– И что мы с этим будем делать? Чего молчишь–то?

– Есть образы из зрительной памяти твоей мамы, но они из времени до твоего рождения. Стиль шестидесятых тебе не подойдёт.

– Это точно. И как быть?

– Я сгруппировал просмотренные тобой картинки в журналах и выделил ряд заслуживающих внимания. Можно попробовать методом иллюзии примерить их на тебя.

– Ты ещё и волшебник, что ли?!

– Ни в коем случае, просто зрительный обман.

– И как это работает?

– Не хотелось бы тебе сложно рассказывать, а просто не получится – не будет убедительно.

– В двух словах–то можно.

– В двух так в двух. Раньше это называлось «морок» – морочили голову, сейчас – «гипнотическое видение». Убеждая кого–либо смотреть в глаза, можно на дистанции своим сознанием воздействовать на картинку, которую он видит, заменяя своей, переданной прямо в зрительную память, после чего человек просто вспоминает, что недавно видел, как ему кажется, глазами. Мне легче, я буду делать это напрямую, доставая образы из твоей же памяти.

– Ух ты! Если психиатры узнают про меня такое, для меня отдельную палату построят с добрым персоналом и мягкими стенами.

– Правильно мыслишь, раньше за это на кострах сжигали, сейчас в психушке прячут.

– На кострах же ведьм сжигали.

– Ну да, ведьм. Ведь–ма – ведающая мать. Женщины, которые узнавали от Вестника, что они способны быть матерью, продолжателями рода, и есть ведающие матери.

– То есть все женщины – ведьмы?

– Почти все, рождение ребёнка – это и есть чудо, а женщина – волшебница.

– Так зачем же их жгли на кострах?

– Искореняли опасные для служителей культа верования.

– А при чём здесь религия?

– Вера и религия – это разные понятия и имеют мало общего.

– И как их различить?

– Сердцем и разумом. Вера – признание чего–то истинным без доказательства. Религия – это учение, прописанный свод законов о вере с примерами и доказательствами, способ, посредством которого составители законов реализуют свои стремления. Вера внутри человека, в его сердце, а религия – снаружи, вера – это лекарство, а религия – это…

– Понятно – опиум для народа и доход для тех, кто его реализует.

– Правильно. Словами бессмысленно описывать то, что надо почувствовать.

– Ну, давай, чародействуй, я вся извелась, так причёску новую хочется, аж жуть.

– Устраивайся перед зеркалом, смотри на себя и ни о чём не думай.

Усевшись, Алиса чуть покривлялась своему отражению и застыла в ожидании. С минуту ничего не было, но потом… Она с восхищением смотрела, как вместе с причёсками менялось и выражение лица, а разные наряды только это подчёркивали. Затаив дыхание, она глядела на чередующиеся картинки её будущего имиджа и удивлялась, как причёска преображает человека.

– Это кто?

– Си Си Кетч.

– Красиво. Но столько волос мне не нарастить. А это? Что–то знакомое.

– «Абба».

– Ты бы ещё одуванчик, как у «Бони М», сделал. А это уже наши, только очень взъерошенные какие–то. Как они это носят?

Разглядывала Алиса долго, иногда возвращаясь к просмотренному и вертя головой во все стороны.

– Стой! Назад на две картинки вернись. Ух ты!

– «Арабески».

– Хорошенькие у них причёски. Но как на рыжих волосах смотреться будут?

– Я проанализировал все твои запросы и претензии к стилю и сейчас скомпоную один образ из разных. А пока закрой глаза и приготовься создавать чудо в воображении.

Алиса зажмурилась и увидела себя. Причёска причудливо менялась, и волнистые золотые локоны постепенно принимали нужную форму. Конечный результат настолько поразил Алису, что она открыла глаза, но, увидев в зеркале старое изображение, снова их закрыла.

– Жаль, я рисовать не умею. А так – как я объясню парикмахеру?

– И не надо. Я запечатлел образ твоего выбора и передам его на твою моторику рук. Контурами покажи, что хочешь, а дальше они сами доведут до ума.

– Будь по–твоему, я тебе доверяю.

Небо потихоньку прояснялось, рваные облака ещё носились по небу, но уже как–то безопасно. Было два часа дня, и, ещё раз выглянув в окно, Алиса довольно улыбнулась. Вытащив из стола жестяную коробку из–под леденцов, она высыпала на стол содержимое.

– Так, что мы имеем в наличии? Целых три рубля, – сосчитав, она промурлыкала под нос.

– На стрижку хватит, ещё с запасом. Вот куда идти – вопрос.

Свежесть после дождя расслабляла, воздух пах зеленью, и прогуливаться по улице было приятно. Невысокие дома Среднеохтинского проспекта не громоздились, закрывая небо, отчего улица казалась широкой и светлой.

Первую парикмахерскую Алиса пропустила, не заходя, потому как через окно увидела одного мастера, которая, склонившись над клиенткой, что–то усердно выщипывала из причёски, периодически отходя в сторону, чтобы проверить геометрию работы.

– Нет–нет–нет. Только не сюда, для опытов я слишком молода, сердце может не выдержать такого.

У второй парикмахерской подсмотреть не удалось: окна наполовину были оклеены образцами причёсок, заодно скрывая клиентов от взглядов прохожих. Но, судя по довольным выражениям лиц, выходящих из салона, сюда стоило зайти.

В коридоре сидели две женщины и бабушка с внуком. Заняв очередь, Алиса села напротив приоткрытой двери в зал. Справа работала дородная дама, уверенными движениями приводящая в порядок голову мужчины, слева находились два кресла женских мастеров. В одном располагалась девушка с длинными волосами, а второе пустовало, хотя инструмент был разложен. Проскользив взглядом по залу, Алиса увидела второго мастера – молодая девушка в опрятном переднике сидела возле кассы и что–то писала, изредка с надеждой посматривая на дверь. Практикантка, наверное, потому к ней и не идут – решила Алиса. Встретившись взглядом с парикмахером, девочка улыбнулась и пальцами изобразила ножницы, вопросительно кивнув: мол, возьмётесь стричь меня? Девушка с готовностью подошла к двери.

– Проходите, пожалуйста. Как стричь будем?

– Бережно, чтоб жизнь не показалась загубленной. Вы модельную причёску по рисунку сможете сделать?

– Я попробую, если пойму, что вы хотите.

Достав из ящика школьную тетрадь и карандаш, она протянула Алисе.

«Ангелочек, ты готов?»

Взяв тетрадь, девочка прислушалась к себе.

«Да, всё под контролем, начинай».

В тетради появились три рисунка в разных проекциях, после каждого Алиса делала комментарии этапов создания причёски. Закончив, она с надеждой посмотрела на девушку.

– Да, прикольненько. А ты неплохо разбираешься в этом. Не переживай, всё сделаю. Я ещё на первом рисунке поняла, что ты хочешь. Один вопрос: уши открываем или нет?

– На одну треть, чтоб висюльки видно было.

– Ясненько. Тогда вперёд – к красоте.

Через час Алиса, отдав рубль двадцать, уже шагала домой. Всё получилось, как хотела, – видно, работа этому мастеру ещё не прискучила, и она выкладывалась на сто процентов.

Вбежав в квартиру, Алиса на ходу скинула туфли и бросилась к зеркалу.

– Ангелочек, а вот сейчас твои комментарии уместны, но я их почему–то не слышу.

Достав из шкатулки серебряные серёжки, она вставила их в уши. Покрутив головой, достала бусы из цветного стекла, но, вздохнув, кинула их обратно.

– Да, скудна девичья сокровищница, ох скудна.

– Лисёнок, не расстраивайся, ты очень привлекательна и так.

Алиса безнадёжно махнула рукой:

– Не понять тебе моё горе, разум чуждый, не проникнуться девичьим несчастьем. Я как ёлочка новогодняя: всем нравлюсь и без игрушек, а праздник подарить не могу.

В прихожей раздался голос матери:

– И почему нас никто не встречает? Про события не тараторит, чаем не угощает?

Сняв серьги, Алиса выбежала в коридор. В прихожей раздевались мать и Эльвира Корнеевна.

– Ой, а я и не слышала, как вы вошли. Здравствуйте, тётя Эля! Мам, давай сумку, сейчас чайник поставлю.

– Здравствуй, солнышко, здравствуй. Веди нас в хоромы, хозяюшка.