Тот как бы небрежно подвинул вперед рюмку.

Павел спросил:

- Наполнить?

- Если только с вами… - сказал человек, сделав пригласительный жест рукой.

- Тогда угощаю, - сказал Павел и подозвал официанта.

Вскоре они уже пили игристое красное вино местного производства.

- А вы, видимо, художник, - предположила Цветана, заинтересованно оглядывая незнакомца.

Человек в костюме поперхнулся, откашлялся и процедил:

- Ну, это, как сказать… Я вишу в воздухе…

- То есть?

Павел и Цветана вопросительно уставились на человечка.

Тот пояснил.

- Судите сами – к пролетариату я не принадлежу. И не из крестьян. Так себе, мелкий буржуа. … Но у нас в советской стране буржуазии нет и быть не может. Вот я вишу в воздухе.

- Ну, чем-то же вы зарабатываете себе на жизнь? – спросил Павел.

Человек горько усмехнулся.

- Пытаюсь зарабатывать…

И, крякнув, поправив галстук, гордо сказал:

- Я - писатель. Позвольте представиться – Алешин Георгий Кристианович. Может, доводилось что читать?

Павел и Цветана покачали головами.

- Ну, это и неудивительно, - сказал Алешин. – Большинство людей читают беллетристику. А я не хочу писать беллетристику. Я сыт по горло беллетристикой. Ведь нужно же придумывать. Страны, города, людей. Строить сюжет. Трудно это делать, после, допустим, Александра Грина. А я пишу о том, что вижу. И сегодня напишу о цветке в книге. И о вас. Это будет очаровательно! Представьте: гранатового цвета топчан, ореховый столик, за ним - девушка в панаме, схожей с крылом бабочки, и цветок в ее книге…

- Как красиво, - сказала Цветана, слегка покраснев. – Вы умеете говорить, наверное, и пишите столь же привлекательно. Если вам так нравится мой цветок - возьмите его на память. Ты не против?

Цветана спросила Павла, в первый раз обратившись к нему на «ты». Немного смутившийся Павел не возражал.

Алешин принял дар, как драгоценность, и тут же вдел его в петлицу своего пиджака. Странно, но писатель тут же преобразился. Его костюм заблистал, как будто только с ателье, а лицо казалось одухотворенным и мудрым.

Он улыбнулся и предложил:

- Почему бы нам всем не отметить этот случай бокалом хорошего вина.

Когда вино было уже выпито, писатель разговорился.

- Гляжу я на вас и завидую вам. Вы молодые строители нового общества в необыкновенной стране. Молодость, мускулистость тел, пластика, горящие глаза, жажда познаний! И создание новой страны! Это же фантастика! То, что я раньше читал у господина Уэллса, становится явью. Вам проложен путь в будущее. Оно во многом зависит от вас.

Павел горячо поддержал его:

- Да, страна меняется на глазах. Смотрите, какое идет строительство, прокладываются железные дороги, осваиваются пустыни, леса, впереди – полюс! Нет предела человеку.

Алешин хлебнул из рюмки, кивая.

- Да, согласен, предела человеку нет. Вот только вопрос: изменится ли сам человек?

- Конечно изменится, - горячо сказала Цветана. – Новый социальный строй изменит и человека. У нас есть комсомол, замечательная пионерия! А посмотрите на наши физкультурные парады. Какие новые люди идут! У вас разве на этот счет есть сомнения?

Алешин придвинулся ближе и сказал, глядя внимательно в глаза Цветане:

- В том-то и дело, что есть. И рядом с прекрасными строителями нового общества есть попутчики, которым не очень - то хочется его строить. Нынешние молодые люди – прекрасные, спортивные, высокие, подтянутые, вряд ли будут говорить о Данте и Гофмане, Рафаэле и Толстом. Одного комплекса ГТО мало. Поэтому я и мечтаю о третьем комплексе ГТО, комплексе моральных качеств!

- Вы считаете, что у нас низкоморальная молодежь? – спросил Павел.

- Ну, обо всей молодежи не скажу. Но в быту у нас культура, увы, еще низкая, - сказал Алешин, откинувшись назад.

И тут же горячо заговорил:

- Впрочем, перейдем от слов к делу. Я тут по этому поводу написал пьесу. Ее поставили в кино. И этот фильм был запрещен. И лишь в этом году произошло чудо – фильм каким-то образом выпустили на экраны. Ограниченным числом копий. В общем, я приглашаю вас в кино. По моей пьесе. Фильм «Строгий юноша». Идет в кинотеатре, здесь недалеко, на соседней улице. Сеанс будет завтра, в пять вечера. Приходите. А что касается билетов – не беспокойтесь. Они у вас уже есть. В книге. Как раз между страницами, где был цветок. А сейчас позвольте откланяться.

Он встал, подхватил трость, шляпу и слегка поклонился.

- Рад был знакомству! Желаю чудесного, романтического дня. И особенно не пугайтесь грозы, сегодня она вам не страшна. Всего доброго!

И удалился.

Удивленная странным человечком, Цветана рассмеялась и приоткрыла книгу.

В ней лежали два зелененьких билета.

Когда были уже на полпути к цели, гроза безраздельно завладела небом, обрушивая жгучие искры в сухое полотно степи. Терпкий аромат трав и цветов смешивался с запахом электричества.

- До лагеря не успеем! – пыталась перекричать громовые раскаты Цветана. – Попадем под грозу, вымокнем!

- Спрячемся в роще! – ответил Павел и решительно потянул девушку за руку к высоким стволам, подобно лестнице, уходящим в небо.

Но было поздно. Небо лопнуло, и миллиардами синих капель хлынул жгучий ливень.

Оба вымокли мгновенно и летели к спасительной роще, подобно осенним листьям, под сырым ветром.

Цветана подняла лицо, все в струйках дождя, облепленное мокрые черными волосами. Промокшую шляпку она, словно грибок, держала в руке.

- Спрячемся в старом сарае. Я знаю, там есть сарай, полный заготовленных дров.

Они уже скользили меж деревьев, причем Павел, не обращая внимания на боль, старался не отстать от девушки, мчавшейся, словно горная серна.

Старый дровяной сарай встретил путников запахами коры, стружки и влаги.

Молнии, словно змеи, атаковали землю, сотрясая ее нутро. По крыше шумел густой дождь.

Они стояли мокрые и озябшие. Особенно жалкое зрелище представляла собою Цветана, похожая на искупавшуюся в грозе птицу. На бревно она повесила сморщившуюся, словно яблоко, шляпку.

Павел решительно освободился от своего летнего пиджака, а затем снял и сжал рубашку. Потекли струи.

Цветана нерешительно следили за его действиями, выжимая волосы, улыбаясь.

- Во попали, так попали!

- Снимай мокрое, я отвернусь, - засмеялся Павел и демонстративно отвернулся, вперив глаза в деревянную стену домика.

Цветана смущенно освободилась от платья, оставшись в купальном трико.

- Можно, - сказала она.

Обнаженная, она стояла перед Павлом, немного смущаясь. Глаза ее горели, широкие бедра колыхались со стороны в сторону. В паху запеклась, затемнелась чернота…

Вскоре они сидели на бревнах, почти раздетые, укрывшись старым рядном.

Дождь хлестал за окном, гром сотрясал стены, а Павел аккуратно целовал губы Цветаны. Она отвечала ему медленно, бережно, но затяжными и долгими поцелуями.

К лагерю им удалось добраться лишь поздним вечером. Гроза стихла, неистово пахла степь, впитавшая в себя влагу, да расшумелось море, грохотавшее об острые скалы.

Павел простился с девушкой, оставив на ее губах горячий поцелуй.

Домой он шел праздничный. Дышалось легко и казалось, в жизни открылось что-то новое, замечательное и волшебное, то чего так давно ждал.

Он подошел к темному грохочущему валами морю, разулся на холодном песке, и умылся в холодных волнах. Хотелось петь и улыбаться, говорить всем только хорошее….

Но Цветана не смогла пойти следующим днем на киносеанс – ее не отпустили из лагеря.

Чтобы не пропадали билеты, добытые таким, почти сказочным способом, Павел пошел на киносеанс вместе с Федором.

Они отправились в город, омытый дождем, пахнувший морским ветром, рыбой и цветами. Ветряные вихри ласкали деревья, сбивая них зернышки капелек.

Федор не умолкая рассказывал о Ганне и о поездке в море на рыбалку. Павел в свою очередь поведал ему об Алешине, загадочная личность которого привлекала.