- Надо было их всех, тогда же, у взорванного БТРа кончать".

Нуха ещё раз вздохнул, перешагивая через толстое, упавшее поперёк тропы старое, полусгнившее дерево...

... Молодые шли за Сергеем, стараясь не отставать, тяжело дыша и вытирая пот с грязных похудевших лиц. Но, что значил этот пот и даже чувство голода, когда они ещё помнили этот животный страх гибели и сознавали, что спаслись по невероятной случайности, от реальной злой смерти в руках чеченских бандитов.

Все они ещё помнили предсмертные вопли ужаса и мольбы Анедченко, которые их деморализовали и напугали до психического ступора...

Они бы так и пошли под нож Гамзало, если бы не этот загадочный контрактник, на которого эти молодые солдаты, сейчас, смотрели как на сказочного героя - супермена.

Для них, он в течении этого дня, стал настоящим боевым командиром, за которого они готовы теперь и умирать, ибо именно он спас их молодые жизни, он избавил их от этого предсмертного ужаса перед свирепыми чечами, которые откровенно издевались над трусостью русских...

Петров замыкал короткую цепочку и шёл, внимательно поглядывая по сторонам и назад, держа автомат наизготовку. "Живым в следующий раз не дамся! - думал он. - Суки чечи, поиздевались над бедным Анедченко и зарезали, как свинью... Но, слава богу, так же жестоко и неумолимо разобрался с ними Сергей".

Петров глянул вперёд и увидел, как Соловьёв, ровно и спокойно шагал впереди, ловко ориентируясь в лесу и выбирая самый удобный путь среди чащоб и древесных завалов.

В его умении ориентироваться, в его спокойствии, чувствовалась необыкновенная сила характера. И в нем была харизма незаурядной личности, которая проявляется в экстремальных условиях и теперь ставшая очевидной для молодых солдатиков.

Петров вдруг, словно споткнувшись, подумал: "Таких мужиков, наверное, и женщины любят до самозабвения. Наверное, такой характер описывал Достоевский в своём Ставрогине..."

...До армии, он пристрастился читать, что попадало. Однажды попал на Достоевского. Роман назывался "Бесы" и, прочитав несколько страниц, он бросил все дела и читал, не отрываясь, весь вечер и половину ночи...

Утром, он проснулся и, вспоминая роман и Ставрогина, главного героя повествования, решил с молодым упорством, что теперь есть человек, которому он хотел бы подражать, и на которого хотел бы быть похожим...

Он вспомнил год перед армией, который провёл за книжками. Из техникума его исключили за пропуски, а пропуски были, потому что ему до смерти надоело ходить через вечер в техникум и учиться, тогда, когда его сверстники ходили в спортзал или на танцы, нисколько не заботясь о несданных зачётах или невыполненных чертежах...

Он, конечно, старался сделать чертежи, целыми воскресными днями колдовал над чертёжной доской, но каждый раз, уже готовый чертёж, весь исчёрканный поправками, ему возвращал худой и желчный преподаватель черчения...

Вот он и перестал ходить на занятия в тот день, когда был урок черчения, а целый холодный зимний вечер с портфелем за спиной слонялся по заснеженному посёлку ожидая времени, когда можно было возвратиться домой, "после занятий"...

В конце концов, его разоблачили, когда к ним домой из техникума приехала преподавательница физики. Петров в это время пытался чертить, но, услышав знакомый голос в прихожей, быстро переоделся и вылез в форточку, на улицу. О чем говорили родители и их знакомая учительница физики он не слышал, но в техникум ходить перестал, а вскоре уехал работать в дальнюю командировку... Этот год был трудным временем, когда казалось, что его жизнь навсегда вывалилась из протоптанной жизненной колеи.

Одиночество в восемнадцать лет оглушило Петрова и заставило искать свой путь. А так как времени было достаточно, то он и погрузился в мир книг, где совершенно случайно наткнулся на характер Ставрогина, который на какое-то время послужил для него примером сильной личности достойной подражания. А кто же не мечтает в семнадцать лет стать суперменом?!

Петров вдруг невольно улыбнулся, вспомнив, что в газете недавно прочитал о пацане, который несколько лет пил бензин, чтобы стать трансформером...

"Вот и я таким же дураком и фантазёром был. Вот и мне хотелось себя проверить и поэтому, я и напросился в Чечню..."

А теперь, перед ним был пример настоящего героизма, и от этого в душе молодого солдата поднималось чувство радости и благодарности к Сергею Соловьёву.

Петров давно уже понял, что Соловьев сидел, и узнал это не только по наколкам на мускулистых руках.

Но прямо спросить об этом он не мог, потому что молчание Сергея выстраивало стену отчуждения между ним и остальными солдатами. А по его поведению в бою и потому, как он спокойно и уверено командовал в нужное время и в нужном месте, Петров догадался, что Соловей, как его звали за спиной молодые, повоевал уже и до Чечни.

"Странный он человек, но хороший, - подвёл итог, Петров. - Молодых не обижает, но и жалеть не жалеет, а относится как к равным. Видно было, что он привык к суровой жизни для себя, но и других не нянчил, а тыкал носом в то, что надо было усвоить молодым, для их же пользы и сохранения жизни"...

... Сергей уводил свою команду в чащу густого леса, в места каменистые и ущелистые, избегая удобных распадков и ровных долин, по которым человек обычно и прокладывает свои тропы, и где они могли случайно нарваться на дозор чечей или на их базу...

Когда солнце зашло, они, поднявшись вдоль маленького ручейка повыше в горы, расположились на ночлег. Сверху над их стоянкой, вступая каменным отрогом в лесной массив, спускались серые отвесные скалы, а снизу и впереди видна была широкая лесистая долина, по горизонту окружённая высокими голыми, изломанными хребтами...

Сергей остановился неподалеку от ручья, скачущему по спрятанному в раскидистом папоротнике, между покрытыми мхом валунами, руслу. Попив воды, он вытер уже ставшие щетинистыми, шершавые щёки и приказал:

- Здесь будем ночевать, - он осмотрел внимательные лица солдат, - а на рассвете осторожно спустимся в долину и выходим к своим...

Молодые послушно закивали, не решаясь расслабиться.

- Спим по очереди, - продолжил Сергей. - Один, обязательно будет сидеть на стрёме, - он невольно улыбнулся, поняв, что говорит совсем не по-армейски.

- Устроимся здесь, - и Сергей показал на скальный уступ, с которого хорошо были видны леса в обе стороны долины.

- Если что увидите или услышите, сразу не стреляйте, а в начале определите, что это. Тут оленей много и они ночью могут ходить и трещать ветками...

И вообще правило, которое вам надо запомнить: - Стрелять можно только по видимой цели...

Сергей сделал паузу, посмотрел на солдат, правильно ли они его поняли, и продолжил:

- Сменяться будем через час... Первым заступает Петров, вторым - Бондарь, потом Хвир. Я встану в дозор часа в два, а уже в три будем потихонечку выступать... У кого с башмаками проблемы, сделайте стельки из травы. Ложитесь все рядом - так теплее...

Сергей отошёл чуть в сторону нарвал травы и часть подстелил под себя, а часть оставил, чтобы прикрыться ночью. Молодые без команды сделали так же, хотя все зверски устали и двигаться совсем не хотелось...

... Петров, подхватив автомат, ушел на пост к скале, а остальные легли вплотную друг к другу и почти сразу уснули. Сергей, угревшись тоже чутко задремал, но изредка открывал глаза осматривался и снова закрывал их...

Он во всех подробностях вспоминал прошедший день, и невольно покачивал, ещё неловкой и тяжёлой после контузии головой...

Воспоминания, раз за разом возвращали его к той поляне перед пасекой, и раз за разом, он слышал вопли, обезумевшего от страха Анедченко...

"Казалось бы, после всего, что я пережил за свою жизнь: и войну в Афгане, и смерть товарищей, и бандитский беспредел в лагерях, - мог бы, наверное, уже и разочароваться в жизни, а ведь на самом деле этого нет, и надеюсь, что долго ещё не будет"...