Узкая полоска света, выбивающаяся из-под очередной дверцы. Здесь! Я прильнул к двери ухом, надеясь, услышать хоть что-то, прежде чем входить внутрь.
Два женских голоса — оба мне превосходно знакомые. Госпожа куратор, разумеется…
— Всё-таки не понимаю, зачем тебе это всё? Всем не поможешь, ты же сама это понимаешь прекрасно.
— Всем я никогда и не пыталась помочь, — прозвучал в ответ голос… Голос? Это говорила Кейра?
— Я помогала, помогаю и буду помогать тем, кого знаю лично и кому решила помочь, — точно, Кейра, — но раз уж взялась за кого-то, то на полдороге дело не брошу. Ты же сама прекрасно знаешь. И помнишь… — в этих словах светлой мне послышался намёк. В комнате заскрипело кресло, будто там был кто-то ещё и этот кто-то любопытно сдвинулся в кресле вперёд, поближе к разговору, чтобы лучше слышать. Ага…
— Ты слишком заботишься об этом ничтожестве, моя дорогая, — вальяжно ответствовала Найт. Раздался звон бокала, резко поставленного на стол, — и ты лезешь, куда не стоит. Этот недоумок, мать-Тьма прости, мой ученик. Я и только я властна решать его судьбу!
Кто-то в комнате, судя по звукам, тоже приложился к спиртному.
— Только пока что плодов этого ученичества что-то не видать…
— А тебе не всё ли равно? Солнышко, хочу напомнить, что ты просто собиралась себе подцепить в баре неопытного чертёнка на ночь! Откуда вдруг такие сантименты? — язвительный голос тёмной бил по полу комнаты как кнут. Я почувствовал, что у меня полыхают от возмущения щёки.
— Милая, не утрируй. Все равно никто не оценит, — при этих словах, быть может, от снисходительности тона, которым они были сказаны, загадочный «кто-то», до сих пор хранивший молчание, подавился выпивкой от удивления и закашлялся. Кейра же продолжала: — так уж случилось, что этот демонёнок — это теперь мой демонёнок! И я не люблю, когда моё кто-то пытается ломать.
Обсуждают меня, как какую-то вещь! Эй, рогатые и крылатые, идите на хуй! Я свой собственный! Во мне что-то вспыхнуло, я заскрежетал зубами и навалился на дверь, та распахнулась… Глаза мои, привыкшие к темноте, тут же заболели от нестерпимо яркого света, и я застыл, закрывая лицо руками.
— Александр как-там-было, Вас не учили стучать, прежде чем входить в комнату? — прозвучал голос Найт.
— Демонёнок, так резко врываться из темноты в ярко освещённую комнату не очень разумно, — со смешком констатировала Кейра.
— Госпожа, мне ему шепнуть? — прозвучал торопливо-подобострастно голосок Грома… Так вот, кто там сидел в кресле и подавился! Прозвучал металлический лязг передёрнутого затвора…
— Сиди уже тихо, шептун! И пукалку свою спрячь, — презрительно осадила его Найт, — а ты давай, не стесняйся! Говори, зачем пришёл.
— А то Вы не знаете, — ответил я сквозь сжатые зубы.
— Знаю, отлично знаю. А ты всё равно говори — традиция такая.
Я предпочёл сначала проморгаться и осмотреть комнату. Круглый стол с толстой столешницей, резьбой и серебряными вставками — такой, наверное, пару пуль сдержит, если его уронить… Вот только уронишь его, ага! Три вычурных кресла, в которых развалились мои дорогие и родные сволочи. Ещё из любопытной мебели были трое безымянных-официантов с подносами в руках. Это хоть в драку не полезут… Наверное.
Негодование моё сменялось страхом, страх снова негодованием и гневом. Я стоял на месте, как вкопанный, сжимал и разжимал кулаки, судорожно пытаясь придумать остроумный… Да хоть какой-нибудь ответ! Найт и Кейра, кажется, потеряли интерес к моей скромной персоне и вернулись к своему спору.
— Видишь? Ни смысла, ни толку! Знаешь поговорку: замах на рубль, удар на копейку? А тут и замах копеечный, и удара не дождёмся… Так оно тебе надо — такое чудо?
— Ну-у-у-у… Если уж Демонёнок такой бесполезный, ты-то его почему не отпустишь? «Я не могу тебя ничему научить больше…» — и пусть идёт на все четыре стороны.
— Дамы, а ничего, что я всё ещё тут стою?
— Ещё раз влезешь в разговор — стоять перестанешь.
Громов засмеялся над последней фразой… Я не выдержал, подошёл к его креслу и врезал кулаком этому козлу прямо в его очкастую морду. Кейра одобрительно хмыкнула — или же это мне показалось? Найт вступаться за своего прихвостня не стала, наоборот — осадила его, поднимавшегося уже, чтобы мне ответить, одним строгим взглядом — и продолжила, обращаясь к светлой:
— Дорогая моя, ну скажи ты мне: как вот этому вот давать свободу? Зачем она ему? Он не демон, и сомневаюсь, что хоть когда-нибудь станет демоном. Надеешься перетянуть его к вам, добрым и крылатым? Так тоже ересь полная — как бы он ни был с виду наивен и беспомощен, по сути своей, внутри он порочен и зол. Но никак не научится получать удовольствие от своего зла, посему демоном ему — смотри пункт первый…
— Так в чём горесть-то, я все не пойму, моя дорогая, — Кейра улыбалась, но голос её был печальным, — что ж ты тогда носишься с этим демонёнком, как с писаной торбой, испытания для него устраиваешь? То в лабиринт его запихнёшь, то повстанцев каких-то в гости направишь, то заплатишь, чтобы его прямо во время сеанса психологической помощи изнасиловали…
Я вздрогнул. Что, и это — тоже Найт устроила?!
— А из человеколюбия, дорогая моя. Вы там у себя можете сколько угодно верить, что помогаете заблудшим душам, кого-то спасаете и оберегаете… Вольному — воля! Вот только одно я знаю точно: лучше всю жизнь прожить безымянным рабом, прикованным к третьему с конца пулемёту в какой-нибудь монструозной машине, лучше вечность простоять в трансе и беспамятстве на коленях, служа одной из ножек чьего-нибудь трона, лучше день за днём по двадцать часов в сутки сосать хуи в самом дешёвом и грязном борделе, чем прожить вечность, так и не примирившись с самим собой и не научившись принимать собственные желания, — Найт перевела дух после долгой тирады и продолжила: — Я сотру его, рано или поздно сотру, это я тебе гарантирую. Так будет гуманней. Впрочем, если он тебе так приглянулся, могу потом, стерев ту размазню, которую по ошибке назвали его личностью, выдрессировать его для чего-нибудь полезного и подарить тебе на следующий День рождения!
— А идите вы все на хуй! — озвучил я те слова, что так давно крутились в моей голове. Щёлкнула потайная застёжка под рукоятью, и большая часть трости, которую я до сих пор сжимал до боли в пальцах, подалась вниз, освобождая клинок. Я перекинул это подобие меча в левую руку, правой вытащил из-под плаща пистолет. Большой палец удобно лёг на маленький рычажок, переведя его из положения «крестик» на «три точки». Люблю штуки, ведущие автоматический огонь, что поделать…
— Ого, наш ангелочек показывает зубки, — Найт произнесла это таким тоном, каким пародийно-нежные девушки в комедиях восхищаются при виде котят, — ну, и чего же ты хочешь, солнышко: славно погибнуть в бою или хорошенько помучиться? Или, может, позвать сюда мою славную Настеньку, ей так понравилось с тобой играть, а ты в прошлый раз так невежливо её покинул…
— Я хочу… — каждое слово с трудом выходило из моей глотки, а пистолет в руках трясся так, что я промахнулся бы, наверное, и в упор, если бы мне пришлось стрелять, — я… хочу…
— Ты хочешь, солнышко, мы поняли! Чего ты хочешь? — язвительно перебила меня госпожа куратор. Гром подобострастно захихикал, радостно тряся головой, будто его хозяйка сказала что-то уморительно смешное, впрочем, пониматься со своего места или доставать оружие без её приказа он не спешил. Кейра… Я так и не заметил, как она успела это сделать, но теперь она стояла чуть в стороне и позади всех, держа в поле зрения и меня, и эту парочку. Кто-кто, а уж она-то точно была готова к любому развитию событий.Как будто знала всё с самого начала…
— Я хочу отказаться от помощи куратора! — мне удалось, наконец-то, выпалить эту фразу на одном дыхании, и в комнате наступила тишина.
— А чо, так можно было? — пошутил Гром и сам же засмеялся над своей шуткой. Госпожа Найт не поленилась подойти к нему и отвесить такую пощёчину, что чуть не вышибла его из кресла.
