Любовь ли это, она не знает – просто скучает по человеку, который отверг ее. Они познакомились год назад, и с тех пор она часто думает о нем. А он о ней – нет. Отец был не прав. Деньги для него – не свет.

В какой-то момент уже уставшая и отчего-то равнодушная ко всему Диана попадает в Лейк-Грин парк. Там она немного расслабляется, неспешно идет по его дорожкам, наслаждаясь свежей нежной зеленью и тишиной. Ее ноги гудят, мысли путаются, но зато больше не играет в голове последняя песня «Стеклянной мяты», которую они записали в студии и свели. Она хотела оплатить все это сама, но они ей не позволили – как и всегда. Сказали, что, черта с два, не будут они ее должниками, и если скидываться – то всем вместе.

Над головой – звенящее хрусталем голубое небо. Рваной переливчатой мелодией шумят листья высоких деревьев – под лучами солнца они кажутся бирюзово-зелеными. Мягкий, едва уловимый сладковато-персиковый аромат каких-то мелких цветов носится в воздухе и смешивается с запахом жареного мяса. Проходящие мимо люди или же те, кто пришел сюда на пикник, не обращают на Диану внимания, а она рассматривает их, будто видит впервые. И второй раз за день она останавливается, когда слышит манящие звуки гитары. У самого озера, вода в котором аквамаринового цвета, собралось несколько десятков людей. Они стоят полукругом около небольшой деревянной сцены и слушают музыку, которую Диана тоже вдруг хочет послушать – так хороша и технична гитара в руках того парня, что держит ее. Почему-то ей всегда казалось, что те, кто умеют играть на струнных, умеют необыкновенно нежно прикасаться. Она проталкивается через толпу и понимает, что ошиблась – играет не парень, а девушка. Она свободно сидит на стуле, для удобства закинув правую ногу на левую – чтобы выше поднять гитару. У нее красно-рыжие волосы, собранные в хвост, выразительное симпатичное лицо в веснушках и лукавая весна в глазах. А самое забавное – она одета точно в такой же черный плащ, что и Диана. В такую же подделку.

Но Диану больше интересует другое, не одежда. Она сразу замечает, что руки рыжей поставлены правильно, а пальцы весьма ловки – такие пальцы играли тысячи часов. Музыка, которую она исполняет со всей отдачей, незнакома Диане, и она почему-то думает, что рыжая сама ее сочинила. Кроме того девушка использует разные сложные приемы, и стоящий неподалеку от нее грузный мужчина, изредка что-то записывающий в ежедневник, одобрительно кивает.

Хоть гитара у нее и не очень (у Дианы марка куда круче!), рыжеволосая – профи. Вокруг нее аквамариновым – как вода в озере – дерзким светом пульсирует музыка, которая хочет вырваться и улететь далеко в небо. Иногда аквамарин темнеет и становится синим дымом, а иногда уходит в поблескивающую лазурь. Почему ее музыка именно такие цвета, Диана и сама не знает. У нее – «цветной слух», музыкально-цветовая синестезия. И ассоциации настегают ее внезапно, почти бессистемно. Слыша музыку, она просто внутренним зрением видит цвета и иногда – движение. Чудачка, одним словом.

В какой-то момент девушка с гитарой начинает словно светиться лазурью изнутри, и Диана вдруг понимает, что ей некомфортно в этом свете. Она делает шаг назад.

По разговорам в толпе слушающих Диана понимает, что тут проходит своеобразный экзамен – играют студенты из школы музыки Хартли, а педагог оценивает их вместе с толпой. Почему экзамен проходит так, Диана не понимает, но ей это почему-то нравится. И глядя на играющую девушку, красно-рыжие волосы которой под лучами солнца горят ярким пламенем, она испытывает укол зависти.

Диана тоже хотела учиться в музыкальной школе, играть на гитаре, петь, сочинять музыку. Сдавать экзамен по инструменту в толпе восхищенных людей. Делать то, что хочет, и то, что умеет. Дышать свободой. Но все это есть у незнакомой девчонки с рыжей косой, а ей, младшей дочери грозного Николаса Мунлайта, никогда не стать такой же. Свой шанс она упустила.

Выступление завершается. Аквамарин спадает, становится белесой дымкой и с отзвуком последней ноты растворяется в воздухе. Люди аплодируют. Диана просто смотрит. Слушает.

– Молодец, Санни! – кричит кто-то.

Даже имя у нее солнечное. Возможно, поэтому она так светилась?

И Диана вдруг встречается с ней взглядами – серые и медово-карие глаза разглядывают друг друга, но длится это буквально несколько секунд.

Потом место Санни занимает другой студент с гитарой. И Диана, вместо того чтобы уйти (играет этот парень куда хуже, как-то депрессивно, с надрывом, с серыми тусклыми красками), остается. Слушает, наблюдает – сама не зная зачем. Может быть, ей хочется почувствовать эту особую атмосферу школы музыки? Или ее так заворожил свет этой Санни? А может, во всем виновата глупая зависть?

Вот бы занять ее место.

Купаться в чужих восхищенных взглядах и знать, что твоя музыка – свет для кого-то.

После завершения импровизированного экзамена, когда люди расходятся кто куда, Санни и остальные студенты внимательно слушают грузного профессора, потом хлопают – видимо, друг другу, прощаются и расходятся. Рыжая, закинув на плечо чехол с гитарой, и какая-то черноволосая девушка с возвышенно-драматическим лицом, которая постоянно чихает, неспешно идут по какой-то дороге в сторону Вэст-Чарлтона. Самое забавное – Санни надевает маску, правда, не белую, а черную. А когда начинает накрапывать едва заметный дождик – они с Дианой почти одновременно накидывают на головы капюшоны.

Санни и ее подруга беззаботно болтают, шутят про какого-то придурка, который, видимо, доставил им неприятности, и смеются, а Диана, которая зачем-то идет следом, слышит обрывки их фраз. За спинами всех троих – апельсиново-медовый закат. А на востоке небо похоже на густой черничный смузи, разлитый по белой скатерти. Жаль, что накрапывающий дождь – не черничный.

Почему-то подруга Санни напоминает Диане Николь – у той тоже были длинные черные волосы, пока она не сделала дреды. Это единственная ее настоящая подруга, которая считает, что она, Диана, – конченая сука, богатая Барби, которой захотелось поиграть в музыку. Думать об этом неприятно. Диана всегда считала Николь талантливой.

Девушки несколько раз почему-то оглядываются на Диану, но она делает вид, что шагает сама по себе. Кажется, у нее это неплохо получается.

Из спокойного шелестящего листьями парка они как-то совершенно внезапно выходят на оживленную 111-ю улицу, идут по мостовой мимо невысоких помпезных домов – такие редкость в центре мегаполиса. И Диана не сразу понимает, что совершила ошибку, – ей не стоило появляться так близко от штаб-квартиры «Крейн Груп». Как ее засекли, она не знает, видит лишь неподалеку нескольких крепко сбитых мужчин в черных костюмах и с рациями. Возможно, это и не охрана отца, но попадаться так глупо ей не хочется. И Диана, улучив момент, когда мимо будут проходить туристы, смешивается с ними и скрывается за углом шикарного здания с колоннами, а потом бросается обратно в парк – почему, и сама не знает.

В какой-то момент она оглядывается и с ужасом видит, как люди отца – это все-таки они! – хватают вместо нее Санни. Они скручивают ее и, оттолкнув черноволосую подружку, погружают в резво подъехавшую тонированную машину. Машина уезжает, а Диана скрывается в парке.

Она остается там до поздней ночи, мучаясь от жажды и головной боли, лежит на холодной скамье и смотрит в небо. На прошлой неделе она слышала, что сегодня намечается звездопад. Если честно, Диана никогда не видела, как потоки метеоритов пересекают небесную гладь, и ей почему-то хочется, наконец, впервые за двадцать один год, увидеть это. Холодно, завывает ветер, но ей все равно – внутри что-то перекрутилось, перервалось, и Диане кажется, что она никогда не будет прежней. Ей кажется, что ее сознание мутится, и в какой-то момент чудится, что она видит тысячу звезд на небе, но потом понимает, что всего лишь закрыла глаза. А еще она видит лицо Дастина, и ей становится ужасно больно – оттого, что ничего не получилось.

Потом начинает жечь горло, хотя с утра всего лишь жгло душу. И становится холодно так, что кажется, будто продрогли даже кости. А потом становится жарко – и кости снова ломает. Образ Дастина расплывается перед глазами.