Правитель провинции располагался в большой палатке, заменявшей в данном случае командный пункт, строящийся в каждом долговременном лагере. Здесь находились по меньшей мере с десяток центурионов, на лицах которых виднелись следы побоев. Среди них Тулл увидел своих товарищей по Пятому легиону, а также Корда и Виктора. Септимия не было. Тулл надеялся, что он и другие командиры – всего около сорока человек – выжили. Не все они были хорошими начальниками, но и смерти от рук бунтовщиков он им не желал.

– Ты – Тулл? Тот, кто выжил в Тевтобургском лесу? – К нему подошел Цецина, высокий мужчина с покатыми плечами, высоким лбом и крючковатым носом. Голос у него оказался неожиданно высоким. – Я слышал о тебе.

Тулл не знал, к добру это или к худу, но вытянулся и отдал честь:

– Это я, господин. Сейчас я центурион Седьмой когорты Пятого легиона.

– Мне сказали, – Цецина глянул на центуриона, сопровождавшего Тулла от входа в принципию, – что ты привел всю свою центурию. Значит, она не приняла участия в мятеже.

Тулл почувствовал, что на него смотрят двести пар глаз.

– Это так, господин. Они остались верны присяге.

– Значит, ты прекрасный командир и заслуживаешь награды, – с чувством сказал Цецина. – Лишь немногие привели с собой хоть сколько-нибудь легионеров. – Он бросил на собравшихся центурионов тяжелый взгляд. – И никто не привел с собой все свое подразделение.

– Мои люди в твоем распоряжении, господин, – отчеканил Тулл и склонил голову, с гордостью думая о том, что, в конце концов, его парни не так уж и плохи.

– У нас следующий выбор, – обратился Цецина к присутствующим. – Можем остаться здесь и ждать, когда придет Германик, – а он наверняка придет, когда узнает о случившемся. Я могу попробовать поговорить с мятежниками и выслушать их требования. Можно попытаться освободить легатов и трибунов. Можно даже напасть на бунтовщиков, хотя, думаю, это будет неразумно.

Ни один из командиров не спешил высказывать своего мнения, и это не удивило Тулла. Высокая должность Цецины пугала даже центурионов, да и шок от восстания подчиненных был еще слишком свеж.

– Так что, никто не выскажет свою точку зрения? – спросил Цецина, нахмурившись.

– Лучше всего остаться здесь, господин, – решился Корд. – Этих шлюхиных детей слишком много, чтобы мы могли что-то сделать.

Командиры одобрительно закивали, негромко выражая согласие.

Цецина недовольно поморщился.

– Может, вы и правы… – начал он.

– Цецина! – донесся крик снаружи. Правитель сделал непроизвольное движение, все присутствующие вздрогнули и посмотрели на вход в палатку.

– Покажись, Цецина!

– Цецина! Цецина! Цецина! – ревели из-за вала сотни глоток.

– Не выходи к ним, господин! – крикнул один из центурионов. – Они убьют тебя.

Цецина расправил плечи.

– Кем же я буду, если не выйду? – Он назвал несколько имен. – Пойдете со мной. Ты тоже, Тулл.

Смущенный выбором Цецины – остальные командиры были выше его званием, – центурион подчинился распоряжению правителя.

– Цецина! Цецина! Цецина! – Рев сотен глоток нарастал.

Тулл перехватил вопрошающий взгляд Фенестелы и пожал плечами. Может, судьба и определила ему умереть здесь от руки соратников-легионеров. Он надеялся, что этого не произойдет. Страшила не смерть, а то, что не получится отомстить Арминию и вернуть легионного орла.

– Цецина! Цецина! Цецина!

Центурион, дежуривший у входа в палатку, замялся, когда Цецина отдал приказ откатить повозку, перегораживающую проход.

– Делай, как сказал! – скомандовал Цецина.

– Слушаюсь, господин, – ответил тот. По его приказу дюжина легионеров навалилась на повозку, сдвинув ее на десяток шагов.

– Довольно, – остановил солдат центурион и отдал Цецине честь. – Господин, мне сопровождать тебя с группой солдат?

– Моих легионеров тоже можно взять, – предложил Тулл.

– Почетной стражи будет достаточно, – ответил Цецина. – Возьми дюжину своих людей, Тулл.

Тот мысленно выругался. Одно дело – если он погибнет от рук разъяренной толпы, другое – подвергать опасности своих солдат. Однако приказ был ясен.

– Фенестела! Отбери одиннадцать человек и приведи сюда.

– Цецина! Цецина! Цецина!

Немного погодя Фенестела уже подошел с отобранными легионерами-ветеранами, среди которых были Пизон и Вителлий.

– Я пойду впереди, господин, – вызвался Тулл.

– Очень хорошо. – Цецина поправил свой красный пояс, смахнул воображаемые пылинки с начищенного панциря. – Да помогут нам боги.

– Цецина! Цецина! Цецина!

– Никому не касаться меча, господин, и не делать угрожающих движений, – посоветовал Тулл Цецине. – Нельзя накалять обстановку.

– Понимаю. Делайте, как сказал Тулл, – скомандовал наместник сопровождающим.

– Стоять и не двигаться, пока не скомандую, – предупредил своих солдат Тулл. – Понятно?

– Так точно, центурион. – Легионеры явно чувствовали себя не в своей тарелке, но держались решительно.

– Следите за мной, – велел Тулл.

Дав совет Цецине, он сам едва сдержался, чтобы не обнажить меч. Пришлось собрать все самообладание. Толпа вполне могла напасть на них, как только они появятся, но выходить с оружием на изготовку значило самим провоцировать нападение.

Их встретили оскорбления, презрительный свист и улюлюканье. Вид разъяренной толпы внушал ужас. У выхода собралось, по крайней мере, пятьсот бунтовщиков. Многие держали в руках обнаженные мечи с обагренными кровью клинками. На лицах читались ожесточенность и решимость идти до конца.

Здесь были самые решительные, яростные и кровожадные из мятежников, решил Тулл. Он скомандовал своим солдатам выйти вперед и встать в линию перед Цециной и другими начальниками. Чтобы исполнить подобный приказ, требовалась подлинная отвага. Перед легионерами Тулла сгрудились заводилы из всех четырех легионов, и видно было, что они готовы снова пролить кровь.

Легионер со впалыми щеками и костистым лицом выступил на три-четыре шага из рядов своих товарищей. Очевидно, это и был главный зачинщик мятежа, о котором рассказывал Пизон. Сразу за ним встали еще трое. Тулл узнал близнецов, описанных Пизоном и Вителлием; третьим был солдат хрупкого сложения с редкими волосами и вислым мясистым носом.

– Если дело повернется дерьмово, – пробормотал Тулл ближайшему легионеру, – то этих четверых убьем первыми. Передай другим.

Конечно, это их не спасло бы, но, по крайней мере, задержало бы остальных врагов и позволило Цецине отступить и укрыться.

Бунтовщики увидели Цецину, и рев усилился. Костистый и его ближайшие сообщники обменялись победными взглядами. «Еще бы», – подумал Тулл. Рядовой легионер никогда не разговаривал с правителем провинции и не горел желанием встречаться со столь высокопоставленным чиновником – слишком велика была дистанция. С этого момента все перевернулось с ног на голову, и ничто уже не казалось невозможным.

Цецина был кем угодно, но только не слабаком. Не обращая внимания на предостерегающее движение руки Тулла, он вышел вперед и остановился в десятке шагов от предводителей мятежа. Наступила тишина.

– Я здесь! – крикнул Цецина. – Чего вы от меня хотите?

– Наши требования просты, – ответил Костистый. – Мы хотим увеличения жалованья – оно должно быть достойным, запомни. Срок службы надо сократить до шестнадцати лет, как было исстари. Всем солдатам, уже отслужившим двадцать лет, разрешить увольнение в отставку. Вот и всё. – Он удовлетворенно кивнул своим товарищам и скрестил руки на груди.

– Хоть я и правитель, но у меня нет полномочий на принятие таких решений, – ответил Цецина. Он хотел продолжить, но его слова заглушил шквал оскорблений и яростный рев толпы.

Когда шум затих, заговорил Костистый.

– Это твой окончательный ответ? – презрительно спросил он.

– Я не пытаюсь вас обмануть. Поймите, что не в моей власти принимать столь ответственные решения. Здесь необходимо вмешательство императора, – объяснил Цецина.