– Отчего же? – вопросом на вопрос ответила она, привставая на цыпочки и нажимая кнопки нужных этажей. – За такой старомодностью молоденькие девушки охотятся уже лет двести… Редкий товар. Поверь, я знаю, о чем толкую… – Она снова раскашлялась в лающем смехе. – Юный Мартин, немедленно отвечай старой Айо, какого беса ты до сих пор не обзавелся спутницей жизни?

Ее карие глаза внимательно буравили, не позволяя отвернуться. Мартин, в душе забавлявшийся этой ритуальной игрой, теперь улыбнулся по-настоящему.

– Вы все хорошо понимаете, мистресс Тунде. – Он покосился на сумки, еще отмеченные багажными бирками. – Моя работа. Причем из числа тех, что не бросают по прихоти… А когда бываешь дома не больше пяти месяцев в году, найти понимающую жену становится почти невозможно…

– Ох, юный Данст! – Старуха прищурилась, грозя ему костлявым пальцем цвета свежего кофе. – Сдается мне, ты просто бездельник, избегающий ответственности и маленьких спиногрызов!

– Мистресс Тунде… – с укором протянул Мартин, но та уже меняла тему. Лифт постанывал и неспешно полз вверх.

– Как прошла поездка? – Она мотнула подбородком, призывая выкладывать правду, и ничего кроме правды. – Уже стал настоящим феромимом?

– Нет, мистресс Тунде, не стал. И не стану, специфики наших работ несколько различны. А еще вам хорошо известно, что я не жалую неохумовскую братию и не позволю совать в свою черепушку что-то чужеродное.

– Знаю-знаю… Значит, опять плясал под дудку очередного богача, не доверяющего традиционной почте?

– В самую точку, мистресс Тунде, – покорно склонил голову Данст, потешаясь, что почти не лжет. – Банкир из Старого Города. Естественно, параноик. Естественно, не доверяющий ни инфоспатиуму, ни даже, представьте себе, профессиональным имплициторам.

– Когда-нибудь, молодой Мартин, ты допрыгаешься! – Айо Тунде неодобрительно покачала головой. – Кто знает, что хранится в конвертах, которые ты возишь? Любовная переписка, за которую можно схлопотать пулю? Деловые секреты?

– Вообще-то, мистресс Тунде, за этот риск мне и платят, – миролюбиво подмигнул Мартин. – И пока на счету водится пара лишних баксов на ремонт системы отопления, я не перестану колесить по миру.

– Никчемная работа, юный шалопай, – хмыкнув, Айо поставила в споре точку и скрестила на груди тощие руки. – Работать на тех, кто бесится с жиру и платит огромные деньги за перевозку какого-то письма! Тьфу. Уймись, наконец. Найти нормальную работу и жену…

– Непременно, мистресс Тунде, – честно сознался Данст. – Но пока меня кормит именно эта никчемная работа. А что уж именно решил доставить клиент, будь-то бейсбольная карточка, договор или редкая марка, меня не касается. Вы когда-нибудь задумывались, что ни инфоспатиум, ни имплицитор не способны донести до адресата письмо с тонким ароматом духов, выведенное женской рукой?

– Глупости… – пробормотала она, но развивать мысль прекратила. – И где же тебя, молодой Данст, носило на этот раз?

– Филиппины.

– О! – мистресс Тунде покосилась на него снизу вверх, и в глазах мелькнула тень зависти. – Было жарко?

– Весьма жарко, – сознался Мартин, удержавшись от невеселого вздоха. – Вам помочь с пакетом?

Лифт остановился, на разбитом цифровом табло вспыхнула цифра 15.

– Справлюсь. – Айо забрала у него продукты, отодвигаясь от дверей.

– Доброго дня, мистресс Тунде.

– И тебе не болеть, юный Данст…

Кабина понесла темнокожую старуху вверх, на восемнадцатый, куда почти не добивал напор горячей воды в радиаторах отопления. Хмыкнув, Мартин наконец-то глубоко вздохнул, невольно представив, каково в свое время жилось на свете мистеру Тунде…

Осмотревшись, мужчина двинулся по широкому коридору, прислушиваясь и внимательно разглядывая ряды одинаковых светло-зеленых дверей. Из-за одной неслась музыка. Где-то сам с собой разглагольствовал мужчина. Где-то мать отчитывала ребенка. Рабочие утренних смен уже укатили на монорельсе на предприятия или в порт. Рабочие ночных отсыпались, погрузившись в тревожные сны.

На секунду задержавшись возле новой картины местных графитистов, занимающей площадь трех дверей и внушительного куска стены, Мартин подошел к своей квартире.

Подступил к островку уюта, едва вмещавшему пятьсот сорок квадратных футов площади. К берлоге, становящейся его прибежищем в дни, когда он жил лишь отчасти, ожидая нового заказа в анабиозной неге. Мартин облизнул губы, предвкушая вкус суррогатного кофе из автоповара на тесной кухне.

Опустил тяжелые сумки на пол, сунул руку в карман куртки.

Невольно взглянул направо. Там, в конце длинного общего коридора находилось мутное, никогда не мытое узкое окно, выводящее на Фостер-Авеню. Нью-Йорк, со всей его суетливостью, мелочностью и раздражительностью, давно пробудился и ворчал, гудел, ревел, приготовившись зарабатывать, воровать, убивать и обманывать.

Нет, наверняка где-то еще и создавали, творили, изобретали.

Но лишь для того, чтобы тут же украсть, убить или заработать.

Приготовившись чиркнуть ключ-карточкой личного доступа по электронному замку, Мартин насторожился, почувствовав на спине пристальный взгляд. Медленно обернулся, помахав в крохотную скрытую камеру, которыми его соседка напротив буквально напичкала подступы к квартире.

Лязгнув десятком засовов, дверь миссис Биллингс приоткрылась. Старуха – упитанная, круглолицая, представлявшая полную противоположность Айо Тунде, – показалась в проеме. Одетая в домашний халат неопределенного цвета, она выглянула наружу, недовольно оглядывая пустой коридор.

– Доброе утро, миссис Биллингс, – Мартин склонил голову.

– Ох, милый Мартин, доброе утро! – она улыбнулась одними губами, фальшиво и вымучено. – С приездом? – Ее серые глаза, будто сканеры, изучали увесистые сумки, словно хотели сквозь плотную ткань узнать, что же внутри. – Только что приехал? Это хорошо, Мартин, очень хорошо! Уж и не знаю, кого просить, кроме Господа-Объединяющего, чтобы приструнить этих несносных Квезада! К ним постоянно шастают какие-то подозрительные типы! Причем допоздна!

Последнее слово было произнесено тоном заговорщика.

– Они совершенно не дают спать нормальным людям! А еще невыносимая старуха Тунде скоро пойдет собирать деньги. Якобы на ремонт системы отопления. Но я-то знаю, что на самом деле она тратит их на…

– Я уже встретил мистресс Тунде, – вежливо, но решительно прервал ее Данст.

– Но Квезада…

– Я обязательно переговорю с Мигелем. При первой же возможности.

– Это хорошо, – безрадостно констатировала она, поджимая пухлые губы. – Когда тебя нет, этот дом превращается в сущий бедлам!

– Я вернулся, – негромко отметил он. – Как самочувствие Чаки?

Старуха обреченно прижала ладонь к щеке. Мало кто в доме не знал, что большую часть пенсионного пособия женщина тратит на лечение своей невыносимой псины, чья генно-селектическая конструкция дала сбой еще при рождении.

– У бедняжки снова начались головные боли… Ночами он никак не может заснуть. А когда Квезада открывают свои двери для не пойми какого сброда, и вовсе сходит с ума от собственного лая… – Она понизила голос, наклоняясь вперед, но не спеша переступать порог квартиры. – Знаешь, Мартин, я недавно узнала…

– Это голос Чаки? – осторожным, но давно отточенным приемом перебил ее тот, внимательно вслушиваясь в царящую вокруг тишину. – Мне показалось, я слышал визг…

Лицо миссис Биллингс исказилось, словно ей сообщили о гибели сына. Охнув, она отпрянула и побледнела.

– Не слышу… Господь-Объединяющий, почему я его не слышу? Ох, прости, Мартин, я бы поболтала, но, кажется, пора кормить Чаки пророщенной соей. Знаешь, ученые недавно выяснили, что линолевая кислота способна укрепить генетическую решетку хворающих селекто-питомцев… Еще раз с приездом, сосед! – Она потянула створку, готовясь закрыть. – И не забудь про обещание разобраться с этим тупоголовым Мигелем! А еще сходи-ка к врачу…

Мартин стер улыбку с лица. Утро определенно грозило не задаться. Но он был готов ко встрече с соседями, а потому не позволил дурному настроению взять верх.