Подойдя поближе, Дмитрий взглянул на свое фото, поморщился и пробормотал себе под нос: «Неудачное, да и сделано давно – сейчас я гораздо лучше выгляжу». Осмотрев себя в висевшем на стене зеркале, он побрел к аудитории. Подойдя, Дмитрий услышал доносящиеся изнутри шорох и шум собираемых вещей. Через несколько секунд дверь распахнулась, и первые счастливчики выскочили в коридор.
– А-а-а, Панкратов… явился? Вазелин с собой прихватить не забыл? – со смехом заметил один из них, с маленькими круглыми глазками и щеками, как у хомячка.
Дождавшись, пока последний студент покинет аудиторию, Дмитрий робко вошел. На первой парте перед профессором сидели Денис и Петруха и что-то читали.
– Разрешите, Александр Михайлович?
– О, какие люди! Входи-входи, Панкратов, поведай нам, что тебя так задержало в пути.
– Да у меня это… электричка встала в Мытищах, – смущенно потупился Дмитрий.
– Электричка, говоришь? – усмехнулся Александр Михайлович. – А по-моему, молодой человек, слишком высокое мнение о себе!
Ответный смех товарищей заставил студента покраснеть.
– Ладно, пошутили – и будет. Проходи, садись, – профессор указал на свободное место на первой парте, – у меня для тебя есть очень интересное предложение. Точнее, для всех троих.
Михайловский поднял с пола дипломат и положил на стол. Открыв его, он несколько секунд что-то в нем искал, а затем извлек конверт и протянул его Дмитрию:
– На, читай вслух!
Достав из конверта сложенный пополам лист бумаги и развернув его, тот начал читать:
«Здравствуй, дорогой друг! Как жаль, что ты сейчас далеко и не можешь разделить чувства радости и удовлетворения, испытываемые в сию минуту мной и моими коллегами. Поэтому спешу рассказать тебе в письме о том, что удалось открыть нашему научному коллективу в ходе последней экспедиции.
Речь идет о раскопках на территории Сунгиря. Как тебе известно, два года назад мы уже обследовали стоянку, но ничего интересного не нашли. И вдруг в этом году произошло настоящее чудо: вскрылись ранее недоступные места городища, где обнаружилось много вещей и предметов, указывающих на присутствие здесь следов древнего человека. Более того – мы наткнулись на фрагменты человеческих тел. На сегодняшний день остается неизведанным еще один сложный участок. От основной стоянки он несколько удален и, как мне кажется, уходит в глубь земли, образуя своего рода пещеру, или длинную галерею, под руслом Клязьмы. В ближайшее время туда должна подойти специальная техника. Мне хочется, чтобы твои люди тоже приняли участие в этой экспедиции. Знаю, у тебя много толковых ребят, которым было бы полезно тут поприсутствовать и оказать нам посильную помощь. Надеюсь, и тебе будет очень приятен такого рода знак внимания с моей стороны.
С уважением, твой друг Д. И. Сосновский».
Состояние Дмитрия в момент, когда он дочитал письмо до конца, можно было сравнить разве что с эмоциями человека, обнаружившего свое имя в списке номинантов на Нобелевскую премию:
– Александр Михайлович, дорогой, неужели вы правда хотите нас послать в эту экспедицию?
– А он у вас сообразительный, – глядя на Дениса и Петруху, улыбнулся профессор. – Зачем же я, по-твоему, дал читать тебе письмо? – уже серьезно обратился к Дмитрию Михайловский. – Кстати, заметил, что в наш век интернета и электронных технологий мой старый друг все еще пользуется бумажной почтой? Не доверяет! Ну а вы что сидите с такими кислыми физиономиями? – повернулся он к Денису и Петрухе. – Аль не рады? Кстати, участие в этой экспедиции освобождает вас от написания диплома.
– А как же… – хотел было спросить Петруха.
– Все бюрократические проволочки беру на себя, – безапелляционно заявил Александр Михайлович и начал потихоньку складывать в дипломат свои бумаги.
Дмитрий вложил письмо обратно в конверт и протянул Михайловскому.
– Нет-нет, письмо оставь у себя, на конверте указан обратный адрес, по которому можно будет найти профессора Сосновского. Он ведь и телефонами не пользуется: они его, видите ли, отвлекают. Так что письмо – единственная с ним связь.
– И когда нам лучше всего туда наведаться? – поинтересовался Денис.
– Смотрите, сегодня пятница, – начал рассуждать преподаватель, – по выходным у Дмитрия Ивановича культурная программа, так сказать, экскурсии по историческим местам Владимира. А вот в понедельник они как раз со свежими силами приступят к работе. Поэтому, думаю, если завтра часикам к шести вечера оказа ться на месте, будет в самый раз. И освоиться успеете, и с профессором познакомитесь. Ну, мне пора, а то другие студенты уже заждались. Если возникнут какие-нибудь вопросы, я сегодня в институте до 17.00. Удачи!
Профессор Михайловский покинул аудиторию.
Дмитрий ликовал:
– Наконец-то!!! Хоть что-то стоящее за пять лет подвернулось! Вы представляете – работать в одной команде с самим Сосновским?!
– «Вы представляете – работать в одной команде…», – передразнил его Петруха, – а ты подумал, как и на чем мы туда добираться будем? Я даже не знаю, где этот Снегирь находится.
– Сунгирь, – нахмурившись, поправил товарища Дмитрий, – любишь ты настроение портить. Безвыходных ситуаций не бывает, что-нибудь придумаем, время есть.
* * *
Улица Покровка, что в историческом центре Москвы, является, как известно, продолжением Маросейки. Как и большинство транспортных артерий в пределах Садового кольца, она не может похвастаться достаточной шириной. На ней одинаково тесно как автомобилям, так и троллейбусам. На всем ее протяжении – от метро «Китай-город» до Садового кольца – транспорт более-менее свободно едет только в одном направлении. Не позавидуешь и пешеходам: узенькие тротуары как будто придвинуты к проезжей части плотно стоящими друг к другу домами, которые своими эркерами да балконами нависают над головами прохожих. А вот общий ансамбль улицы, с ее зданиями уникальной архитектуры, декоративными оградами скверов – зрелище восхитительное, сравнимое с настоящим историческим экспонатом или ожившей картиной какого-нибудь известного художника…
…Бугай и Руслан быстро шли по Покровке. Они не оглядывались по сторонам, не присматривались к номерам домов, как обычно делают люди в поисках нужного им адреса. Молодые люди вели себя настолько уверенно, что было понятно: эту улицу они знали вдоль и поперек и чувствовали себя здесь как дома. Дойдя до одного из переулков, Бугай и Руслан свернули направо и, пройдя еще с десяток шагов, остановились возле двери с вывеской «Петрович и К».
– Слышь, может, не пойдем к нему? Что-то мне не по себе, – робко произнес Руслан.
– Чего ты боишься, дурень, не съест же он тебя? Тем более, мы его постоянные клиенты. Кому еще нужны наши побрякушки!
Бугай толкнул дверь, и над головой послышался звук колокольчика. Друзья вошли внутрь и, оглядевшись по сторонам, сели в плетеные кресла. В помещении никого не было. Внимание посетителей привлекала лишь подвешенная в верхнем углу клетка с птицами, которые время от времени радостно щебетали и хлопали крыльями.
Сама комната была маленькой и неуютной, в ней пахло сигаретным дымом, пыльными тряпками и старой мебелью. Из обстановки, помимо кресел, в которых расположились Бугай с Русланом, справа от двери стояли дубовый гардероб, комод и две этажерки из резного красного дерева. Слева находился полукруглый деревянный прилавок, похожий на барную стойку, и на стене висело большое круглое зеркало. По бокам были прикреплены матерчатые прямоугольные стенды с ячейками, со вставленными в них монетами. Прилавок, наполовину забитый всевозможными кубками и статуэтками, напоминал витрину магазина. В узком коридоре, частично скрытом за тяжелой плюшевой гардиной, имелась в наличии открытая антресоль, заставленная декоративной керамикой.
– Кого там еще черт принес? – послышался откуда-то снизу голос. – Там что, не по-русски написано «пятница – нерабочий день»?
