Я сел впереди, тётя Оля сзади и Михаил тронулся. Неспешно выехав за деревню, он поднажал и местность стала проплывать за окном быстрее. Сменяясь полями, холмами и оврагами. Пока мы не въехали в лес. Довольно плохая дорога, размытая с весны талыми снегами и последними дождями, ничуть не смущала водителя. В отличии, от которого, я бы даже на своём вездеходном мотоцикле подумал бы дважды, стоит ли мне сюда соваться. Дорога не единственная до Косолапинцево, но, по словам Михаила, вторая не факт что лучше, а длиннее раза этак в полтора точно.

Михаил расспрашивал меня по пути, кем я работаю и чем занимаюсь. Сам он был смотрителем за лесами. Проще говоря, лесничим. В остальном, он всю дорогу говорил с Олей, почти без умолку. Рассказывал о детях, о жене. Ругал, иногда хвалил начальство над ним, которое по его словам, ему здесь в лесу не указ, разве что формально. А мне, было интересно их слушать. Я только пару раз кивнул головой, почти ни разу не впадая в дрёму. Кажется, этого никто не заметил, потому что нас трясло довольно сильно. Свежие амортизаторы, в добавок, с неровностями дороги, делали поездку незабываемой. Забыл упомянуть, что Михаил гнал, будто не только желал заполучить первое место в ралли без границ, но и поставить новый мировой рекорд. Кроме ярко светящего солнца и отличной погоды, это был ещё один момент, мешавшей мне сомкнуть глаза почти всю дорогу. Был и такой момент. Михаил, по каким-то неизвестным причинам опасался опоздать, на начало ярмарки, поэтому и гнал так безудержно.

Лес закончился и за свежевспаханным полем, обнажилась крупная деревня. Гораздо больше Чертякино. Как минимум вдвое. Насладиться видами я не успел. Михаил быстро проехал по пустым улицам в центр, на главную площадь, где и проходило общественно-культурное мероприятие – ярмарка. Машину пришлось оставить метров за сто до самого события. Деревня была в сборе, играла, не навящевая народная музыка, для разогрева толпы. Было много приезжих, особенно со стороны нашей деревни. Только в пути мы никого не застали. Вероятно, они все ехали по второй дороге.

На деревянной, открытой во все стороны сцене, ожидали своего часа скоморохи. Внизу вокруг, толпились девушки, разодетые в традиционные белые длинные платья с широкими рукавами, красными узорами на воротниках, концах рукавов и подбое. Парни с широких белых штанах, заправленных в сапоги и таких же народных белых рубахах с яркой красной вышивкой славянскими символами и свастикой, громко смеялись в стороне. Их выход обещал быть позднее.

Микрофон зашумел и ведущий в смешной фуражке, красной рубашке и серой жилетке в припляску, прошёлся по сцене и поприветствовал всех собравшихся. Ему в ответ зашумели. Тогда он пустил в ход начищенные до слепящего блеска кирзовые сапоги, в неуёмном танце. На каждом движении они поскрипывали, а ведущий задорно отплясывал, периодически прыгая в воздух метра на два и расставляя ноги в шпагате, на радость публике. За ним стали выводить заводные хороводы девушки, пока хор других пел русские народные песни. К ним присоединились задорные парни и я понял, что краше и радостнее представления никогда в своей жизни не видел.

Когда выступление подошло к концу, Михаил потянул меня за рукав. Оля увидела своих подруг и пошла к ним, сказав мне напоследок, чтобы я, как следует, здесь развлёкся. Он подвел меня к огромной деревянной бочке.

– Пиво, медовуха, квас?

– Квас.

– Два кваса хорошая. – обратился он к продавщице и она вручила мне огромную, стеклянную кружку, чуть не чёрного пенящегося кваса.

Деньги за него она не взяла, это было частью бесплатного угощения, устроенного местными затейниками в купе с администрацией. Затем, когда мы допили и вернули кружки, он повёл меня в сторону рядов, с великим количеством торжищ широкого значения. Народные и промышленные товары на любой вкус и выбор ломились через край. Здесь можно было с лёгкостью всё купить, или продать в этот особенный день по крайне приятной цене. Была и широкая возможность для простого и естественного обмена. На таких лавках специально висели соответствующие вывески «обмен». Я купил сувенир тёте Оле, Яре и Михаилу. Несмотря на обилие товаров, себе пока я ничего не мог выбрать, мотивируя это самодостаточностью.

– Знаю, за этот мой короткий отпуск, я не смогу найти для тебя, что нибудь экстра класса, но такого у тебя в коллекции точно нет. – я вручил ему длинную курительную трубку из корня яблони. – Отдам тебе сразу, держи на радость.

Он внимательно её осмотрел и изучил. Коряга с идеально вышлифованной поверхностью и причудливой формой, с мундштуком на одном конце и массивной чашей для приёма табака на другом, не пришлась ему по вкусу. Скорее, она привела его в неописуемый восторг. Чубук у неё был покрыт берестой, для удобства удержания. Он держался за него и производил холостые движения по втягиванию чистого воздуха.

– Лучемир. Такого шедевра у меня ещё никогда не было. – наконец оторвался он от неё. – Как мне тебя отблагодарить дружище?

– Ты уже отблагодарил, дважды. Взяв меня сюда и подарив фонарик. А если хочешь действительно меня отблагодарить, обещай, что не будешь злоупотреблять этим крайне вредным для здоровья занятием.

– Ах ты сорванец. – засмеялся он. – Так и быть, сокращу до одного раза за сезон. Но за это я отплачу тебе той же монетой. Пошли за мной.

Мы обогнули змейкой пару рядов. Подошли к лавке с искусно сделанным холодным оружием. Михаил пожал лапищу хозяину и познакомил нас.

– Выбирай.

– Да ну зачем мне?

Продавец переглянулся с Михаилом, как будто я сморозил, что-то совсем нелепое. Продавец, с волосатыми и огромными, как у медведя руками вращал небольшой кортик между пальцев и на ладони, словно он был привязан к ней на невидимой леске или резинке. Он не падал и после хитрых вращений, всегда возвращался к нему в руку, пока он не положил его обратно в ножны на поясе. Приготовившись показывать нам свой отличный товар. Товар с виду был и впрямь безупречный.

– Просто выбирай что нравится. – смягчился Михаил.

Я внимательно осмотрел ножи.

– Мне нравится всё. Но особенно приглянулась примерно одна треть.

– Уже лучше. – смягчился и продавец. – Для каких целей?

– Паша, ему надо универсальный в доску. – пришёл ко мне на помощь Михаил. – К тому же ещё у него золотые руки. Оля, она же его тётя, рассказывала, какие штуки он вытворяет из сухого дерева. Если бы он тоже самое вытворял из стали, ты бы легко остался без работы или обзавёлся самым страшным конкурентом в стране. – загнул Михаил не шелохнув и не дернув ни одним усом.

– Уже теплее. – довольно произнес Паша потирая руки и выставил на стеклянный столик перед собой с десяток ножей. – Подойдет клинок длинной не более четырнадцати сантиметров, гардой средней величины и довольно удобной рукоятью. Что из этого нравится.

– Вот этот. – легко выбрал я, приглянувшийся нож и взял в руки.

– Любовь с первого взгляда. – заключил Михаил.

– Так и должно быть. – подтвердил Паша.

Чёрная рукоятка с формой серебристой головы лисы, вместо навершия и таким же блестящим хвостом гардой, приятно села в ладонь и мне больше не захотелось расставаться с ножом. Клинок я потрогал только сверху, заточку проверять не стал, чтобы не пораниться ненароком и не опозорится перед мужчинами.

– Рукоятка цейлонский эбен.

– Не чайное дерево часом? – спросил Михаил.

– Часом нет. Цейлонское или чёрное эбеновое дерево, самого лучшего качества среди аналогов. Твердей раза в два, чем наш дуб. Отлично полируется, что видно по ножу. Почти без пор, устойчива к термитам и воде. Раньше в шестнадцатом и семнадцатом веках, пока еще до конца не раскрыли всех его прекрасных свойств, делали именно из этого сорта, лучшую мебель в мире. Ударная головка и гарда из серебра, девять сот двадцать пятой пробы. Нож называется «Лис».

– А сталь? – спросил я.

– Клинок выполнен мною. На нём ты видишь моё клеймо. Сталь Р18. Восемнадцать процентов вольфрам. Имеет повышенную износостойкость, Не перегреется, хоть шашлык, прям на клинке – жарь. Но делать этого не нужно, естественно без нужды. Лучше взять шампур или веточку.