- Говорят, что из-за того, что там погибли почти все охотники, в следующие года в Ахаонге развелось много нечисти. Это правда?

 - Да, работы было более чем достаточно, - сказал Патрик. - Даже для такого как я - неопытного, но везучего, несовершеннолетнего наёмника. Даже после боя с драконом, в которого я загнал не меньше полусотни болтов, меня отказались принимать в гильдию из-за возраста. А потом, когда я вырос, мне этого уже и не хотелось.

 - Тяжёлый День тоже был разумен? - спросила Сольвейг, возвращаясь к изначальной теме беседы.

 - Тогда я ничего такого не заметил, - честно сказал Патрик. - Конечно, вспоминая, как он сражался, можно предположить какую-то организацию в его действиях, но и у собаки есть повадки, которые упорядочивают её действия. Возможно, я видел слишком мало, или просто не хотел замечать истину. А может, он уже просто выбился из сил и сам потерял над собой контроль, и поэтому никаких подозрений не возникло. На самом деле окончательные выводы я сделал, когда встретился с Демагогом.

 - Говорящий, - сказала Сольвейг. - Но ведь он не говорил на самом деле, а лишь повторял то, что слышал от людей.

Патрик кивнул.

 - Думаю, он пытался изучить наш язык. Ведь многие слова и фразы он использовал ситуационно. «Ходу!» «Помогите!» «В укрытие!» Я был неподалёку, когда его добивали.

Об этом Сольвейг не знала. Она слышала множество баек о том, какие неприличные слова и фразы кричал дракон, летая над охотниками. Это было смешно, но вполне предсказуемо, если дракон повторял то, что услышал от людей, сражавшихся с ним. Но что, если он действительно пытался установить контакт? У Сольвейг в груди неприятно заныло.

 - Если он действительно был разумен, он мог бы не нападать на людей, а отсидеться в пещере, подавая голос оттуда, - сказала она. - Если бы он не был агрессивен, у людей было бы больше времени, чтобы осознать, что они видят. Вряд ли разумное существо стало бы провоцировать тех, с кем хотело договориться.

 - Если разумное существо голодно - оно будет искать пищу. На юге еды нет, а до северных яков и мамонтов он не мог добраться - его начинали обстреливать с земли.

 - Он мог лететь выше. Так, чтобы его не достали копьями и болтами.

 - Если я проткну тебе ногу, как быстро ты сможешь бежать? - холодно спросил Патрик. - Если я утыкаю твое тело мелкими булавками и заставлю голодать - будешь ли ты искать долгих и трудных путей к еде? Ты ухватишься за первую возможность поесть, и будешь права, и будешь зла, и стукнешь меня в нос при первой возможности. Но это не означает, что ты неразумна и не лишает тебя права защищаться.

Что, если драконы действительно признавали в людях разумных существ и сами таковыми являлись? Это было пугающей догадкой, и вряд ли слишком уж правильной. Патрик рассказывает интересные вещи, но он не первый и не последний активист, защищающий монстров. Сольвейг уже встречала таких и в Этере, и в Грэйсэнде. Но сообразительность монстров не делает их разумными. Даже собаку можно научить лаять с разными интонациями, так почему бы дракону не повторять разные фразы в разных условиях? Патрик наверняка считает себя умнее других, но если бы драконы были разумны, это наверняка заметил бы кто-нибудь ещё. А так остаётся думать, что Менталист просто напугал его слишком сильно...

 - Было приятно познакомиться, Патрик, - сказала она, поднимаясь с камня. Ноги затекли, пятая точка подмёрзла на холоде.

 - Взаимно, Сольвейг. Ещё увидимся.

За два дня до новолуния, когда стало ясно, что все, кто хотел зарегистрироваться, уже сделали это, для каждой додекурии целители провели консультацию о том, как по повреждениям определить, возможно ли спасти человека. И если нет - как облегчить его страдания. Это был один из самых непростых уроков для Сольвейг, а это кое-что значило, учитывая, что её учителем был Пагрин Черри.

 - Госпожа Меридит Мьют отказалась от официальной регистрации, но высказала намерение сопровождать наш отряд, - сказала целительница Джо Лафэр, и в ответ это известие в рядах слушающих пронеслась волна одобрения. - Но не рассчитывайте на её помощь. Помните, что она никогда не занимается травмами, совместимыми с жизнью, это её правило. И помните, что она никогда не лечит тех, кому уже однажды помогала.

Джо Лафэр многозначительно поглядела на Одвина Корча, и тот почтительно кивнул, давая понять, что понимает и соглашается с этим правилом.

 - Главный ваш целитель и оберег - вы сами, - закончила Джо свое выступление. - Да пребудет с вами Олд.

 - Вирд! С нами бог Вирд! - заорал кто-то с задних рядов. Целительница поклонилась со сдержанной улыбкой и ушла, охотники, негромко переговариваясь, тоже начали расходиться.

 - Меридит Мьют может вылечить всё, что угодно? - спросила Сольвейг у Фирмина получасом позднее. Во время консультации с целителем она постеснялась задать вопрос, потому что другие охотники, кажется, знали всё о способности госпожи Меридит.

 - Кроме помрачения рассудка. И она может помочь только тем, кто в полном сознании, - мрачно сказал Фирмин. Ему тоже последняя консультация пришлась не по душе. - И, конечно, её дар имеет свою цену. Боль и страдания, предназначенные человеку его травмой, возвращаются к ней в ускоренном темпе за те несколько минут, пока длится лечение. Впрочем, и сам пациент ощущает то же самое.

Фирмин поморщился и потряс головой, будто пытаясь выбросить неприятные воспоминания. Сольвейг поежилась.

 - Она уже лечила тебя?

 - Нет, но я наблюдал за её работой. Тяжело это... хотя, про любого целителя так можно сказать.

 - А почему она не помогает тем, кого уже лечила раньше? - спросила Сольвейг.

Фирмин невесело усмехнулся.

 - А ты сама подумай. Как будет вести себя охотник, который знает, что любая его травма может быть вмиг залечена? Раненых тогда будет столько, что Меридит просто не успеет со всеми справиться. Сколько, по-твоему, боли может вытерпеть человек за один день?

Больше Сольвейг с вопросами не приставала, но мысленно пообещала себе, что травму в этом походе не получит. Раньше ведь удавалось как-то их избегать... Вернувшись в гостиницу, она перебрала припасы медикаментов, закупленных Урд. Помимо банальных пилюль от мигрени и расстройства желудка, необходимых в любом походе, в наборе было большое количество мази от ожогов, стерильных повязок и обезболивающих средств. «Нет, не пригодятся», - подумала Сольвейг, решительно убирая припасы на дно рюкзака.

В назначенный день отряд Одвина Корча и пять других отрядов покинули город-крепость Игерон по юго-восточной дороге. Некоторое время они двигались все вместе, но перед Сосновым Холмом разделились: половина отправилась по северному маршруту, чтобы выйти к деревне Норт через Охотничий перевал, остальные обойдут Лягушачий хребет с южной стороны, узнают последние новости о драконе в Аградчи, и там уже разделятся на отряды, чтобы прочесать как можно большую часть горной территории.

Большинство охотников шли пешком, сложив вещи и припасы на ручные телеги - по одной на каждую додекурию. Те, кто шёл налегке, шагали впереди, протаптывая дорогу в снегу для повозок. Были и всадники - пять-шесть человек на отряд, и нужны они были исключительно в качестве гонцов. Излишнее количество лошадей лишь привлекло бы внимание дракона и стало бы потерей, которой можно было избежать. Также верхом ехали счетоводы, целители и главы кланов - Винцент Мьют с супругой и трое из совета Стрилл.

Хотя деление на отряды и додекурии было весьма условным, большинство охотников всё же старались держаться ближе к своим. Урд объяснила, что такой порядок будет жизненно необходим позднее, когда раненые будут знать, к кому из целителей они могут обращаться в первую очередь, на какие припасы они могут рассчитывать, и к чьим распоряжениям прислушиваться. К сожалению, закон не обязывает их строго соблюдать все приказы командира и додекурионов, ведь они всё же не военные, а просто добровольные охотники. Тем не менее, при добровольном содействии большинства, им, возможно, удастся построить что-то вроде общей стратегии, которая позволит им завершить охоту с минимальными потерями. Кроме того, за каждой додекурией был закреплен летописец, а уж его роль сложно переоценить. От его свидетельств и записей будет в большей части зависеть доля каждого охотника при распределении вознаграждения. Кто нанёс сколько ударов; чьи выстрелы были более меткими; кто отнимал время целителя, а кто, наоборот, помогал раненым по мере сил, кто и как долго тащил общую телегу, разжигал костер, готовил еду, расставлял палатку - каждая деталь, каждая мелочь имела значение. Даже додекурионы не пользовались таким почтением и вниманием как летописцы: каждый норовил привлечь к себе их внимание, запомниться, понравиться, хотя все и знали, что летописец обязан быть объективным. Ингви Болл, летописец додекурии Пагрина Черри, на вид была чуть старше двадцати, улыбчивая и приветливая, но в глубине её черных глаз застыла какая-то странная хитринка, которая вызывала у Сольвейг подсознательную неприязнь. Но, как назло, именно Сольвейг показалась Ингви подходящей компанией, и она всё время находилась где-то поблизости.