– Вот ведь умеешь ты мастерски обрисовать перспективы, – поморщилась мамуля. – Даже странно, что при таком таланте ты не стала художником-маринистом!

– А почему я им не стала, ты забыла? – прищурилась злопамятная я. – Кто отругал трехлетнюю Дюшеньку за то, что она немножечко порисовала на стене мамиными тенями для глаз в сине-зеленой гамме?

– Так это же были настоящие французские тени, мне привезли их из самого Парижа! – возмутилась мамуля. – Вот если бы я сейчас использовала для подобного настенного творчества твою дорогую косметику, ты бы меня разве не отругала?

– Не-а, – ответила я и похлопала по дивану, приглашая родительницу присесть. – Я бы разговаривала с тобой особенно ласково… вплоть до самого приезда психиатра.

– Возможно, именно психиатр тут и нужен, – уныло согласилась мамуля, присаживаясь. – Знаешь, у меня появилось пугающее подозрение, будто я схожу с ума…

– Да ладно? С чего бы? Ты всего-то с полсотни романов про нечисть и нежить написала! Разве это можно считать серьезным испытанием для рассудка? – съехидничала я.

– Думаешь, пора сменить жанр? – задумалась писательница.

– А за него будут платить так же хорошо, как за ужастики? – спросила я, отнюдь не желая подорвать благосостояние семьи.

– Возможно, если это будут эротические романы. – В мамулином голосе прорезалась мечтательность.

– Не годится. – Я помотала головой. – Для эротических романов у тебя ярких личных впечатлений не наберется, и супруг гения не позволит радикально пополнить опыт. Скажи сначала, что не так с ужастиками, а потом подумаем, надо ли тебе менять жанр.

– Меня преследует Темный Повелитель, – призналась мамуля с явным смущением и, как мне показалось, с толикой гордости.

Конечно, Темный Повелитель – это вам не червяк дождевой, это звучит гордо.

– Кто-о? – Я чуть преувеличенно удивилась.

Пусть мамуля порадуется, что произвела впечатление на публику. Писателям это полезно.

– Темный Повелитель, – повторила она. – Так он себя называет, а я понятия не имею, кто это такой.

– Король Свазиленда? – предположила я.

– Кто-о?!

– Мсвати Третий, король карликового африканского государства Свазиленд, – объяснила я.

– Не знаю такого, – призналась мамуля, не уточнив, не знает она лично короля или все его государство. – А почему именно он?

– Потому что идеально подходит под определение «Темный Повелитель». – Я пожала плечами. – И к тому же он как раз сейчас находится в России с официальным визитом, я видела новость об этом в Сети.

– И давно он приехал? – заинтересовалась мамуля.

– Вчера.

– Нет, тогда это другой Темный Повелитель, – с сожалением сказала она. – Мой меня уже вторую неделю преследует.

Я нахмурилась.

В том, как родительница назвала неведомого Темного Поведителя «мой», была уже некая интимность. И это при том, что у нее есть законный повелитель, он же муж, он же наш папуля, он же новое воплощение легендарного ревнивца Отелло!

– Вот, кстати, может, это Мавр Венецианский? – Я выдвинула новую версию. – Чем тебе не Темный Повелитель? Давай, рассказывай, как именно он тебя преследует?

– Он подбрасывает мне записки и конфетки, – порозовела мамуля.

– Не ешь их, козленочком станешь, – машинально посоветовала я. – В смысле – подбрасывает? Как? Аж на восьмой этаж?!

– Тебе смешно, а я нервничаю, – пристыдила меня мамуля. – Я то и дело нахожу записки и конфетки то в кармане, то в сумке.

– Зная, что творится у тебя в сумке, полагаю, находишь ты их с запозданием, – предположила я. – Даты в записках есть?

– Нет. Только очень короткий текст и подпись: Темный Повелитель. То есть поначалу подпись была именно такая, а потом сократилась до двух заглавных букв: ТП.

– То есть вы перешли на тот уровень, когда можно общаться запросто, без церемоний. – Я снова не удержалась и съехидничала. – А что пишет-то тебе друг Тэ Пэ?

– Чушь какую-то. – Мамуля выразительно продекламировала с приготовленного листочка. – «Уже скоро. Темный Повелитель». «Жди и верь. Темный Повелитель». И дальше уже как Тэ Пэ: «Все будет хорошо», «Все в восторге от тебя», «Мы идем к вам».

– По-моему, твой Тэ Пэ слишком много смотрит телевизор, это очень похоже на обрывки рекламных слоганов, – отметила я. – А сами записки ты разве не сохранила?

– Только последнюю.

Мамуля протянула мне полоску обычной писчей бумаги, какой пользуются во всех конторах мира:

– Я обнаружила ее за лентой на шляпе, когда вернулась сегодня с утренней прогулки.

– Какой именно шляпы? Той, соломенной, из Венеции? – зачем-то уточнила я и развернула бумажку. – Хм, «Мечты сбываются. ТП»… Слушай, тогда это Газпром!

– Почему Газпром, где логика?

– Или Лукойл. Главная нефтяная компания страны – чем не Темный Повелитель? Нефть – это же черное золото.

– Где я, а где нефть? – Мамуля разозлилась. – Не имею никакого отношения ни к ней, ни к золоту!

– А жаль, – заметила я, изучая записку. – Несерьезно это как-то, Темный Повелитель, а печатает послание на компьютере. Нет бы начертать роковые слова собственноручно, гусиным пером, красивыми готическими буковками…

– Кровью! – поддакнула мамуля, сделав большие глаза и тут же уменьшив их до нормы. – Нет, кровью не надо, это было бы страшно.

– Знаешь, по-моему, это какой-то безобидный розыгрыш, – рассудила я. – Тебе ведь не угрожают, ничего от тебя не хотят…

– Кроме того, чтобы я ждала и верила, – напомнила мамуля, у которой профессиональная память на тексты.

– Но ожидания не уточняют и вероисповедание не навязывают. – Я вернула ей записку. – А что с конфетами, они не могут быть ниточкой, за которую можно потянуть?

– Как можно потянуть за обычную рафаэлку? Конфеты я то в кармане, то в сумке нахожу, в шляпе вот сегодня ничего такого не было, – сообщила родительница, не утаив сожаления.

Конфеты она любит, тут Темный Повелитель не прогадал.

Но я сказала о другом:

– То есть не факт, что записки и конфеты подбрасывает один и тот же Повелитель. Записки могут быть от Темного, а рафаэлки от какого-нибудь Светлого!

– Не так уж много в наших краях Повелителей, и я далека от мысли, что все они заинтересованы во мне. – Мамуля поскромничала, но было видно, что версия о массовом поклонении Басе Кузнецовой повелителей всех возможных окрасов ей льстит.

– Короче, не думаю, что тебе стоит волноваться, но на всякий случай поговорю с Денисом, – пообещала я.

– Отличная мысль! – одобрила мамуля.

Еще бы! У меня появился повод для встречи с любимым.

Денис Кулебякин – опытный опер, отличный парень и мой сердечный друг. К сожалению, в последнее время, явно завидуя грядущим переменам в жизни Зямы и Алки, он стал слишком давить на меня, склоняя к замужеству, и это здорово испортило наши отношения. Ныне Кулебякин на меня обижается, я не готова мириться с ним ценой полной потери свободы, и в итоге мы бегаем друг от друга, обоюдно страдая.

Спасибо мамуле, теперь я могла пойти к Денису, не теряя гордости.

Идти было недалеко – всего-то на один этаж подняться, а собралась я быстро и уже через четверть часа давила пальчиком с безупречным маникюром на кнопочку звонка у двери квартиры любимого.

Трели звонка заглушил заливистый собачий лай: в одной квартире с Денисом проживает бассет-хаунд Барклай – милейшее и добрейшее существо, не чета хозяину.

– Барклашка, миленький, я тоже страшно соскучилась! – радостно покричала я, умышленно не уточнив, по кому именно из обитателей квартиры скучала, в надежде, что Кулебякин примет сказанное на свой счет и распахнет мне а) дверь и б) объятия.

Как бы не так!

– Индия?

О, как чопорно! Кажется, даже через замочную скважину ощутимо потянуло холодком.

– Денис, открой, пожалуйста, есть важный разговор, – попросила я, сменив тон на столь же прохладно вежливый.

– Конечно.

Против ожидания, дверь не распахнулась моментально, мне пришлось пару минут подождать.