– И что с ним случилось? – Нина внезапно начала волноваться.
– По официальной версии, подтвержденной результатами вскрытия, ему стало плохо. Похоже, поднялось давление, закружилась голова. Липатов не устоял на ногах и упал, ударившись виском об огромную глыбу льда. Полученная травма оказалась несовместимой с жизнью.
– Да-а-а, вот уж точно человек оправдывал фразу «старость меня дома не застанет». Жил на высоких скоростях и умер так же. Вы знаете, Никита, хотела бы я в восемьдесят пять лет погибнуть, катаясь на лыжах. Но боюсь, что в моем случае это невозможно. В полную физическую развалину я превращусь гораздо раньше. Меня и сейчас-то от занятий спортом тошнит. И все-таки вы сказали, что это официальная версия. Вы считаете, что может быть и какая-то другая?
– Почему нет? – Чарушин философски пожал плечами. – Тата отчего-то считает, что ее деда убили. Узнав обстоятельства его смерти, я бы не стал полностью исключать такую возможность. Его могли толкнуть на ледяную глыбу. Могли нанести удар в висок чем-нибудь тяжелым, а потом инсценировать несчастный случай.
– Но зачем?
– Ради наследства, ради чего же еще…
– Никита, – Нина положила ему на запястье свою прохладную изящную руку, – я не видела завещание Липатова, оно находится у нотариуса и будет в соответствии с оставленными распоряжениями вскрыто только завтра после обеда. Но я совершенно точно знаю, что основной части липатовского состояния там нет.
– То есть? А куда оно делось?
– Некоторое время тому назад Липатов основал трастовый фонд, в который перевел почти все свои деньги. Этой сделкой занималась именно наша фирма. По условиям заключенного договора, учредительство фонда и средства в нем переходят наследникам лишь через пятьдесят лет. Все эти годы управляющий распоряжается имуществом фонда самостоятельно, а извлекаемая при этом прибыль расходуется в пользу указанных бенефициаров, но лишь в жестко оговоренных Липатовым рамках.
– Ничего не понял, – признался Чарушин. – А кто управляет фондом, кто такие бенефициары и каковы те самые рамки, о которых вы говорите?
– Об этом я расскажу завтра во второй половине дня, – невозмутимо сообщила Нина. – Честно говоря, я не в курсе, знают ли родственники, что в завещании указана лишь очень малая доля того, чем на самом деле владел Липатов. Остальное вложено в трастовый фонд, и на эти средства никто из наследников не имеет никаких прав.
– И сколько же денег Липатов поместил в этот самый фонд? Какой суммы лишились наследники?
– Сто двадцать миллионов долларов. Ренту с них многие действительно получат. Но основной капитал – нет. Поэтому убивать Липатова не имело никакого смысла. Ренту своим детям и внукам он платил и так.
– А если они не знали про траст? Все или хотя бы кто-то один? – медленно спросил Никита. – А если тот, кто убил Липатова, считает, что вот-вот станет наследником ста двадцати миллионов долларов. За эту сумму вполне можно убить, как вы считаете?
– Я бы не стала, – сухо сообщила Нина. – Возможно, в ваших рассуждениях и есть смысл. Но мы же не знаем, убили ли Липатова или он действительно случайно упал и ударился головой об лед.
– Не знаем, но можем попробовать выяснить. – Никита заговорщически улыбнулся. – По крайней мере, я после поминального обеда собираюсь встать на лыжи и пройти тем самым путем, который ежедневно проходил Георгий Егорович, осмотреть место его гибели. Вы со мной?
– Вы с ума сошли? Я на лыжах не стояла со школы.
– Без лыж по лесу сейчас не пройти. Ну же, решайтесь, Нина. У вас очень умные глаза и быстрая реакция. Это я уже заметил. Вы можете быть мне полезны в том расследовании, которое мне поручили.
– Вам поручили, не мне.
– Неужели вам не любопытно к нему подключиться? – поддел ее Никита. – Я же вижу. У моей жены точно так же блестят глаза, когда она сталкивается с загадкой, которую не может разрешить с лету. Кстати, она пойдет в лес вместе со мной. Правда, ей проще, в отличие от вас, она отлично ходит на лыжах.
– А ребенок? Вы и его потащите с собой в лес? – Нина все еще сопротивлялась, но все слабее. Ей действительно было интересно. Так интересно, как, пожалуй, еще ни разу в жизни.
– Ребенок будет спать, и Люба любезно согласилась его покараулить. Обед к тому времени уже закончится, а гору посуды можно смело переложить на наемный персонал, который сегодня прибыл из деревни, чтобы помочь с поминками. Люба любит детей, поэтому ей это даже в радость.
– И когда вы успели это все выяснить? – язвительно спросила Нина. – Вроде вы появились в усадьбе позже меня, а я вот понятия не имею, любит Люба детей или нет.
– Вы юрист, а я сыщик. В этом вся разница, – сообщил Никита и подмигнул ей: – Ну что, ввязываетесь в авантюру или побоитесь?
– Ввязываюсь, – решительно заявила Нина. – Только я действительно не умею ходить на лыжах, так что буду в тягость и вам, и вашей жене.
– За нас можете не беспокоиться. И вас мы не бросим в лесу на съедение волкам. Лыжное снаряжение хранится в подвале, там же можно подобрать костюмы и шапки. Липатов был человеком предусмотрительным и подготовился к тому, что его внукам или гостям может прийти в голову фантазия покататься на лыжах. Встречаемся у черного входа ровно в два. Возвращаться, возможно, придется в темноте, поскольку солнце заходит все еще рано, фонарик я возьму.
– Хорошо, – ошарашенно сказала Нина, отчего-то чувствуя, что ее ловко обвели вокруг пальца, но не понимая, в чем именно.
Снежный наст хрустел, как свежая французская булка. Солнце, еще с утра и не думавшее выглядывать из-за туч, из любопытства все-таки высунуло нос наружу, чтобы поглазеть на лыжные потуги Нины, и теперь, радостно хохоча, слепило глаза, отражаясь от белого-белого снега.
Нина с завистью смотрела на Никиту и Полину, нацепивших темные очки. У нее очков не было, а поискать их в кладовой в подвале она не догадалась. «Либо ослепну, либо нос облезет», – мрачно думала она, передвигая ноги по лыжне. Шла она последней и, конечно, то и дело отставала, но ее попутчики останавливались, терпеливо дожилаясь ее, неумелую, не выказывая при этом ни капли недовольства.
Впрочем, как ни странно, идти на лыжах было хоть и непривычно, но не очень сложно. Сказывалась мышечная память, оставшаяся с детства. В школе Нина не любила уроков физкультуры, но ходить на них ей приходилось, потому что родители не терпели лени и слабости, которые пыталась проявить дочь. Лень скорее распространялась не на само катание, а на необходимость тащить в школу кроме портфеля еще огромный мешок с формой, лыжи и палки, которые норовили то и дело выскочить из рук.
На самой лыжне становилось легче. Ветер свистел в ушах, легкая куртка и шерстяные рейтузы не сковывали движений, позволяли чувствовать себя легкой-легкой, словно птица. Тогда Нина не отставала от одноклассников, а проходила дистанцию одной из первых. В памяти всплывали детские воспоминания, те, что она много лет подряд заталкивала в самые отдаленные закоулки сознания. Скрипящий снег, деревянные лыжи, одна немного треснутая. Боже мой, как она мечтала о пластиковых, которые были писком моды, но ей их покупать категорически отказывались, чтобы не баловать.
Сейчас все было немного по-другому – лыжи самые современные, настоящие, марки Rossignol X-ium Skating WC3 White Base NIS. Сама Нина в этом, конечно, ничего не понимала, но Никита сказал, что лыжи – супер, подходящие для профессионалов высокого уровня. Лыжный костюм – дутый, легкий, очень удобный, красивая стильная шапочка, закрывающая уши, ботинки, не ощущающиеся на ногах. В усадьбе знали толк в катании на лыжах. И идти на них было одно удовольствие, минут через десять Нина даже осмелела настолько, что начала отталкиваться сильнее и катиться вперед, как заправский лыжник. Она подставила лицо ветру и счастливо рассмеялась. Все-таки хорошо, что ее пригласили в усадьбу и позвали с собой на лыжную прогулку. Когда бы еще она покаталась на лыжах.
Она догнала поджидающих ее снова Никиту и Полину, стоящих у живописной сосны.
