Утро город встретил сияющим, как медная монетка, и будто заново родившимся. Ярко зеленели аллеи, блестели мостовые, на которых теперь было не найти ни соринки, начисто отмытые от пыли дома приосанились, вытянулись кверху и помолодели на добрый десяток лет — они горделиво вставали вдоль улиц, золотясь под первыми лучами солнца, и тянулись глянцевыми крышами к небу, словно благодаря его за щедрый дар. Прошедший ливень унес с собой столичную грязь и духоту, оставив взамен долгожданную прохладу. Купались в непросохших с ночи лужах шустрые воробьи, босоногие мальчишки пускали в канавах кораблики, распахивались окна, впуская в комнаты утреннюю свежесть — и на заспанных лицах одна за другой зажигались улыбки. «Что за денек!»- слышалось то тут, то там. О вчерашней непогоде вспоминали разве что нищие, да и то уже без былых сожалений. Они сушили на парапетах еще пустынных набережных свои лохмотья, грелись под солнцем и счастливо жмурились, глядя на переливающуюся синим шелком морскую гладь. День и правда выдался дивный.

А спустившийся вслед за ним вечер был и того лучше. Теплый, ласковый, желто-малиновый он окутал столицу и ее окрестности неясным шелестом листвы, ароматом садовых цветов, мягкой тенью деревьев, укрывшей лужайки — тихий, мирный, по-домашнему уютный. В такой вечер не хочется ни плясать, ни веселиться, ни даже громко разговаривать, тело словно сковывает блаженной истомой, веки тяжелеют, время замирает… Остается только прикрыть глаза, откинуться на спинку кресла и ни о чем не думать, постепенно растворяясь всем своим существом в густеющих бархатных сумерках. Завтра грядет новый день, и каким он будет, никто не знает. Но, положа руку на сердце, так ли уж это важно? Когда есть такой вечер, когда есть такое сейчас?..

* * *

Ужин был накрыт на веранде перед домом. Негромко звенела посуда, изредка поскрипывали плетеные кресла, шаловливый ветерок играл бахромой скатерти. По перилам, стенам и лицам скользили дрожащие закатные пятна. Из сада напротив доносились смех и оживленные молодые голоса.

Сидящие за столом хозяева и их гость тихо беседовали, время от времени замолкая, чтобы сделать глоток терпкого сухого вина или с улыбками переглянуться, когда со стороны сада долетал очередной взрыв смеха. Поддерживать беседу не было нужды — она текла сама собой, прерываясь и вновь возвращаясь в прежнее русло. Слуги давно ушли, а за столом собрались друзья, которым не требовалось много говорить, чтобы быть услышанными.

— Все-таки есть в этом мире справедливость, — смакуя вино, расслабленно проговорил граф Рексфорд. — После вчерашнего-то пекла! Я уж боялся, что настоящего июня мы так и не увидим… А утром на балкон выхожу — что такое? Как весной все цветет, на жару и намека нет! Уж на что за прошлую неделю ушатался, думал, до полудня сегодня с постели не встану — да только как глянул, что вокруг делается, так словно эликсиру твоего бодрящего, Кендал, целый ковш в себя опрокинул!.. Откуда только силы взялись?

Он рассмеялся и поднял вверх свой бокал. Герцог эль Хаарт, повторив жест товарища, сделал глоток душистого травяного отвара — даже в узком кругу магистр алхимии своим привычкам не изменял.

— Как мало человеку нужно для счастья, — с добродушной усмешкой сказал он. — Сна чуть побольше, воздуха чуть прохладней…

— А что ты хотел, при нашей-то собачьей жизни? — хмыкнул магистр щита. — Хотя где уж тебе понять. Небось, и сегодня ни свет ни заря вскочил, что твой жаворонок?

Кендал в ответ только развел руками. Сидящая рядом с мужем герцогиня улыбнулась — гость был, конечно, прав.

— И когда угомонишься? — граф, покачав головой, уцепил с блюда кусочек сыра, кинул в рот и вновь приложился к бокалу. — Шестой десяток разменял, а все туда же!

— Зависть, Айрон, зависть, — насмешливо протянул магистр алхимии. — Почти сорок лет тебя знаю, а разговоры все те же. Да только, гляжу, и одышка уже, и мешки под глазами? Эдак скоро и правда на эликсиры мои перейдешь.

— Разбежался, — сморщил нос Рексфорд, впрочем, ничуть не обидевшись. Случая поддеть друг дружку — так, не всерьез, смеху ради — старые товарищи никогда не упускали. — Тебя послушать, так все вокруг сплошь прожигатели жизни, по которым казарма плачет! Сидит тут, весь в белом, одышка ему не по вкусу. А вот побегал бы с мое! Склянки-то с полки на полку переставлять — понятно, не надорвешься.

— Могу и побегать, — безмятежно отозвался герцог. — Так ведь вдругорядь плеваться начнешь, когда на втором круге отстанешь… Ты пей, пей. Не мне же завтра с больной головой через весь город ехать.

— Не дождешься, — демонстративно опрокидывая в себя вино, фыркнул Айрон. — Голова моя и не такое выдерживала. А экспериментаторы твои, однако, знают толк в напитках. Букет превосходный!

— Я вижу, — не без ехидства кивнул его светлость. И заметив, что бокал супруги почти пуст, отобрал у разошедшегося друга ополовиненный графин. — Не части, ценитель. Позволь, дорогая…

Он наполнил бокал и подал его жене. Магистр щита откинулся на плетеную спинку кресла:

— Восхищаюсь вами, герцогиня! С этаким поборником нравственности да здорового образа жизни под боком я давно бы уже в пруд вниз головой сиганул, а вы всё цветёте…

Вивиан молча улыбнулась. Неуклюжие комплименты, до которых граф Рексфорд во хмелю был большой охотник, ее забавляли. Герцог же и вовсе не обращал на них внимания — Айрон, в отличие от него самого, женское общество любил и на словесные восторги не скупился, поэтому среди придворных дам имел неизменный успех, который при случае не гнушался и закрепить где-нибудь в отдаленных покоях. Вивиан эль Хаарт, понятное дело, он искренне уважал как жену друга, никаких видов на нее не имея, однако не одна фрейлина томно вздыхала вслед широкоплечему и улыбчивому красавцу-магистру. Ну и пусть он уже немолод — да ведь и в старики его записывать рано! Ну и пусть грубоват — зато настоящий мужчина! Ну и пусть маг — так амулет никто не отменял!.. Большинство женщин, конечно, его дара побаивались, но любопытство и личное обаяние магистра бывали столь сильны, что в конечном итоге обе стороны оставались довольны — амулет сдерживал только магическую силу, но отнюдь не все прочие. А их у графа имелось в избытке.

Айрон Рексфорд вдовел уже много лет, супруга его умерла вскоре после рождения дочери, но повторно магистр так и не женился. Да и зачем? «Стар я уже для всей этой свадебной дребедени, — отмахивался он от Кендала, когда тому случалось насесть на товарища с очередными нотациями. — Хлебом тебя не корми, дай из меня посмешище сделать!.. Ну кого мне в жены-то брать? Девчонку сопливую, от которой всей радости — молодость да гладкая мордашка? Больно нужны они мне! Женщин при дворе россыпью, на весь мой корпус хватит… Что ты кривишься? Дался тебе этот «законный брак»! Он хорош в юности, когда любовь, да в бедности, когда приданое. Ну, или хоть ради наследников — а мне-то оно все к чему? Двое сыновей взрослых, дочка. Еще не хватало ей мачеху в дом привести!» Единственную дочь граф действительно очень любил и берег, но герцог эль Хаарт ни капли не сомневался, что последний довод был чистой воды предлогом. Просто магистру щита было куда как удобней крутить амуры без обязательств: ни на одной из придворных дам он по вполне понятным причинам жениться не смог бы в любом случае. Во-первых, большинство из них уже были замужем. А во-вторых, сам он являлся магом — и одно дело альковная возня под амулетом, а совсем другое — совместная жизнь… Правда, в возглавляемом им боевом корпусе женщин тоже хватало, и между ними встречались весьма миловидные, но тут Рексфорд стоял как скала. Он категорически не приветствовал интрижек на службе, к тому же, дар тогда его бы уже не спас. Лучше не рисковать попусту, тем более, когда и так есть где развернуться! Герцог эль Хаарт, человек строгих правил, такого легкомыслия не одобрял, хотя зудел у товарища над ухом скорей уже по привычке. Ну дамы и дамы, в конечном счете некоторые фрейлины сами на магистра вешались. А вот пристрастие друга к хмельному, становящееся год от года все сильнее, беспокоило Кендала уже всерьёз. Не потому, что сам он был убежденным трезвенником, а потому, что тоже являлся магом. Амулет — это, разумеется, хорошо! Но вино расслабляет, смазывает ориентиры, туманит сознание; о каком самоконтроле может идти речь после бутылки-другой? Пьянство и простому человеку, бывает, выходит боком, а что говорить о маге!..