- Это как ты сторожа ловить, и вредителя из свет достать? Я не понять. Ты ведьма.

- Эй, я не девчонка! А ведьмами только женщины бывают. Тебя отец Бартолио тоже, между прочим, бесовским созданием называет. И весь товар, который ты продаешь… - Данни немного подумал, а потом добавил: - Это, наверное, потому, что он не видит то, что мы с тобой.

- Она удивительно на тебя видеть.

- Ты чего, ей, наверное, лет пятьдесят. Да и я у нее ни разу не был. Слишком дорого берет. Она, небось, на тебя пялиться. Не каждый день в Мартисе хетара увидишь.

Хош’тах только покачал головой.

- Странно смотреть, внимательно.

- …День Неба праздник солидарности и единения. Он – как символ тех невзгод, что перенесли колонисты, покинув родной мир и устремившись к звездам. Как символ радости, что наполнила их сердца, когда они увидели свой новый мир. Один корабль, одна команда. И каждый был членом экипажа, независимо от того дежурил ли он в рубке или на кухне. Сейчас уже не осталось в живых тех, кто девяносто лет назад прошел по Великому Пути и вновь увидел небо. Другое небо, но уже свое…

Мэр продолжал заливаться речами, но Данни уже не слушал. Подняв голову вверх, он рассматривал сиреневато-розовое небо. Другие тоже смотрели, но скорее по привычке. Небо как небо, облака плывут, птицы летают, чего там не видели. А вот Данни именно рассматривал.

- Да что они могут знать про «другое небо» - подумал Данни. – Никто даже представить себе не может, что значит увидеть «по-другому».

Небо, широкое, глубокое, фиолетовое. Данни теперь видел его именно фиолетовым, хотя все еще помнил, что оно розоватое. Как много изменилось за последний месяц. Да что же с ним, в конце концов, происходит? Почему он стал другим? Почему видит то, чего не видит больше никто? Что это: его дар, или его проклятие?

Небо, такое родное. Он не знает другого. И никто здесь не знает. Они только говорят про другое небо, на самом деле оно одно. То, которое над ними, над нами. Оно не другое, оно наше, оно мое.

Небо. Такое близкое и такое далекое. Протяни руку, и ты коснешься его. Потянись ввысь, и ты покинешь его, стоит только захотеть. Данни, вдруг, почувствовал себя легче пушинки. Неведомая сила оторвала его от земли и взвила высоко вверх. Туда, где небо уже не фиолетовое, а черное. Туда, где месяц назад, во время последнего приступа, он видел стаи неведомых существ.

Только сейчас вокруг было пусто. Чернота вокруг была вязкой и гнетущей. А блеск звезд мертвым и зловещим. И из этого безмолвной тьмы на него надвигалось что-то ужасное.

- Данни! – хетар дернул за рукав с такой силой, что едва не свалил мальчишку на землю.

- Что?! – в первую секунду он едва не задохнулся от пережитого только что ужаса.

- Идем куда, быстро!

- Постой, куда идем?

- Идем, тебе говорить!

Внезапно Данни понял, что хетар в ужасе. Последним остатком разума он пытался увести его с площади. Но вокруг все было спокойно. Мэр продолжал вещать с трибуны, люди, как ни в чем не бывало, отмечали праздник. Единственное, что внушало Данни беспокойство, это небо.

- Погоди, там сверху что-то не так…

- Что-то! Ссурах!!! – отчаянно взвыл хетар.

- Да оставь ты свои проклятия. Лучше туда взгляни.

- Это не ругать! Это ссурах!!! Уходить, быстро! Нельзя где много люди! Надо один!

В этот момент, без того темное небо, стало зловещим. И, словно темный ангел, на площадь медленно опустилось существо. Оно было одно. Но, его одного вполне хватило, чтобы заполнить собой весь мир. Какой-то определенной формы это существо не имело. Оно клубилось, как водяной пар, запертый в оболочке. А за ним тянулся шлейф.

Данни стоял как приклеенный. Он даже не сразу заметил, что исчез старик Хош’тах. Он просто стоял и смотрел. А оно, тем временем, собралось в комок. И, через секунду, рванулось из глубины наружу, раздирая ткань пространства.

Из глубины! Дошло, наконец, до Данни. Все то, необычное, что он видел, и сторожа, и порхающий свет, и даже ОНО находилось не снизу, не сбоку, а в глубине реальности. Как будто мир обрел еще одно измерение. А наша реальность лишь поверхность, тоненькая пленочка над глубинами Вселенной. И теперь оттуда снизу выныривал глубоководный монстр.

Вынырнув на поверхность ссурах, как назвал его хетар, внезапно оказался виден всем. На площади началась паника. Больше тысячи человек, собравшихся сегодня на праздник, в один миг обезумели. Пытаясь убраться подальше от монстра, толпа хлынула в стороны, и площадь вдруг превратилась в огромную мясорубку.

Люди давили, топтали друг друга. В отчаянной попытке прорваться на соседние улицы сносили прилавки и тенты кафе. Зазвенели разбитые стекла, где-то сработала сигнализация. На мощеную площадь пролилась первая кровь.

А ссурах упивался происходящим. Первое время он вообще стоял не двигаясь. Но Данни хорошо видел, что людские страх, боль и отчаяние, будто грязные ручьи текли от толпы к его ногам. И он впитывал эти ручьи, как впитывает воду губка.

Данни стоял и смотрел на все это, боясь шелохнуться. И только через несколько минут он понял, что стоит посереди беснующийся толпы. Люди кричат, давятся, падают, но все это происходит вокруг. Поток обтекает его, как обтекает ручей, лежащий посереди валун. Как будто невидимый щит отделяет его от происходящего на площади. И этот щит неожиданно привлек внимание ссурах.

Он перестал впитывать в себя текущие ручьи. Клубы дыма внутри него взорвались новыми вихрями, и Данни ощутил взгляд. Заинтересованный, и слегка удивленный взгляд разумного существа. Но уже через секунду Данни понял: не просто разумного существа – хищника, завидевшего особо лакомый кусок добычи.

Долгие секунды они смотрели друг на друга. Затем ссурах взмахнул (крыльями?), и, сверху на толпу, полетело сетчатое покрывало. Падало оно стремительно, и через мгновение главная площадь Мартиса погрузилась в гробовое молчание. Каждый человек, кто задел невидимое для них плетение, неподвижно застыл. И окружающая реальность вдруг превратилась в музей восковых фигур. Медленно, никуда не спеша, ссурах поплыл к своей лакомой добыче.

Данни тоже попал под действие сети. Руки и ноги как будто завязли в желе. Он продолжал все чувствовать, но пошевелиться не мог. В кармане куртки бесновался «светлячок». Ссурах приближался. Данни отчаянно понимал, что если сейчас не вырвется, то это будет конец.

Зажмурив глаза, он попытался, как со «светлячком» представить себе, как рвутся невидимые путы, и он вновь получает свободу движения. Данни пытался, но ничего не происходило. Он по-прежнему стоял скованный сетями. От чувства собственного бессилья на глазах выступили слезы.

Но усилия не были напрасны. Воздух перед ним пошел трещинами, и взорвался миллионом осколков. Брызнув во все стороны, они проделали большую дыру в упавшей на площадь сети. Данни вдруг почувствовал, что свободен. И не только он. Десяток человек, стоящих рядом с ним, тоже ожили. Застонал упавший мужчина со сломанной ногой, четверо бросились бежать.

Далеко они не ушли. Ссурах взмахнул когтями и все те, кто только что ожил, снова упали, на этот раз замертво. Данни тоже должен был умереть, но в последний момент перед ним расцвел огненный росчерк, принявший на себя удар.

- Надо уходить с площади, - услышал он за спиной женский голос.

Данни обернулся. Лоанна, та самая городская гадалка, которую показал ему хетар. Сейчас она стояла рядом с ним и пыталась увести прочь. Но ссурах не собирался бросать свою добычу. Он опять заклубился и следующим ударом вырвал пучок серых нитей, которые словно корни уходили с площади на глубину. И тут же гибкий жгут закрутился в его «руках». Раскручивая его все сильнее, он попытался достать беглецов.

Уже на бегу, лавируя в плотном столпотворении неподвижных фигур, Данни обернулся. Серый жгут догнал их и распался на сотню более тонких нитей. Лоанна бросила горсть порошка, но он лишь осыпался бесполезными искрами. И тут же она оказалась накрепко спелената этим жгутом. Нити сомкнулись вокруг нее, как кокон, и продолжали давить все сильнее. Лоанна пыталась сопротивляться, но было ясно, что вырваться ей не под силу.