– Ты права. Но иного я не мог от тебя ожидать, потому что это был твой первый опыт, к которому я не дал указаний.

Энди закрыла глаза и вздохнула, впустив внутрь так много воздуха, насколько хватило объема ее легких, и почувствовала, как затрещали ее кости. Натянувшиеся кожу и мышцы пронзила приятная боль: тихая и ненавязчивая, словно бы она всегда была в ее теле. Какой-то запах защекотал ее ноздри, и она глубоко втянула его в себя – кажется, это был запах снега и сырой прошлогодней листы, что лежит на влажной земле весной, когда почва наполняется новой жизнью. Каждая частичка ее тела расслабилась, согрелась, словно бы от внутреннего источника, и, неизвестно, почему, но тьма перед глазами начала рассеиваться, обнажая перед ней различные оттенки мира: нежно-голубой, бледно-желтый, болотно-зеленый… В мозгу ее уже шепталась трава, завывал ветер, журчал ручей и шумела бурливая река, только она не могла определить, в какой момент эти звуки появились внутри ее черепа.

Это музыка вливалась в ее мысли. Она открыла глаза – Падиф и Тирис играли эту мелодию. Он перебирал струны на инструменте, который лежал у него на коленях, она тонкими пальцами зажимала отверстия во флейте, изгибаясь в такт. Энди давно не слышала хоть какой-либо мелодии, и теперь внутри нее сталкивались чувства.

– Это было замечательно! Это лучше всяких снов! – прошептала она, когда музыканты остановили игру.

– Я рад, что мы помогли тебе, – улыбнулся Падиф, – Наш народ любит музыку. Иногда одна песня способна дать талену больше, чем тысячи мыслей.

– Про что ваши песни?

– Наши песни рассказывают про многое… – начал Падиф и задумался, – Хм… Мы поем о прошлом, о свершениях людей, ушедших и живущих… я бы мог спеть тебе, но у нас нет песен на твоем языке. Наши песни – это шум мира, шум мыслей.

Он открыл рот, и словно прошлогодняя листва оказалось у них под ногами. Из груди Падифа вырывались завывания холодного ветра среди облезлых стволов – пещера вдруг поросла густым лесом, наполненным скрипом и треском вздыхающих деревьев. Энди услышала, как из глотки Падифа выпорхнула птица и забила крыльями в тесном пространстве. Музыка раздалась из-под пальцев Тирис, и в каменное жилище хлынул тонкий ручей, пробивающий корочку первого зимнего льда. Небо, синее и глубокое, зазвенело в голосе и музыке, и листопад забренчал в пещере.

Падиф перестал петь, и иллюзия разрушилась. Они снова были в голой пещере.

– Невероятно! – прошептала она.

– Это наречие – Нарве мы зовем его, – сказал он.

– А ты научишь меня этому Нарве?

– Конечно.

Несколько секунд они молчали. Падиф и Тирис многозначительно переглянулись, словно спрашивая друг у друга что-то.

– Давай, квален, мы с Тирис поучим тебя кое-чему! – интригующе воскликнул Падиф.

Они с Тирис встали в центре пещеры. Но Энди не двигалась, опасаясь, что же они от нее хотят.

– Ну же, Энди, подойди к нам! – вновь позвали ее, но на этот раз сама Тирис наполнила пещеру нежным, переливчатым и звонким, как колокольчик, голосом, в момент очаровав Энди. Не устояв, она снялась со своего места и подошла к паре.

– Мы хотим научить тебя танцевать! – воскликнул Падиф и перекатился с пятки на носок и обратно, а Тирис расправила плечи.

– Танцевать? Но я совсем не умею…

– Дело не в твоем умении. При помощи танца мы общаемся друг с другом. Чтобы уловить все явления мира, недостаточно знаний, полученных рациональным путем.

– Снова польза… А как же веселье?

– Конечно, одновременно это просто нравится нам, – засмеялся Падиф.

– Иногда твои слова трудны для понимания!

– Слова – явно не моя специализация, – улыбнулся он, – Ты такой танцор, каким захочешь быть, – сказал Падиф, вдруг схватил ее за локоть и потянул к себе.

Энди от неожиданности сдавленно пискнула, а он уже закружил по пещере, увлекая все ее тело вслед своим движениям, не обращая внимания на ее протяжные выкрики «ой» и «ай», когда он заделывал вместе с нею крутые виражи. Вдруг он резко остановился, и все органы Энди сдвинулись со своих привычных мест. В глазах потемнело, голова закружилась, ноги прожгло колющей болью, а сердце тяжело забилось в груди. Она бессильно обмякла в руках Падифа, не разбирая очертаний его лица.

– Тирис! – услышала она его требовательный призыв и в момент, оттуда же, из тумана, раздался звонкий, протяжный аккорд, и по всей пещере разлилась музыка, а Падиф снова подхватил ее и быстро закружил.

Музыка заглушала все вокруг, и Энди не могла воспринимать ничего, кроме ее быстрой, сбивчивой, сумасшедшей мелодии. Падиф кружился все быстрей и быстрей, а она не могла и рукой пошевелить, чтобы остановить его. Стены пещеры расплылись перед ее глазами, в ушах гремело, и вдруг музыка оборвалось, словно кто-то перерезал струны. Падиф стремительно развернулся и бросил Энди на стул.

Белые круги мешали видеть. Она приподнялась и снова повалилась назад. Состояние неясного, редкого умиротворения хлынуло в ее разум, и она блаженно улыбнулась. Вдруг перед ней вспыхнули блестящие черные глаза.

– Да? – тихо подала голос она.

– Тсс! – негромко и мягко шыкнул он на нее.

Из каждой частички воздуха начала зарождаться музыка. Ее мелодия, переливчатая, словно весенняя река, прокралась медленно в ее душу, впиталась вместе с кислородом в ее сознание. В такт этому мотиву, из глубины звука разлился тихий, сладкий, подобно спелой черешне, женский голос, в котором зазвучала шелестом осенней листвы песнь. Падиф шагнул плавно в сторону, словно бы увлекаемый голосом музыки. Он подхватил ее, медленно закружил, пока ритм музыки не стал вдруг ускоряться, и она ощутила резкий рывок, и мысли ее быстро переместились, как будто книги упали с полок и подняли в воздух кучу пыли. И неожиданно сон накрыл ее сознание.

***

Она читала материалы по истории. Эта область научного знания всегда была одной из ее любимых. Она легко запоминала последовательность фактов и дат, имена императоров и вождей, причины войн и мирных соглашений.

Люди из прошлого этого мира не трудились в нынешнем понимании слова – они просили необходимое у оснований. Деревья вырастали в дома по их просьбам, реки меняли русла, чтобы увлажнять поля с посевами, стены воздуха защищали от ветров и холода. Рядом с ними был Первопроходец. В те времена единственное, во что леканы верили с малолетства, были даже не основания – эти знания приходили потом, – это был авторитет этого человека.

Многое из того, что она читала, Падиф уже рассказывали ей. Поэтому когда он позвал ее наружу, она обрадовалась.

Он стоял у края Предзакатной ступени, вытянувшись так, будто готовился спрыгнуть в Мертвое озеро, и внимательно вглядывался в горизонт. Но она видела там только молочную полоску Зимы и серое небо.

– Не бойся… – с волшебным спокойствием произнес тален, опустив взгляд на озеро, – Небо в нем кажется ближе, не так ли? Поэтому оно страшит неопытных.

Она ничего не ответила, но голова у нее закружилась. Внутри нее исчезли все мысли – она думала только о черноте у себя под ногами, и страх выжигал в ней эмоции.

– Нужно заполнить эту пустоту, – прошептал Падиф и присел на край платформы, – Давай! – и он похлопал камень рядом с собой.

Сидя таким образом, она не могла видеть Мертвого озера.

– А теперь, квален, смотри, слушай, ощущай… – медленно, раздельно, растягивая слова, прошептал он и закатил глаза.

Она нахмурилась. Некоторое время она тупо смотрела на Падифа, силясь осознать процесс, происходящий в его голове.

– Ну ладно, – пожала плечами она.

Завывание ветра в ушах… Холод от камня… Ощущение присутствия рядом человека… И чувство свободы – чувство пространства вокруг. Ее волосы трепыхаются, бьют ее по щекам. Раз, два, три – стучит сердце, раз, два, три вдоха и выдоха, и она не чувствует холода и прикосновения ветра. Только пустота в ней самой. Но она уже не одна. Что-то большое, но соразмеримое с ней, маленькой и беспомощной, движется вокруг в бесконечном вихре. Но она зацепилась за что-то. Она слышит шум в Хафисе, она знала, что это именно там… Тук – стучит сердце.