Ты сказала, что северные народы не знают, чего они лишены. Потом добавила, что очень скоро перейдешь через рубеж нормальности и не сможешь вернуться назад и работать как раньше. Вино разогрело и разрумянило тебя.

– Если на пляже нет кабинок, то каким образом цивилизованный человек может поменять одежду на иную – пригодную к купаниям?

– Девочка, сезон купаний закончен. Все кабинки увезли в сохранное место, но если кому-то хочется искупаться вне сезона, они могут купаться вне купальной одежды.

– Ты не бросишь меня здесь, слегка поддатую и мокрую на пляже, если вдруг карабинеры выйдут из-за холма?

– Мокрую от чего?

Ты взяла мою руку и засунула ее себе под блузку подмышку: «Во-первых я уже мокрая от пота, а во-вторых, я иду купаться прямой сейчас. Ты пойдешь со мной?

– А кто тогда будет сдерживать ряды карабинеров? Я буду следить с берега за тобой и за твоей одежкой. Мы завтра будем купаться вместе, обещаю.

– Я не умею плавать самостоятельно в такой величины водных массивах.

– Сегодня у тебя прекрасный шанс этому научиться. Я когда-то был спасателем на водах и помогу тебе в самом крайнем случае. Только не заплывай далеко – от сильного ветра у меня слезятся глаза.

– Ты издеваешься?

На тебе была одета большая вязаная кофта, а под ней – шелковая блузка с длинными ушами воротника.

Как все это могло тебя раскалить, я не мог приложить ума.

Ты посмотрела на меня со смешанным чувством и сказала, что и действительно, твоя одежда требует надзора, и мне было бы лучше держать ее в руках.

Должно быть, слияние горчичного дрессинга с вином подпустили тебе перца в кровь.

Раздетая ты была безумно хороша, когда стояла белой лебедью на черном песке среднеземноморского пляжа.

Я не торопил событий, а просто любовался тобой и жалел, что не было со мной никаких средств, чтобы запечатлеть такое для лихого времени в будущем.

Ты смотрела в прибрежную пену и придерживала растегнутый лифчик спереди.

– Может быть принять воздушной ванны будет достаточно на сегодня?

– Конечно недостаточно. Что ты мне раздеться не даешь? Я в Италии не бываю так часто, как хотела бы, и должна использовать все возможности. Ты даже не представляешь, как купаться в северных морях и озерах, когда с одной стороны почти что лед, а с другой – комары.

Ты снимаешь, наконец, свой лифчик и не швыряешь его, как другие при подобных обстоятельствах, а складываешь чашечка в чашечку и отдаешь его мне.

Без лифчика в твоих движениях и помыслах нет прежней решительности: ты медленно входишь в воду и бредешь по мелководью чинно, как птица секретарь. Из-за холма появляется человек в соломенном картузе и гигантскими наушниками на голове. В руках он держит металлоискатель. Мы бегло смотрим друг на друга. На его коричневом, как у дервиша лице, не заметно выражения радости от встречи со мной, но нет и неприязни. Он утюжит искателем черный песок, время от времени поднимая найденные металлические предметы. Крышки от пивных бутылок, монеты, часовые механизмы, кольца, серьги, браслеты, а также цепочки и платиновые вставные челюсти потенциально могут быть найдены, но мне кажется, что все эти люди с искателями уже давно нашли другое, но то, что искали. А именно, они нашли причину, по которой они могут бродить медленно по пляжу и смотреть вовсе не на волны или закат, а на раздетых женщин и девушек. Я бы никогда не смог предположить подобного, пока однажды на пляже в Нице не увидел забавный случай: пожилой мужчина с искателем, как две капли воды похожий на этого из-за холма, утюжил песок около группы загорающих девушек. Все было бы хорошо, но его не устраивало, что девушки лежали спинами кверху, и от попок в бикини мужчина так не велся, как от выгляда обнаженных женских грудей. Хитрый старикан выудил из кармана своих шертов целую горсть чего-то блестящего и незаметно метнул все это в песок поблизости, а потом, как ни в чем не бывало, прошелся искателем над своим «кладом». Искатель запищал, как полагается. Старикан встал на колени и возбужденно стал откапывать свое же добро. Загорающие девушки встали и окружили его так близко, что некоторые из них даже касались его.

Сам бы я такое не догнал, но мой французский приятель, Жак Брузжак, обратил мое внимание на этот трюк.

Я подумал, что этот дедушка наверняка из другой категории, потому что пляжный сезон закончен, и ловить здесь, собственно говоря, нечего, но не тут то было: как только он заприметил длинноногую девочку на мелководьи, так сразу его искатель начал двигаться в ее направлении. Очень скоро он досеменил до линии воды. Ты увидела его и подошла. Мне с полированного бревна не было слышно, о чем вы там разговаривали, но я увидел, как мужчина нагнулся и выкопал что-то из песка. Ты стояла над ним, склоненная на широко расставленных модельного качества ногах в трусиках в горошек, и ждала. Мужчина выпрямился и буквально уперся своей головой тебе в грудь. Порыв ветра откинул твои золотые волосы. Ты толкнула его брезгливо, как приморскую нечисть, достаточно сильно – он завалился на спину на мокрый песок, а ты убежала в воду, но не далеко, а только, чтобы вода закрыла твою грудь и стала махать руками для привлечения моего внимания.

Через полчаса мы сидели в каком-то припляжном кабачке. Твои трусики лежали мокрым комочком на тарелке, а твои зубы стучали по краю второго стакана с мутноватой граппой. Я ждал, когда к тебе придет покой и тепло и вообще делал вид, что ничего особенного не произошло. Как раз в ту минуту, когда к нам с четвертой попыткой подошел официант с предложением дежурного съедобного этим вечером, дверь в кабачок открылась и вошел экскурсовод Валера. Он сильно изменился за эти годы, но его спортивный пиджак с кожаными заплатами на локтях и правом плече был вполне узнаваем. Валера был историком по образованию и дальше Италии так никуда не иммигрировал. Теперь у него было свое туристское агенство. Сам он не работал, а много путешествовал вокруг света.

После дюжины наводящих вопросов он узнал меня тоже. Мы усадили его перед тарелкой с трусиками и наконец-то заказали еды.

Через день мы въехали на его виллу на Виа Палермо, а он умотал куда-то далеко и надолго. С тех пор мы живем в его доме, поливаем цветы на его подоконниках и кормим его кошек и мышек.

За это время я собрал достаточно материала, чтобы написать солидную главу о быте и нравах, о кафе и тратториях с рекомедациями о местах постоя для книги – «Туристическое руководство по бесплановому отдыху в Италии».

Ты пересмотрела для себя массу возможностей, чем можно было бы заниматься в этой жизни, чтобы быть счастливой и чтобы от работы не так сильно уставать. По секрету от меня ты ищешь место на земле, где можно было бы прожить на $10 в день, но чтобы при этом были окна в сад и горячая вода во все дни недели.

$10 в день – это сакраментальная цифра, которая позволит нам жить вечно.

В ноябре на берегу моря жить нужно умеючи.

Мраморные полы виллы охлаждают прыть самых теплокровных.

Хорошо, что у тебя с собой были те самые знаменитые валенки, которые спасали тебя прошлой зимой. По утрам, ты как баронесса в изгнании, одетая слоями, сидишь перед телевизором и понимаешь передачи для детей на итальянском. Иногда ты даже смеешься.

В твоих руках постоянный стакан с глинтвейном и надкусанный свежий фрукт. Мы завели себе знакомых. Они живут на соседней улице в доме, пристроенным к пекарне. Они пекут 3 дня в неделю, а все остальное время заняты исключительно собой, как и мы. Именно это качество жизни нас и свело вместе однажды, когда мы были последними посетителями какого-то коммерческого места, и не хотели никуда уходить.

Мы танцуем латино-американские танцы по четвергам и поем итальянский вариант бип-боп на благотворительных обедах приблизительно раз в неделю.

Ты научилась готовить поленту и есть ее не хуже других. А я собираюсь написать о тебе что-нибудь интересное и поучительное для других в духе «Жизнь 12 цезарей».

Иногда мне кажется, что ты бледнее, чем должна быть счастливая девушка твоей стати после выпитых глинтвейнов или до них, и я зацеловываю тебя до цвета помытых поросят, и потом мы занимаемся другим приятным делом, пока один из нас не начинает умирать с голоду.