– И чем же вам тогда республика не угодила? – нахмурился Норман. Учитывая, что пять веков назад именно он – под своим прежним именем – создал первую республику, у него не было желания устраивать государственный переворот и возвращать себе престол, от которого в свое время он добровольно отказался.

– Я ничего не имею против республики, – равнодушно пожал плечами Найт. – Мне просто кажется, что при монархии было больше порядка.

– Осторожнее с такими высказываниями, – Норман снова едва заметно улыбнулся. – Вас могут принять за монархиста.

– Каждый бывший аристократ в душе монархист, – хмыкнул Найт. – Но вы правы, в нашей современной реальности это очень опасные речи. Что вас привело к нам?

Норман мгновенно посерьезнел, то есть его невыразительное лицо стало более сосредоточенным. В этот момент на столике между диваном и креслами появился большой поднос с чайником, чашками и тарелкой с круглым, тонким печеньем. Тара сделала движение, словно собиралась встать, но Найт ее остановил. Он сам налил чашку чая сначала ей, потом их гостю и наконец себе.

– Мне нужна ваша консультация, Найт, – ответил Норман, поднося чашку к губам. – По снадобьям. Вы лучший из известных мне экспертов в этой области.

– Начало интригующее, – Найт с интересом подался вперед. – Что именно вас интересует?

Норман пару секунд хмуро разглядывал чашку в своих руках, как будто собираясь с мыслями, а потом объяснил:

– Таня видит странные сны. Точнее, это один и тот же сон, который снится ей время от времени уже два месяца подряд. Похоже на предвидение, но очень уж настойчиво и пугающе.

– И что именно ей снится? – напряженно уточнила Тара, которой мгновенно стало не по себе не столько от слов Нормана, сколько от его тона.

– Она видит несчастье в Академии Легиона, где учится ее подруга. Гибель десятков, если не сотен, легионеров и курсантов. Каких-то чудовищ, которые, вероятно, стали причиной этого. Знак Темного Ковена, выжженный на полу. И еще она видит меня.

Он замолчал, снова поднося чашку к губам, а Тара и Найт переглянулись.

– В этом ее сне вы тоже погибаете? – осторожно уточнил Найт.

Норман пожал плечами.

– Сложно сказать. Она мне этого не говорит. Она вообще всегда замолкает, когда рассказ доходит до конца сновидения, ссылается на то, что не помнит дальше. Говорит, что дальше она просыпается.

– Я даже не знаю, чем я могу с этим помочь, – признался Найт. – Едва ли вам нужно снадобье, чтобы заглушить эти сны.

– Нет, я хотел узнать у вас, существует ли снадобье, аналогичное заклятию наведенного сновидения, – Норман посмотрел на Найта, и тому показалось, что в его глазах он заметил промелькнувшую тень надежды. – Заклятие наведенного сновидения – темное, оно всегда оставляет след. И этот след я обнаружить не могу. Я знаю, что многие заклятия и проклятия, в том числе темные, можно заменить снадобьем. Мне нужно выяснить, существует ли такое для наведенных сновидений, как оно может выглядеть, куда его могут добавлять и как его распознать.

Норман снова замолчал, давая Найту понять, что теперь ждет ответа от него.

Найт поставил чашку с недопитым чаем на столик и откинулся на спинку дивана, задумчиво нахмурившись.

– Знаете, Ян, теоретически абсолютно любое заклятие и любое проклятие может быть заменено снадобьем. Теоретически, потому что не для всего Мастера нашли формулы и рецепты. Я могу изучить этот вопрос, даже попробовать создать такое снадобье, если общеизвестного рецепта не существует. Просто чтобы понять, какой уровень мастерства для этого потребовался бы. Но я ничего не могу обещать.

– Я буду благодарен, если вы хотя бы попробуете выяснить, – заверил его Норман. – У вас все равно больше шансов разобраться с этим, чем у меня. Должен признаться, я никогда не был силен в снадобьях.

– У вас другой конек, – улыбнулся Найт. – Я сделаю, что смогу.

– Благодарю.

После этого Норман перевел взгляд на Тару, которая все это время сосредоточенно хмурилась, но молчала. Она пока не понимала, почему Норман хотел поговорить с ними обоими. Снадобья были и ее страстью, но пока она была далека от звания Мастера. И до уровня знаний и умений Найта ей тоже было далеко.

Тем не менее, ей очень хотелось что-нибудь сделать для Нормана и Тани, чтобы хоть немного рассчитаться с ними за проявленные когда-то доброту и участие.

– А чем я могу вам помочь? – спросила она, когда взгляд их гостя остановился на ней.

– Поговорите с Таней. Как я уже сказал, она не рассказывает мне концовку своего сна. Она говорит, что не помнит, но, к счастью, моя жена пока так и не научилась убедительно врать. По крайней мере, мне. То, чем сон заканчивается, пугает ее даже больше, чем массовое убийство и неизвестные ей монстры. Я хотел бы знать, что это. Мне нужно это знать, чтобы разобраться в ситуации.

Тара неловко закусила губу.

– Вы думаете, она расскажет это мне? Если она даже вам не рассказывает…

– Некоторые вещи женщины охотнее рассказывают подругам, нежели мужьям, – убежденно перебил Норман. – Полагаю, концовка сна как-то связана со мной, поэтому она молчит. Из этого я делаю вывод, что либо что-то страшное происходит и со мной тоже, либо… – на несколько секунд он снова замолчал, словно боясь произнести вторую альтернативу, но потом все-таки твердо закончил: – Либо что-то страшное делаю я сам.

Найт и Тара снова переглянулись, на этот раз еще более встревоженно. Найт выпрямился, внимательно разглядывая лицо Нормана, хотя прочитать что-то на нем было совершенно невозможно.

– А у вас есть основания предполагать, что вы можете совершить нечто страшное?

Норман едва заметно склонил голову набок.

– Если это наведенное сновидение и Таню пытаются заставить бояться, то возможны любые варианты. Даже не знаю, что для нее страшнее: потерять меня или перестать доверять мне.

– Я вас поняла, профессор Норман, – заверила Тара. – Я поговорю с ней и попытаюсь все узнать.

Его губы снова тронула едва заметная улыбка.

– Спасибо вам.

– Что это?

Профессор Рэм Крафт с сомнением посмотрел на фигурку на столе Хильды. Все практическое занятие они потратили на изготовление артефакта с вполне конкретной функцией, поэтому его вопрос заставил других курсантов тоже обратить взгляды на Хильду.

– Подслушивающий артефакт, – невозмутимо заявила та.

Профессор демонстративно поморщился, но она не дрогнула, а только смахнула невидимую пылинку с маленькой фигурки обезьянки, закрывающей уши.

– Знаете, курсантка Сатин, я посвятил не менее четверти часа на прошлой лекции рассказу о том, какую форму обычно придают этому артефакту. Где вы были в тот момент?

В аудитории послышались тихие смешки, профессор Крафт бросил в сторону источника шума недовольный взгляд, но это ничего не изменило. Исторически так сложилось, что курсанты Академии не испытывали особого трепета перед преподавателями, которые не служили в Легионе. Профессор Крафт какое-то время сотрудничал с Легионом в качестве артефактора, но на службе никогда не состоял. Он выглядел несколько старше ректора Шадэ, хотя и был его ровесником: плохая осанка и заметное брюшко делали свое дело. Оттопыренные уши постоянно вызывали улыбку у курсантов, в том числе и у Хильды, поэтому она старалась не смотреть на него во время разговора.

– Я вас внимательно слушала, – заверила она, разглядывая обезьянку. – И услышала, что артефакты стараются делать незаметными, как услышала и то, что полностью скрыть магический след все равно не получается, как ни старайся. А значит, если человек подозревает, что его могут прослушивать, то он может целенаправленно искать такой след. И тогда артефакт может быть хоть брошкой, хоть пуговицей, но его обнаружат. Какой вывод из этого напрашивается? Нет смысла прятать артефакт, нужно прятать магический след.

– И каким образом эта мартышка его прячет? – Крафт скрестил руки на груди и нахмурился. На его лице больше не было недовольства. Его сменило любопытство.