головой.
- А что случится, если вы нарушите запрет?
- Ты не понял, - устало сказала Вейна. - Папин запрет не нарушить. Мы не можем. Не потому, что боимся или что-то - просто не можем, и всё. Никак.
Что он мог сказать на это? Ей, вечной деве из песен - деве не из гордости, как они все верят...
- И... как же ты?
Вейна невесело усмехнулась.
- Так и живу... не зная.
Ласточки, свистя, носились над водой.
- Вейнамейна!
От звука этого голоса Айнору разом стало очень, очень холодно. Он не слышал его раньше, но сразу понял, чей он.
Кого он ожидал увидеть? Чудовище? Древнего старца? У кромки леса стоял совсем ещё не старый человек, крепкий, осанистый, серьёзный и уверенный, как хороший зажиточный хозяин; он не носил бороды, а чёрные волосы лишь слегка тронул иней седины. Почему же Айнор узнал его с первого взгляда?
- Можно мне войти и говорить с тобой? - спросил человек, который, конечно, не был человеком. Его голос был глубоким, как вода.
- Маррас, - сказала Вейна без улыбки. - Входи.
Только после этого добротный сапог хозяина края мёртвых ступил на её песок.
- Тебе Корпи рассказал, - это был не вопрос, и в нём открыто звучало отвращение.
Маррас кивнул.
- Да. Я тоже считаю, что Пейве мог бы найти на его место кого-нибудь получше.
Взгляд его тёмных глаз лёг на Айнора, намертво придавив того к земле.
- Так вот какой он, - мягко сказал бог, - мой лодочник.
У его ног мелькнула тень, встала в полный рост, из плоской становясь подобием человека, и Айнор, ощутив приступ тошноты, вдруг узнал: не просто тень - его тень...
- Значит, тот улизнул, - проговорил Маррас. - Что ж, пусть, будем считать, что своё наказание он отбыл... Но ты должен был знать, что тебя всё равно будут искать и найдут. Хотя бы потому, что только прежний лодочник может назначить нового... Если тот будет достаточно глуп, чтобы согласиться.
