Через час дядя все еще держался молодцом. Семенов уже тихо посапывал во сне. Поп, раскрасневшись, налегал на свиную рульку.

– А скажи, святой отец, – захмелевшим голосом произнесла Марина. – А употреблять алкоголь – разве не греховно?

– Не греховно, дочь моя, – ответил священник, прервавшись, чтобы вытереть губы.

– А в пост?

В ответ на это батюшка поднял к лампочке стакан, и продемонстрировал его всем собравшимся.

– Не наблюдаю в сосуде сем ни жира, ни сала. Стало быть сей продукт – есть пища постная, и к употреблению не греховная.

– А правда, что вы с женщинами ни-ни? – не унималась Марина.

– Совокупление – есть не грех, – вздохнул отец Илья. – А лакомство Божие. Это предложение?

Мы дружно рассмеялись, а девушка, густо покраснев, от смущения готова была провалиться сквозь землю.

Вот тут я не выдержал. Скорее, чтобы спасти будущего хирурга и разрядить обстановку, я рассказал про шар. Дядя, на мое удивление, отреагировал серьезно.

– Параметры объекта? – поинтересовался он.

– А ведь бабка Прасковья говорила сегодня, что видела знамение, – сквозь сон пробормотал участковый, перебив полковника. – Конец Света близко.

– Бесовство и чертовщина! – возразил батюшка. – Отец наш всемогущий этот мир создал, и конца ему не будет, доколе не наступит День Страшного Суда.

Мы задумались. Астрофизик беззвучно шевелил губами. Я сперва решил было, что парень читает молитву, но, прислушавшись, различил:

– В начале пустота, материя, жаждущая света. Сначала один единственный фотон озаряет светом пустоту, затем тысячи и тысячи. Пробуждаются оптотронные реле, и активизируются подпрограммы и среди хаоса пробуждается голографическое сознание…

– Чего-чего? – переспросил я.

– Да все элементарно и легко объяснимо, – отмахнулся Михаил. – Ты видел или луну или солнце, вернее его голографическое отображение, созданное преломленными в атмосфере лучами. Такой эффект может дать взвесь кристалликов льда, или…

Дальше его никто не слушал. Но у каждого, включая даже попа, нашлась история о встрече со сверхъестественным. И каждую историю астрофизик пытался объяснить с научной точки зрения.

Я не помню, во сколько я пошел спать, уверен в одном – было не меньше трех часов ночи. Я даже не помню, как я добрался до койки.

Проснулся я от яркого солнечного света, ударившего в глаза. Вот какого хрена солнцу не спится по утрам? Протерев глаза, я нащупал свой телефон, лежавший у кровати на табуретке, рядом с предусмотрительно приготовленной еще с вечера бутылкой минеральной воды. Часы на дисплее показывали 9:22. Это получается я и шести часов не проспал!

Стоп! Какое, нахрен, солнце 15 февраля в 9:22 утра? Электричество, что ли, моргнуло? Да нет, свет вообще был выключен. Отвинчивая на ходу крышку с бутылки, я добрел до окна и раскрыл шторы… да так и застыл, уронив челюсть на грудь.

Небо прочертила белесая полоса двойного протуберанца, закручивающегося вовнутрь. Стрела дыма простиралась налево и направо, насколько хватало глаз. Густые, плотные клубы, совершенно не походили на следы от реактивного самолета, да и значительно превосходили их по размеру. Ракета? Или что-то неудачно запустили на Байконуре, и оно отрикошетило от небесной тверди? А, может, того круче – Северная Корея, наконец, бахнула?

– Черт! – воскликнул я, ударив себя по лбу. – Телефон!

И бросился к аппарату, лежащему на табурете, чтобы заснять это удивительное явление природы. Наверно, это меня и спасло… громыхнуло так, что весь дом, казалось, подбросило. Стекло взорвалось мелкими осколками и сверкающим вихрем влетело в спальню, жаля меня в руку и бок. Загремели, подпрыгивая, бревна сруба, загремели жестянки, зазвенела посуда, падающая на пол. Меня самого швырануло на волчью шкуру, лежавшую вместо ковра, и протащило на ней до стены.

– Вспышка справа! – раздался зычный голос полковника.

Завизжала Марина. Батюшка вставил словцо, не подобающее его сану. В соседней комнате кто-то свалился на пол.

Раскат грома начал стихать, но за ним последовал второй, пахнув в разбитое окно горячим и сухим воздухом, словно от печки. Все вокруг дрожало и вибрировало. Затрещали доски перекрытий.

Опасаясь, как бы меня не придавило крышей, ежели она вдруг упадет, я схватил овчинный полушубок, служивший мне одеялом, и заторопился к выходу. В дверях я столкнулся с дядей, уже успевшим напялить на себя камуфляж. Вот же выучка!

– На выход! – гаркнул он.

Я вылетел во двор вслед за Мариной, вытолкнувшей на снег отчаянно матерящегося брата. Все участники ночной гулянки уже были здесь. Громыхнуло снова, протяжно, раскатисто. Посильней, чем во второй раз, но намного слабее, чем в первый. Судя по звукам, переполох царил во всей деревне.

Наступив на бампер стоявшего во дворе УАЗика, я запрыгнул на капот, а с него – на крышу сеней. Со всех домов, со всех дворов, на улицу высыпали люди. Кто-то полуодетый, а кто-то вовсе в одном исподнем. В нескольких местах в небо поднимались клубы пыли, говорящие о том, что не все дома выдержали испытание. В конце улицы вообще поднимались клубы дыма.

Но селян волновало другое. Все, как один, прикрывая глаза рукой от солнца, смотрели куда-то вверх, за мою спину. Я внезапно обнаружил, что до сих пор сжимаю в руке телефон, и вспомнил о своем желании снять дымовой след на видео.

Развернувшись, одновременно поднимая мобилу, я застыл в немом изумлении в третий раз за последние двенадцать часов. Солнце, гораздо более крупное, чем я привык видеть, и гораздо более белое, уже прилично поднялось над горизонтом, а из-за кромки гор выглядывало второе солнце – красное, и совершенно невероятных, исполинских размеров.

– Что там? – озабоченно воскликнула Марина.

– Э… ну…

– Леха? – поинтересовался дядя.

– Там два солнца… – нашел в себе силы ответить я.

– Этого не может быть! – решительно заявил отец Илья.

– Это еще почему? – поинтересовался участковый.

– Потому как богопротивно!

– Вот за что я тебя уважаю, так это за железную логику, – усмехнулся капитан.

– Чисто теоретически возможно видеть два солнца, – вставил свое слово Миша. – Но для этого необходимо находиться в солнечной системе с двойной звездой! Но мы-то на Земле!

Я, слушая перепалку в пол-уха, лихорадочно тыкал пальцев в дисплей телефона, пытаясь хоть куда-нибудь позвонить. Но связи не было. Я поднимал мобилу и выше и ниже, двигал ее и правее и левее, но результат был все тот же. Вытерев со лба пот – начало припекать – я слез на землю.

Дядя, почесывая за ухом своим телефоном, щелкал переключателем радиостанции в УАЗике, но тоже безуспешно. Динамики выдавали только шум статистических помех, и все.

– Так, Алексей, – задумчиво произнес полковник. – Бери Семенова, и вали с ним в город. Сообщишь там в МЧС, пусть присылают кого-нибудь… ну, там скорую…

– И пожарных, – добавил я.

– Пожарных?

– Да, – кивнул я. – По меньшей мере один дом горит.

– Твою мать! – выругался военный. – Тогда поторопись! И возьми мою машину – у нее проходимость лучше.

– Я тоже поеду! – воскликнула Марина.

– Нет, дочка, – покачал головой полковник. – Там могут быть пострадавшие, и хоть один почти врач им не помешает.

– Тогда – я! – щелкнул пальцами астрофизик.

– Да на здоровье!

Дядя с попом, вооружившись топорами и ведрами, шлепая по лужам, поспешили на тушение пожара. Марина, захватив с собой аптечку, последовала за ними. Я же, скользя по грязи, открыл ворота и выгнал УАЗик на улицу. Деревня была похожа на потревоженный муравейник – все бегали, суетились, что-то кричали, но, по большей части – совершенно бестолку, лишь подогревая панику. Полковник, гремя топором по ведру, призывал людей к порядку, а священник крестился направо и налево.

Я уже собирался утопить гашетку, как мне в голову пришла дельная мысль. Открыв дверцу Импрезы, я взял с сиденья «Рысь», а из багажника – пачку патронов. Так, на всякий случай. Кто его знает, насколько одичали люди?